Ирэн Роздобудько - Последний бриллиант миледи
Хор, оркестр народных инструментов, трио бандуристов, группа аутентичного пения из села Конопли, ансамбль народного танца «Вервица», квартет «Поющие казаки» и группа закарпатских дрымбарей стояли отдельной группой, за кипой громоздкого реквизита. Группа газетчиков и телевизионщиков беззаботно пила пиво, от души радуясь возможности прокатиться «на шару», а заодно подготовить кучу полуфабрикатов для будущей «жаркого» в своих газетах и на каналах.
Художник Скун, известный своими скабрезными картинами в стиле «китч» и перманентным алкогольным синдромом, служил связующим звеном между всеми группами – он слонялся от одной группки людей к другой, произнося приветствия, которые скорее напоминали искусно обработанные трехэтажные ругательства. Ему везде наливали разной крепости напитки в пластиковую рюмку, которая призывно висела на конце длинного платка, приколотого к его нагрудному карману.
Было еще много разного народа, включая делегацию братских стран, родственников организаторов праздника и стройных девушек неизвестного происхождения.
Дартов с друзьями подъехал к причалу на своем автомобиле под завистливыми взглядами ветеранов литературного фронта, которые сразу же закивали в его сторону головами, вспоминая, как «когда-то я его продвигал в союз, а теперь смотрите-ка, какой классик!..» Портянко, Атонесов и Араменко вышли из машины и стали доставать из багажника свои чемоданы. Дартов, обойдя машину, почтительно открыл переднюю дверцу и подал руку спутнице. В этот момент, кажется, даже оркестр заиграл намного тише. Из автомобиля вышла женщина. Газетчики тут же взялись за фотоаппараты. Наконец они могли воочию убедиться в том, о чем давно уже слагались легенды: жена (или любовница) известного писателя и правда оказалась турчанкой, с ног до головы закутанной в черную блестящую паранджу.
Дартов, несмотря на возражения стюардов, повел женщину по трапу и через минуту опять вернулся к причалу уже без нее – нужно было осмотреться и поздороваться со знакомыми. Он стоял посреди толпы, как король, прибытия которого все ожидали. Наконец он заметил своего давнего московского оппонента. Тот, как и тогда, два года назад, стоял в кругу своих поклонников в мятой футболке и отхлебывал из бутылки коньяк. Но на этот раз закусывал бананом. Дартов снисходительно улыбнулся. Теперь они были на равных. Даже более того – скандальный успех московского писаки не шел ни в какое сравнение с международной славой Жана Дартова. Дартов направился к нему. Теперь он не стеснялся своего изысканного костюма и мог позволить себе любой тон.
– Ну что, – без приветствия обратился он к коллеге, – выучил человеческую речь?
И сразу же, неожиданно, получил сильный удар прямо в переносицу. Толпа качнулась и замерла. Портянко бросился поднимать друга.
– Ты, гнида, никогда не докажешь мне, что ты чего-то стоишь! – стараясь говорить без акцента, прошипел поэт. – Пошел ты…
Дартов полез в карман за платком, кровь залила белую рубашку.
– Это тебе даром не пройдет, мета-фо-рист! – процедил он сквозь разбитые губы. Портянко и Атонесов отвели его к парапету и водой из фонтанчика стали обмывать окровавленное лицо.
Этот инцидент не попал в поле зрения Араменко – он с восхищением смотрел в противоположную сторону. Ни один катаклизм в мире не заставил бы его оторвать взгляд от женщины, которая как раз в эту минуту выходила из машины. Сердце его радостно трепетало: «Милена!» Женщина элегантным жестом захлопнула дверцу черного «мерседеса», помахала рукой водителю и, подхватив свой чемоданчик на колесах, направилась к трапу. Объявили посадку. Вся толпа радостно ринулась к лестнице.
* * *После сорокаминутной суеты Влада, как и все, наконец получила ключ от своей каюты. Члены делегации весело разбрелись по коридорам, отыскивая свои номера. Вставляя ключ в замочную скважину, Влада краем глаза заметила, что рядом с ней будет жить одна из певиц, а дверь напротив пытается открыть уже в стельку пьяный художник Скун.
Влада вошла в свою каюту и огляделась: круглый иллюминатор, зашторенный веселой голубой занавеской, письменный столик, вмонтированный в стену, кровать с белоснежным бельем, туалет с душем. Маленькая, но вполне удобная комнатка. Из коридора доносились голоса, смех, перекличка соседей, но тут было уютно. Влада отодвинула занавеску и увидела темную воду с бликами вечерней зари. Пароход покачивался на волнах. Еще никогда Влада не испытывала такого убаюкивающего спокойствия, а главное, не знала такого приятного одиночества, когда чувствуешь себя полноправной хозяйкой жилища, пусть и временного.
До отхода парохода оставалось несколько минут. Влада разобрала вещи, приняла душ и легла на прохладную кровать, не расстилая постели. Она слышала, как волны ритмично стучат о стену ее каюты. Где-то сбоку и наверху кипела жизнь, возбужденные пассажиры сновали по палубам, а ей казалось, что она находится глубоко под ними, в барокамере на дне реки, куда не доносится ничего лишнего, суетного и ненастоящего. Влада закрыла глаза.
…Когда через час она проснулась, пароход уже отплыл за город. Влада открыла иллюминатор, и свежий воздух, словно сотканный из брызг и лунного света, ворвался в комнату. Темные берега с редкими огоньками казались ей спинами крупных доисторических животных, раскинувшихся у воды.
«Вот это и есть покой, – подумала Влада. – Подводная недосягаемая барокамера. – И одиночество Макса впервые не показалось ей ужасным. – Может быть, жить нужно ради достижения этого состояния – полного покоя. Прав Булгаков, предоставляя Мастеру эту привилегию! Не любовь, не благополучие, не жалкую борьбу за выживание – есть только покой, ради которого стоит пройти семь кругов одиночества…»
Резкий звук бортового радиоузла ворвался в ее мысли. Гнусавый мужской голос объявлял, что настало время ужина, приглашал всех в ресторан. Покой был нарушен. Влада закрыла иллюминатор и начала одеваться. Перед выходом она долго стояла перед большим зеркалом в узком коридорчике каюты и поймала себя на мысли, что выходить не хочется. Так младенцу, который находится в теплом чреве, наверное, не хочется выходить на свет. Но команда «Нужно!» вырывает его из сна и бросает на потребу многим другим «нужно», которые будут сопровождать его всю жизнь…
Влада решительно открыла дверь и направилась в ресторан, присоединившись к веренице пассажиров, находящихся в поисках выхода на верхнюю палубу. Широкий освещенный зал ресторана был украшен цветами. На входе гостей встречали стюарды и провожали к столикам. Места были расписаны по номерам. Владе достался столик с номером 17. Она прошла через зал, осматривая присутствующих и пытаясь предугадать, кого посадили рядом с ней, ведь за столиками сидели по четыре человека. Наконец она увидела на одном столике карточку со своим номером. За ним уже сидели трое – кобзарь Зозуленко, новеллист Куртя и… Ярик Араменко. Все они с восторгом наблюдали за ее шествием. Влада знала, что в черном вечернем платье, расшитом стразами, она выглядит великолепно. Новеллист, опередив остальных, вскочил и отодвинул стул. Влада поздоровалась и села напротив Ярика.
– Вам не повезло! – улыбнулся он. – Вы же не любите есть в чьем-то присутствии… Но я очень рад видеть вас здесь! Это для меня просто подарок судьбы!
Официанты начали разносить блюда.
– О, креветки! О, судак в белом соусе! Анчоусы! – по очереди комментировали кобзарь и новеллист. – Пища богов!
За другими столиками, особенно там, где сидели ветераны, тоже наблюдалось большое оживление. «Неформалы» уже разливали, прикрывшись краем скатерти, водку – ведь на столиках стояли только бутылки с пивом. Алкогольные напитки продавались в баре на верхней палубе и – по бешеным ценам.
Араменко замахал рукой троице, вошедшей в ресторан последней. Портянко, Атонесов и Дартов направлялись к соседнему столику, за которым уже скучала одна из женщин-«берегинь» в большом цветастом платке, накинутом на плечи. Увидя мужчин, направляющихся к ней, она смутилась.
– Привет, предатель! – воскликнули друзья почти хором и с интересом посмотрели на Владу. Взгляд Дартова задержался на ней дольше. Приятели сели за свой столик и, не скрываясь, выставили несколько бутылок. «Берегиня» покраснела, поправляя свою прическу.
За каждым столиком велись оживленные разговоры, почти все члены делегации были знакомы друг с другом, все шумно делились впечатлениями от своих номеров, кухни и встреч со знакомыми. В течение получаса Влада и Ярик были вынуждены выслушивать байки новеллиста Курти, который жевал и говорил одновременно.
– Когда-то, в середине семидесятых, вызывают меня в КГБ, – рассказывал он, многозначительно поглядывая на собеседников. – А я знаю, что они уже собрали на меня кучу компромата, да и думаю – вы хитрые, а я еще хитрее! Так вот, спрашивают меня: «Вы знаете поэта такого-то?» А я себе думаю: «Они же ожидают, что я отпираться буду!» И говорю им прямо: «Знаю!» – «А вы читали его рукопись такую-то?» – продолжают и думают, что я буду возражать.
