Аарон Шервуд - Байки старого еврея
Как я изменял Родине
Если быть честным, мысль об отъезде меня стала посещать задолго до того, как я вдруг, в одночасье, решил: всё достало, еду! Итак, по прядку. В начале 80-х был популярный анекдот о том, как диктор Центрального телевидения обращается к зрителям со словами «Вы будете смеяться, но нас опять постигла тяжёлая утрата!». Для тех, кто помоложе, объясняю: после Брежнева за неполные три года сменилось два генсека – мёрли как мухи. Я в очередной раз ехал в командировку на машине, слушал радио. В новостях сообщили, что у нас новый генсек и, как водится, биографию. Эта новость меня не обрадовала, впрочем, и не огорчила. Ну ещё один, подумал я. Но что-то меня зацепило в его биографии. Размышлял я об этом аж до Горького, и только сняв номер, включив «ящик» и услышав в очередной раз биографию свеженького вождя, до меня дошло!! Молодой!!! Генсек молодой!!! Не воевал!!! НЕ внёс неоценимый вклад в разгром и победу!!!! От этой мысли мне стало почему-то спокойно. Признаюсь, я был в недоумении: кто таки победил во Второй Мировой – Сталин, Хрущёв или Брежнев? Достали меня эти агитки и перепись истории под нового, дорогого и любимого. А потом Горбачёв стал пугать свою охрану, выходя в народ, и я решил: не еду. Но, когда случилась заварушка с ГКЧП, мнение моё изменилось. Посудите сами. Чего стоит страна, где путчисты в первый же день не захватили ни мосты, ни банки, ни хотя бы телеграф. Как учил незабвенный Ильич, сели за стол и начали Разлив! Я решил: еду! А когда министр финансов Павлов учинил обмен денег, который по своей внезапности больше напоминал войсковую операцию, моё решение окрепло, но не хватало малости, толчка. И вот однажды, думаю, не без помощи свыше, я встретил фею. Феи не приходят к людям в своём фейском обличье. Они постоянно шифруются. То явятся в образе старухи, то пня трухлявого или старца седобородого. Эта же прикинулась бабищей из ЖЭКа и своим пропитым голосом произнесла: «Здравствуйте, товарищ Шервуд». «Я вам не товарищ», – сказал я. А в ответ: «Не товарищ? Так что ты тут делаешь?» И растворилась, исчезла. И услышал я голос: «Вали!» Через час я был в ОВИРе, через неделю получил паспорт. У каждого человека есть свои странности. Я не люблю очередей, в чём я не одинок, и экскурсии: «Товарищи, посмотрите налево, посмотрите направо». Однажды, прогуливаясь по Петропавловке, я услышал, как экскурсовод рассказывал о том, что шпиль собора Петропавловской крепости венчает флюгер, выполненный в форме ангела, который своим крылом ловит свежий балтийский ветер. Признаюсь, у меня появилось желание вступить с ним в дискуссию, но рамки приличия не позволяют мне поделиться с вами тем, что я хотел ему поведать. Я это к тому, что вся эта процедура отъезда, связанная со сдачей паспорта, трудовой книжки, с нескончаемыми очередями и т. д., меня не радовала. И я решил ехать в Израиль туристом. По сути, это ничего не меняло. И вот я в посольстве. Милая дама в окошке спрашивает: «Цель вашей поездки?» «Измена Родине», – нагло заявляю я. «Вы так больше не шутите», – следует совет. «А я у себя дома!» Откуда что взялось? Но она таки – обратила на меня внимание! «Зайдите через полчаса», – говорит она мне. Я выбегаю из посольства, ловлю такси. Командую водиле: «На ближайший рынок!» Там покупаю огромный букет роз и еду обратно. Дама, увидев меня, подзывает и говорит, что моя просьба удовлетворена! Со словами «это вам» протягиваю букет. Увидев цветы, она краснеет и говорит, что это абсолютно ни к чему, машет руками, как бы случайно задевает букет, и он оказывается у неё в руках. Дело сделано! Визу в Израиль я получил. Вернувшись в Пост-Ленинград, как шутили мои друзья, в тот же день купил билет на самолёт. За оставшийся месяц сдал бутылки, раздал книги, продал квартиру. Моя приятельница, узнав, что я улетаю, посоветовала купить кожаную куртку, пугая меня жутким холодом зимой. «Зря смеёшься, – говорила она, – зимой в Израиле очень холодно – плюс 15». Я купил куртку – пусть не думает, что я жадный. В этой куртке, в костюме и свитере в июне я сошёл с трапа самолёта. Но вот уже восемнадцать зим я с теплотой вспоминаю свою приятельницу. Вот что значит не перечить женщинам.
Каскадёр
Однажды в понедельник (новая жизнь только с понедельника начинается) я решил взяться за ум. Что повлияло на моё решение, за давностью лет я не помню. Да это и не имеет значения. Возможно, вчера была лишняя рюмка, а возможно, её, рюмки, и не хватило. Итак, я начал новую жизнь! Буду учиться – решил я. Приехал на «Ленфильм», зашёл в кадры, попросил и получил направление в техникум, на экономический факультет. Зашёл подписать к начальнику. «Растёшь, – говорит он, – наш кадр!» «Это я твой кадр? Морда энкавэдэшной национальности», – подумал я, выходя из кабинета. Через час я был в технаре, через два вернулся, успев к началу съёмок. И вот однажды подходит ко мне некто и сообщает, что он мой будущий начальник, то есть директор кинокартины. Приказ о переводе подписан, завтра в 9 часов он меня ждёт. Он ушёл, а я стоял и думал: ну почему так прозаично? Я поднялся ещё на одну ступеньку, а этого никто не заметил! Ни туша, ни похлопывания по плечу, ни напутственного «так держать!» – Ничего! Обидно!
А завтра, без раскачки, первый съёмочный день. Мы снимали велогонку, но не нашу, а настоящую. Я это к тому, что на ход гонки мы влиять не могли. Перед выездом мой шеф предупредил меня: моё место – три метра от камеры. И вот мы втроём: я, режиссёр и оператор – приезжаем на место. Всё предельно просто. Операторская машина стоит метрах в пятидесяти от старта. Финиш – за сто километров, но нам столько не надо, уйдём в сторону, как только творцы решат, что хватит. И тут оператор решает, что для красивости надо бы кому-то махнуть на старте флажком. Видите ли, выстрел судьи его не впечатляет! Понятно, что этим «кому-то» оказался я. Не добегая нескольких метров до старта, слышу выстрел судьи. Старт! На меня несётся толпа – человек сто велосипедистов. Они опустили головы – так меньше сопротивление воздуха – и летят на меня! Не раздумывая прыгаю в кювет. Мешком. Правда, в полёте мне показалось, что лечу ласточкой. Встаю и понимаю: я практически как та самая берёзка во поле! Мне немножко не по себе. Прежде всего, я в первый же день умудрился нарушить приказ шефа. О каких трёх метрах от камеры разговор, если финиш за сто, причём километров!
При этом надо как-то исхитриться и оказаться на этом самом финише! И тут останавливается рядом мотоцикл-техничка и подбирает меня. Но он под номером десять, то есть не имеет права обойти техничку девятой команды. Я же стремлюсь попасть к своим и встать, как приказано, не далее трёх метров от камеры. Подъезжает к нам мотоцикл судьи-информатора. Он может двигаться по всей гонке. Я ему объясняю ситуацию и пересаживаюсь на ходу с заднего сиденья в коляску! Здесь я должен сделать отступление. Операторская машина – это «Чайка» или «ЗИС» (в девичестве «Паккард»), у которой за спиной водителя платформа, огороженная канатами. Использовали именно их по причине плавности хода. Итак, мы приближаемся к цели нашего короткого путешествия – операторской машине. Режиссёр понял, что я собираюсь проделать. По его реакции догадываюсь: консенсуса мне не видать. Режиссёр в весьма экспрессивной форме даёт мне понять, что состоит в близких отношениях не только со мной, но и со всеми администраторами Советского Союза! Понять его можно. А кто поймёт меня? Я обязан быть там и руководить. Чем? Да какая разница! Но ситуация тупиковая, если остановиться, гонка догонит и уже не будет возможности её обойти. Гонка идёт по всей ширине шоссе. Понимают это и мои спасители. Мотоциклист, невзирая на шумовое сопровождение, сравнивает скорость с машиной, я привстаю в коляске и… машина вдруг уходит вперёд под горку. Я провисаю между коляской и машиной! Спас меня второй судья, сидевший сзади. Вторая попытка: я опять привстаю в коляске, хватаюсь за поручень сначала одной рукой, вот я ухватился обеими руками, встал одной ногой на платформу машины. Творцы, прекратив меня материть, втаскивают меня к себе. Ноги мне изменяют, я сажусь на платформу и чувствую, что улыбаюсь. Один из творцов говорит другому: «Оставь его, пусть оклемается».
После съёмок шеф похвалил меня за смекалку, сказав при этом, что не следует так буквально его понимать. Самое ужасное ждало меня ночью, во сне. Мне снилось, как я проваливаюсь между машинами и никто не успевает прийти мне на помощь. Это «кино» я видел три ночи. Тяжек труд «каскадёра»!
Красота спасёт мир?
В прошлой жизни в старших классах школы мы проходили произведения русских классиков. Их было много: Пушкин, Лермонтов, Чехов, Горький, Достоевский. Что-то мы проходили, чем-то зачитывались. Я, к примеру, пройдя «Преступление и наказание», прочёл самостоятельно «Идиота». Не скажу, что мне это далось легко, но мне врезалась в память фраза князя Мышкина «Красота спасёт мир». А потом мы проходили пьесу Чехова «Дядя Ваня», где Астахов, как мне кажется, доводит эту мысль до совершенства, говоря: «В человеке всё должно быть прекрасно…» Действительно, если человек красив, мы, возможно, подсознательно наделяем его самыми хорошими качествами. Как же в таком случае быть с афоризмом великой актрисы Раневской: «Красота – это страшная сила»? Возможна ли ситуация, при которой красота разрушает, в прямом смысле слова наносит ущерб? Большинство, на мой взгляд, не согласится с такой постановкой вопроса. Не может быть, скажет читатель, красота может быть только созидательной. И будет неправ! Итак. Однажды я решил побродить по родному городу. Была осень. Я вышел с «Ленфильма» и не спеша пошёл в сторону Невского проспекта. Ленинградцы и те, кто бывал в этом городе, помнят, я надеюсь, нашу дождливую осень. Но мне повезло: дождя не было. Я пересёк Неву по Кировскому мосту. Через кладбище – Марсово поле – идти не хотелось. Я прошёл мимо Института культуры (в народе – «два притопа, три прихлопа»), вошёл в Летний сад, далее мимо Инженерного замка вышел на Невский проспект и свернул в сторону Мойки, где в небольшом кафе подавали вполне приличный кофе. Это сейчас можно выпить хороший кофе практически везде. А тогда, в восьмидесятые годы, страшно подумать, прошлого тысячелетия, я знал три-четыре кафе с приличным кофе (каламбур). Насладившись кофе, я вернулся на Невский. Рядом со мной остановился «мерседес». Открылась дверка, и… из машины – нет, не вышла (такая красота не должна касаться бренной земли) – появилась еврейская девушка! Описать её смог бы разве что царь Соломон! Вы читали «Песнь Песней»? Это была она, Суламифь! Мне показалось, нет, я уверен, рассеялись свинцовые тучи. Выглянуло солнышко, запели птицы, и заиграла музыка. Вдруг всё померкло, раздался визг тормозов, скрежет металла и шум разбитого стекла.
