Елена Чалова - Ребенок моего мужа (сборник)

– Я чувствую себя относительно молодой, – объясняла она подруге Зинаиде, – особенно с этой новой прической. Все говорят, что она мне удивительно к лицу… Я уверена, она повесит на меня этого ребенка, а сама вернется в университет делать карьеру.

– Почему ты так думаешь?

– Ты ее не знаешь. Эта женственность, мягкость – чисто внешняя оболочка, а на самом деле она очень упряма.

– Потому что не хочет слушать твоих советов? – с ленивой улыбкой спросила подруга.

– При чем здесь мои советы?.. Хотя, естественно, я рассчитывала на большее внимание и благодарность с ее стороны. В конце концов, Катерина всего лишь провинциальная девочка, с помощью Александра она получила все – и квартиру, и деньги, и положение в обществе. Но нет – она все это воспринимает как должное. Никакой благодарности.

– А может быть, для нее это все не так важно – есть ли у него квартира и все остальное?

– Ах, Зинаида, да ты просто смеешься. – Нина Станиславовна всплеснула руками. – Как не важно? Я уверена, она заводит ребенка, чтобы еще больше привязать к себе Александра. И вообще – она все делает мне наперекор! Вспомни хотя бы свадебное платье.

Платье Нина Станиславовна выбирала долго и со вкусом. Надо сказать, такого количества бутиков в Москве еще не было, а потому она, не жалея сил, ездила из одного конца города в другой. Вечером, докладывая подружкам результат очередного путешествия, она вздыхала:

– Да, устала, конечно, но что делать? На свадьбе будут солидные люди – нельзя же, чтобы девочка сама выбрала платье. Бог знает во что она может нарядиться – провинция все-таки…

Александр, краем уха уловив разговор, бросил на бегу:

– Не волнуйся, Катерина платье уже заказала.

– Как? Где?

– Не знаю. Она говорит: платье – дело невесты. Вроде ей тетка его шьет…

И он убежал по делам. Нина Станиславовна лишилась дара речи. Потом ее настиг второй удар. Позвонила мать Катерины и сказала, что отец приболел и на свадьбе быть не сможет – тяжело поездом ехать. Катерина ударилась в слезы и принялась собирать чемодан – ехать к папе. Несмотря на быстрый отъезд и бурную московскую жизнь, родителей она очень любила и была благодарна им за понимание и за то, что отпустили ее в большой город. Катерина звонила маме с папой через день и писала длинные письма. Мысль о том, что родителей не будет на свадьбе, оказалась для нее совершенно невыносимой. Александр отнесся к чувствам жены с пониманием и сказал, что со свадьбой можно и подождать, вот выздоровеет тесть, тогда и сыграем. Но Нина Станиславовна пришла в бешенство:

– О чем она думает? А свадьба? Ведь зал уже заказан! – Будущая свекровь металась по комнате. – Ты должен что-то сделать! Если нам придется отменить свадьбу, это будет катастрофа!

– Ниночка, это будет всего лишь неприятность, – возразил муж, но, взглянув на супругу, чей взор замораживал, быстро добавил: – Но я попробую все уладить.

Результатом дипломатической интриги, спланированной Андреем Николаевичем, явилась пышная свадьба, имевшая место в заказанном зале в условленное время. Молодые приехали на шикарном лимузине с кольцами на руках. Посажеными родителями невесты были тетка и дядя. Тетка (троюродная, но какая разница?), кстати, оказалась владелицей преуспевающего модельного агентства. Она и уговорила одного из молодых, но талантливых модельеров сшить платье для племянницы: ничего вычурного – обнаженные плечи, узкий лиф, длинная юбка. Но прекрасная ткань и безупречный крой не оставляли сомнений – это произведение дизайнерского искусства. Эффектным добавлением была кружевная пелерина, вернее, длинный палантин, который можно было и на голову набросить – почти фата, и плечи укутать. Прическу Катерины украшали жемчужинки и стразики. Нина Станиславовна вздохнула с облегчением – ничего подобного она не ожидала. Невеста выглядела как на картинке модного журнала. Все прошло гладко, и никто из гостей не догадался, что приехали молодые из дома, а расписаться им предстояло завтра – в ЗАГСе небольшого городка, куда они отбыли той же ночью поездом.

Это была совсем другая, но не менее веселая свадьба – как обычно, собралось полгорода, и те, кто не смог поместиться в квартире, заглядывали в окна. Вместо крабов и французского вина здесь были салаты оливье и водка, но тосты не стали менее пространными. А когда над городом встала круглая луна, Катерина сменила платье на белый свитер и джинсы, и молодежь откочевала в ближайший лесок, где у костра пели под гитару, а потом притащили магнитофон, и танцы продолжались до утра.

Нина Станиславовна так и не смогла поверить, что все происходящее – правда. Она все надеялась, что недоразумение выяснится и Александр бросит свою провинциалку – до слова «лимита» она опуститься не могла.

Уверенность в этом и привела к тому, что она совершила ошибку. Днем, пока мужчин не было дома, Нина Станиславовна присоединилась к Катерине за обедом. Сидя в кухне и с неудовольствием глядя, как молодая женщина ест – беременность разбудила в обычно равнодушной к еде девушке просто зверский аппетит, – свекровь приступила к разговору. Начав с трудностей собственной молодости («Вы не представляете себе, что это значит – поехать с грудным младенцем в такую дыру где-то в Юго-Восточной Азии»), она очень осторожно посоветовала повременить с ребенком: время сейчас трудное, а вы еще так молоды. Есть очень хороший специалист – наркоз и уход – все будет обеспечено. Это не дешево, но деньги найдутся. Невестка только взглянула и молча покачала головой. А сын… Сын в тот же вечер снял квартиру и увез туда жену. Ни разу не заехал и не позвонил. Нина Станиславовна растерялась. Александр всегда был довольно спокойным мальчиком, не доставлявшим особых хлопот. Нет, конечно, бывали всякие там мальчишеские шалости – разбитые окна, поздние возвращения. Но с этим всегда разбирался отец, и, надо сказать, ситуация быстро приходила в норму. А теперь она осталась в одиночестве. Муж, к которому Нина Станиславовна по привычке бросилась жаловаться, категорически отказался разговаривать с ней на эту тему.

– Дорогая, я даже слышать ни о чем не хочу. Ты поступила глупо. Мне стоило больших трудов убедить мальчика, что это твоя глупость, а я придерживаюсь совершенно противоположного мнения по данному вопросу. Если хочешь знать, меня приводит в восторг мысль, что я стану дедом. И Катерина мне очень нравится. Поэтому давай договоримся сразу – я тебе не союзник.

Глава 8

И только на следующее утро, собираясь с дочкой гулять (Таня не могла прийти раньше обеда), Катерина вспомнила про рецепты Анны Петровны.

– Господи, как же я могла забыть! – Она терзалась угрызениями совести всю дорогу до аптеки.

Потом они на всякий случай кое-что купили в магазине, и вот, наконец, знакомый подъезд. Катерина нажала звонок, чувствуя, как горят щеки.

Но Анна Петровна в ответ на ее извинения только замахала руками:

– Да что ты. А то я не знаю, что своих дел у каждого полно. И так балуешь нас. И то сказать – спасибо тебе…

Бабка помолчала и, вздохнув, договорила:

– Трудно мне одной-то. Думала – вытяну мальца. А после смерти Лиды я сдавать стала.

– У вас совсем больше никого нет?

– Родня есть в Орле. Да не больно-то я ладила с ними всю жизнь. – Махнув рукой, бабка пошла в кухню ставить чай, а Катерина, заглянув в соседнюю комнату и убедившись, что дети заняты игрой, стала рассматривать квартиру. Старые бумажные обои, простая мебель, потертый ковер – смотреть было не на что, и она подошла к стене, на которой – в рамочках и без – были развешаны фотографии, их было немало. В центре висел портрет молодой женщины – светлые волосы, правильные черты лица, тонкие брови над светлыми, широко расставленными глазами.

– Это Лида?

– Да, Лидушка моя, – опять завздыхала бабка.

– Саша не похож на нее.

– И ничего общего даже, – согласилась та. – Видать, в отца, в нашем роду чернявых не бывало.

Катерина, поколебавшись мгновение, все же спросила:

– А вы знаете, кто отец?

– Нет, да и что толку. Лидка говорила, что он женат. Не по-хорошему это, конечно, – с женатым-то, да что уж… Любила она его со школы еще. Ну и решила – рожу себе ребеночка – вроде как он рядом и будет. А вишь как вышло-то, прибрал ее Бог…

Но Катерина уже не слышала причитаний бабки – она не отрываясь смотрела на черно-белое фото, неровно подсунутое под рамку большого снимка – два парня и девушка на фоне плохо различимых бревен и леса. Пикник. Длинноватые по моде того времени волосы, джинсы, олимпийки. У одного из них была до боли знакомая улыбка… Она торопливо зашарила глазами по бледным овалам лиц. Да, вот он опять. Фото, вырезанное, скорее всего, из общего снимка выпускников школы. То нечеткое фото оставляло надежду – мало ли похожих людей на свете. Но этот снимок… Его она видела в семейном альбоме, когда Нина Станиславовна рассказывала ей, как прилежно учился Саша в школе. Школа, кстати, находится недалеко от Патриарших прудов, в одном из тихих переулочков за станцией метро «Маяковская».