Тамара Кандала - Шассе-Круазе
– Брошу, брошу… – отвечала она, счастливо смеясь. – Уже бросаю.
Лора еще никогда в жизни не чувствовала себя до такой степени женщиной. Карл, казалось, давал ей неограниченную власть над ним. И при этом она была от него полностью эмоционально зависима. Но такая зависимость ее не только не тревожила, а придавала силы.
А недавно Карл совершенно поразил ее неожиданным предложением.
– Роди мне ребенка, – выдохнул он в самый пик коитуса. А потом повторил, уже более трезво: – Роди! Сына! Я хочу наследника. От любимой женщины. И поверь, я никому этого не предлагал до тебя. Даже матери Габи. Это была просто юношеская неосторожность. Собственно, поэтому я на ней и женился. Ни к чему хорошему это не привело. Ни для кого из участников, включая мою дочь.
Лора растерялась – Карлу не были свойственны такие откровения.
– Почему бы твоей дочери не родить тебе внука? Это было бы гораздо естественней в твоем возрасте.
– Это невозможно. – Тон его стал неожиданно резким. – Забудь этот разговор. Временная слабость. И правда, непростительно в моем-то возрасте. Извини.
Лора бросилась ему на шею, ей почему-то стало нестерпимо жалко этого гордого и нежного человека.
– Прости меня, пожалуйста! Я пока не готова к этому. Мне бы с собой разобраться. Но если бы я хотела ребенка, я бы родила его от тебя. Ты единственный настоящий, все остальные беспомощные подделки, бумажные куклы мужчинок. И плевать мне на возраст – это такая условность.
Однако на Лору этот разговор произвел очень сильное впечатление. Во-первых, ей никто до этого не предлагал ничего подобного, даже гражданский муж, с которым она прожила под одной крышей больше двух лет (с двадцати одного – до двадцати трех). А во-вторых, от Карла она ожидала услышать подобное предложение меньше всего. Он, несмотря на всю свою влюбленность, щедрость и романтические замашки, казался ей достаточно циничным для подобных предложений. Именно поэтому Лора оказалась абсолютно безоружной перед его очевидной искренностью. Она даже поделилась этим событием с Беа, несмотря на то, что по некоему молчаливому соглашению предпочитала не делиться с ней своими любовными похождениями. Они по-прежнему шагали по бесконечному пустынному пляжу. Вернее, теперь шагала одна Лора, Беа же предпочла перебраться к ней на плечо, к самому уху, щекоча его пушистыми ресницами.
– Я очень плохо разбираюсь в человеческих отношениях, у меня нет никакого опыта. Но если тебе с ним хорошо – это самое главное. Не зря я поспособствовала.
– Ты! Когда? Как?
– Тогда, на террасе. Вы оба были так заняты своими проблемами, что пришлось вас слегка подтолкнуть друг к другу. – Беа перебежала Лоре на ладошку. – А вот с потомством я бы тебе действительно советовала подождать. Еще пару Практик, и я попробую дать тебе новое знание. Надеюсь, ты будешь готова, и это не осложнит тебе жизнь.
Глава 9
Питер
Питер все больше разочаровывался в человечестве. Он пришел к выводу, что оно – человечество – его, Питера, не заслуживало. И он решил стать одиночкой. Конечно, только в своей первой, главной, жизни. Во второй, вынужденной, ему, к сожалению, ежедневно приходилось жить среди ничтожеств. И делать вид, что он один из них. Благо, что хоть то, чем он занимался – а он был, конечно же, артистом, творцом, – помогало ему абстрагироваться. Да и деньги своей музыкой он зарабатывал немалые. Так что вполне мог сам обеспечить свой замысел.
А замысел был прост – стать Спасителем человечества. Да – я эгоцентрик, – говорил сам себе Питер. – Я – начало и конец мира. Со мной все началось и мною же все закончится. А что, есть кто-то, кто думает иначе, оставаясь наедине с самим собой? Цивильность это только практическая адаптация к миру, в котором мы живем! Каннибалы тоже по-своему цивильны – наверняка соблюдают какие-то обряды перед поеданием себе подобного.
Он точно знал, что на этой «цивильности» далеко не уедешь, поэтому столько времени уделял Главной Идее. Сначала он выбрал ее, превратил в смысл жизни, думал о ней беспрестанно, мечтал, жил ею. Он наполнял ею свой мозг, мышцы, нервы, каждую часть своего тела. Все остальное шло стороной, не затрагивая главного. Он знал, что только в этом состоит путь к успеху, только так появляются гиганты духа, к которым Питер себя, без всякого сомнения, причислял. И не важно, что человечество этого не заслуживало. Он твердо знал, что в этом состоит его МИССИЯ. И он станет Мессией, человеком, о котором немедленно узнает весь мир. И мир этот вздрогнет и восхитится! И главное, Питер знал, как это сделать.
Для этого нужно было не так уж и много – устроить небольшую «заварушку». Сделать так, чтобы правительство, город, живущие в нем белые бараны на своей шкуре почувствовали опасность. Он должен был разбудить этих мягкотелых политкорректных мудаков, объяснить наглядно, что грозит их детям и внукам.
Питер решил написать нечто вроде манифеста. Воззвание – краткое, понятное и однозначное. Никаких экивоков и реверансов. Все предельно просто и убедительно.
Он промучился над составлением оного несколько недель – писал и переписывал. Вставлял цитаты из Библии, «Майн кампфа» и римских императоров. Выходило путано, неубедительно и, на его взгляд, суховато. А в его, Питера, случае эмоция должна была быть главной составляющей. В результате он пришел к выводу, что для его целей все это устарело. Чтобы донести суть до каждой головы, говорить нужно было четко, просто и прямо, а значит, своими словами. Ведь не для папочки же он это затеял. И не для каких-нибудь тушканчиков. А тупое правительство, сраная интеллигенция и кастрированные мультикультуристы должны почувствовать и узнать в нем, Питере, настоящего лидера.
«На земле слишком много народу – на заре XXI века перевалило за семь миллиардов. Из них осмысленного населения процентов десять. Еще процентов десять нужны для обслуживания первых десяти. Все! Остальные 80 % – лишние, ничего не создающие, только потребляющие нищеброды. Но последние совсем не чувствуют себя лишними. Они плодятся как кролики и уверены, что первые двадцать процентов обязаны их кормить, поить, лечить и считаться с их дикими традициями! Больше того, эти бессмысленные 80 процентов пытаются навязать свои варварские представления осмысленным двадцати. А места на Земле мало. И становится все меньше. Ресурсы истощаются, надежды на «марсиан», которые прилетят и решат все земные проблемы, тоже. Так что рассчитывать эта осмысленная «двадцатка» может только на себя. Грань между традициями и биологическим отбором почти неуловима. С точки зрения прогресса, единственный и самый краткий путь к усовершенствованию – это искусственный отбор, в противоположность естественному, происходящему в природе – от ненужных необходимо просто избавляться. Отсеивать никчемных, вырожденцев, идиотов и больных, не позволять им рожать – кастрировать и стерилизовать! – чтобы не мешали развитию полноценных. И делать это должны сильные. А сильный – это тот, кто ПОНИМАЕТ и у кого не дрогнет рука бороться за свои идеи.
– Мир сошел с ума! – проговаривал Питер вслух свой манифест, позаимствованный и понадерганный там и сям. – Западные страны оказались пространством какой-то глобальной аномалии, утрачивая какую бы то ни было систему координат. Мы позволяем слабым завоевывать себя, сильных. И все это ради некоего идиотско-смутного понятия «демократия». Все великие цивилизации держались за счет того, что очень четко был виден и определен враг, обозначены границы своего и чужого. Сегодня трусливый Запад боится даже словесно обозначить своего врага. Попробуйте громогласно заявить, что ислам – это невежество и агрессия, навязывание цивилизованному миру своих ценностей ЛЮБЫМ путем. Их религиозные школы на каждом шагу, видимые и невидимые. Они, в отличие от нашей толерантности и разобщенности, сплоченны, злы и уверены в себе. Хуже того, они лезут из всех щелей, как черные тараканы. Примитивные, наглые и беспощадные, они объединены своим невежеством – страшной религией, объявляющей врагом любого иноверца. Представьте себе, что случится, если к власти придут ОНИ. Уж эти-то точно никого не пощадят. Они превратят нас в рабов и заставят жить по своим законам. Нам же не служат наукой ни теракты, ни законы шариата, по которым они умудряются жить у нас под носом. Ни их презрение к нам, демократикам. Вы знаете, сколько Америка платит Египту, Пакистану и прочим «неблагоприятным» странам? Миллиарды. Они называют это «real politic». На самом деле называется это совсем иначе – дань. А они берут и используют эти деньги на священный джихад, на дрессировку своих зомбированных уродов в спецлагерях. И издеваются над нами, и презирают. И навязывают нам свои правила игры – эти муллы, в центре европейских городов проповедующие прямо на улицах своим коленопреклоненным, вздернувшим зады к небу подданным? Мечети, которые мы для них строим на нашей территории?
