Мария Назарова - Хост пожарче
– Что? Ты в окно смотрела? Дождина-то какой! Не пущу никуда! Смотри-ка, что удумала! Простудиться хочешь?!
Мамины слова возбудили во мне резкую злость, и, глубоко вздохнув, я вдруг оттолкнула маму, после чего без оглядки выбежала из квартиры.
– Стой! Я сейчас отца разбужу! Быстро вернулась! Я с кем разговариваю?! Вечером тебе непоздоровится! – догоняли меня угрожающие крики мамы.
Описать творившееся у меня на душе невозможно, так как я сама не могла различить этих чувств: они были мне будто незнакомы, будто не мои… Я четко осознавала подкатившую к горлу волну перемен, но я никак не могла определиться: душит меня это волна или же обнимает… Дышать становилось тяжелее, и казалось, что я вот-вот шмякнусь лицом в мокрый асфальт, и, признать, не подхвати меня заботливые руки Тараса, я бы непременно отвесила смачный поцелуй грязному школьному крыльцу.
– Утро доброе, неужто ко мне так спешишь? – прозвучал бархатистый тембр журнального мальчика.
– Я? – из глаз вдруг брызнули слезы. – Тарас, со мной происходит что-то странное. Что все это? Кто вы? И как тут оказалась я?
– Тише, успокойся, – сказал он одними губами, прижимая меня к своей мужественной груди. – Ты слишком нервная, ты молилась на ночь? Не отвечай. Я сам вижу, что нет.
Бог наказывает тебя внезапной лавиной грусти за непочитание его, но не переживай, мы знаем, что делать в таких случаях, – убедительно, словно заученными фразами, успокоил меня одноклассник.
– Когда ты стал таким? Ты так активно продвигаешь веру, а сам ведешь разгульный образ жизни, материшься через слово, позволяешь себе оскорблять людей, и, признаться, если бы не вчерашний случай, я бы вовсе не поверила, что тебе элементарно знакомо само понятие слова «духовность».
– Бог прощает мои грехи, я каждый вечер молюсь за это. Мое поведение – это всего лишь остатки разгульного прошлого, которые со временем заполнятся святостью, – в этот раз как-то непонятно изрек парень. – Пойдем в школу, а то ты вся промокла.
– Да, ты прав, – единственное, что выдавил мой охрипший от слез голос.
– Ну-ну, успокойся, – обласкал меня хриплый бас. – Возьми платок и немедленно отправляйся в туалет, приведи себя в порядок. После уроков я подожду тебя, и вместе пойдем к Ларине, у нас сегодня духовная лекция, а судя по твоему состоянию, ты нуждаешься в ней больше, чем кто-либо.
– Уууу, – встретило меня завывание Жаровой. – Какие люди, да вместе, еще и в обнимочку, я что-то пропустила?
– Привет, Юля – стушевавшись, прошептал Тарас.
– Привет-привет, ты позволишь, я ее у тебя заберу? Хотя так не хочется разрушать вашу идиллию, – наигранно протараторила подруга.
– Пошла вон! – рьяно крикнула я, освобождаясь от объятий секс-символа.
– Хей! Тарас, ты зомби что ли! Кто бы с тобой ни связался, все портятся! Ладно, Расколова! Но Полину я тебе не дам, понял?! – штурмом нелепых восклицаний свергла Тараса обескураженная девушка.
– Успокойся, Юля, с ней все хорошо, просто промокла, а ты тут со своими придирками. Иди лучше помоги ей обсохнуть, – ровно отрапортовал объект ее разъяренности.
Не отвечая, Юля направилась к туалету, где уже ждала ее я.
– Я знала, что ты придешь, – огорошила я подругу, только что закрывшую дверь туалета.
– Поля… – вдруг растерянно выдавила она, – он тебя бил? Домогался? Бедная моя, да ты же плачешь! Вон какие глаза красные!.. Волкова, да ты же даже ненакрашенная и одета, вон, во вчерашнее! Что случилось, ты ночевала у него?
– Просто с мамой поссорилась, – соврала я.
– А-а, – с облегчением выдавила подруга. – Ну, тогда ясно, я в этой теме тот еще психолог, за плечами грузный мешок личного опыта. Сильно поцапались-то?
– Да нет, – улыбнулась я. – Ты лучше скажи, билеты забронировала? Мы же в кино собирались.
– Да! – воодушевилась восторженная девочка. – Кстати, звонок уже через десять минут, я бы тебе посоветовала обсушиться.
– Ага, – не особо желая разговаривать, кивнула головой я. Наш выход из дамской комнаты не сопровождался разве что фанфарами. Обычно скорченная в три погибели, Юлия на этот раз даже выпрямила спину – возле соседнего кабинета стоял ОН – вечная звезда ее ночных романсов.
– Юра! – растекаясь сладким десертом на солнцепеке, простонала мне шепотом наивная девочка.
Первым уроком была химия. Точнее, у всего класса была химия, а мне в это время в ухо вливался другой рассказ – тоже о взаимоотношениях, только не металлов с неметаллами, а «подкачанного ботаника и красавицы с третьим размером». Слишком пафосные, на первый взгляд, эпитеты, но они не принадлежат мне, а выдернуты из контекста самой рассказчицы. И, кстати, составляют самую познавательную его часть, так как весь остальной ее трепет сводится к банальному «как меня такую можно не любить», «ничего не видит дальше своих книжек», ну и мое любимое – «Ах, какая у него спина!», в общем, типичный рассказ типичной влюбленной девочки-подростка.
Пожевав сорок минут, кабинет химии выплюнул нас прямо в соседнюю дверь – в храм математики, светящимся кладом в котором первую парту украшали проверенные листочки с недавней самостоятельной. С них-то и начинается весь аншлаг.
Класс бешеным стадом гиппопотамов подлетает к заветному водоему.
– Три… – гримасничает Юля, но ее недовольство прерывает диалог за спиной:
– Слышал, Санек, у Юльки три! – наигранно восклицает Жора.
– Да, вижу, что три – сочная такая, полная трешка, аж за грани переваливает, я бы даже сказал третий с половиной, хороший такой половиной.
– Придурки! Нет, ну, Полин, ты слышала? – обращается ко мне подруга.
– Ага… – нервно застегивая верхнюю пуговицу на блузке, промямлила я.
– Эй, все в порядке? – меняется в лице Жарова. – У тебя-то что?
– Единица у меня! И то с горой пуш-апа! Никогда моя грудь не вызовет такого водопада слюней… Юля, вот за что такая несправедливость?
– Так, соберись немедленно! Во-первых, у тебя не единица, а полноценная двойка, во-вторых, видела я твой пуш-ап. Когда палец поцарапают, и то ваты больше берут, чем у тебя там, не то что у Лизы: поролон занимает больше, чем сиськи; а в-третьих, если бы еще слюни кто нормальный пускал, а не эти двое! – вызвала во мне улыбку непонимающая моего огорчения девушка. – Получила-то что?
– Да пятерку… с минусом…
– Что? И ты еще нюни распускаешь? А минус за что? Блин, не понимаю, у нас же все ответы сошлись! Что за предрассудки, – уже просто бесилась Юля.
Примерно таким же недовольством результатов окрестила письменную работу большая часть класса, и не случайно. У Анны Валерьевны была особая страсть к идеальному порядку, и даже в самой правильной работе она умела находить недочеты. Ох, не повезет же ученикам, чьи работы на проверке ЕГЭ попадут на ее экспертирование. Но зато за годы активных придирок наш класс, несмотря на гуманитарную направленность, не завалил ни одного пробника экзамена, и даже двоечники писали не менее, чем на 80 баллов, а это очень хороший результат, ради которого можно и потерпеть порой совсем уж кажущиеся беспочвенными придирки. Но нашему классу этого, по-видимому, никогда не понять, и вокруг учительского стола уже столпилась целая куча народа, желающая отвоевать свои заслуженные баллы. Кстати, в их числе находилась и моя Юлька. Ей, судя по лицу, с которым она отошла от этого самого стола, отапеллировать желаемое не удалось.
– Пояснила я, понимаете ли, не до конца! Поль, скажи, вот ты видишь, что эти треугольники равны? Чего молчишь, скажи, видишь или нет? – громом отстучало обращение ко мне.
– Ну…
– Ну, вот! Видишь! Я тоже вижу! Какого, извините, черта я должна это кому-то доказывать?
– Не пыли, дурашка, ты же знаешь, математика – наука точная. Хочешь, я лучше с тобой по этажам пройдусь? Может, Юру встретим, заодно у него и про треугольники спросить можно, он же ведь физмат, а значит, в геометрии разбирается всяко лучше нас. М? Пойдем?
– Не хочу. Перебор уже – ему глаза мозолить. Пошли в столовую, заем горе сладкой булочкой.
– Узнаю свою девочку, – улыбнулась я, и мы в обнимку пошли поднимать настроение сладким.
– С яблоком, пожалуйста, – сделала заказ Юля.
– Яблочную, значит, а зря. Думаю, их яблочки не сравнятся с твоими. У тебя они всяко округлее, – послышалось откуда-то сбоку. И, обернувшись по направлению к раздавшейся реплике, мы увидели довольного, улыбающегося Андрея Низова и краснеющего рядом с ним Данила Берендеева – ребят из класса Юры. Кстати, тот, которого выходка друга вогнала в нелепую пурпурную краску, уже второй год был тщетно влюблен в Юлю, но из-за своих габаритов и противного высокого голоска молодой человек не удостаивался даже мимолетного взгляда моей аппетитной подружки.
– Пошли его к черту, – прошептала я на ухо застывшей от неожиданности получательнице скользкого комплимента.
– Я? – обратилась она ко мне. – Кретины! У меня-то их хотя бы два, а у тебя вообще одно, да и то в животе застряло, поддержал бы лучше, а то вот уже рубашка трескается. Я бы посоветовала тебе носить размерчик побольше, да вот, боюсь, больше уже только ослиное седло! – облила грязью шайку острых на язык одноклассников ее возлюбленного Юля.
