Коллектив авторов - Вслед за путеводною звездой (сборник)
– Спишь или проснулся уже?! (как первое, так и второе неочевидно)
– Давно уже встал! Вот пытаюсь начать делами заниматься! – голос Имярека бодр, как голос любого только проснувшегося, на неизвестный и, возможно, наиважнейший звонок о предстоящих радужных перспективах творческого партнёрства. Потом приходится бороться с вялостью языка, чтобы не выдать, скорее всего, неважную, но всё-таки ложь.
– Ваш жилец – мёртвый…
(вспоминаю наканунную и ничего непредвещавшую оговорку про что-то товарища от поэзии: «жилец-нежилец» – А-ха-хах!!!)
– … Голый и в странной позе. Всё залито кровью. Запёкшейся. Дышать нечем – шторы задёрнуты. Духота жуткая. Я должна как раз по делам уходить. Через сколько будешь??? Мы вызвали Скорую и органы…
– Кто это – Мы???
Мы вошли в пору скачка возраста, когда врачи и полицейские-милиционеры вдруг стали моложе нас.
Поднимаюсь на лифте 11 этажей, стараясь сохранять спокойствие случайного прохожего до той точки, пока он не стал очевидцем.
– Сюда нельзя!
– Погоди! Вы кто?! А-a, Вас, что ли ждём!?
(Какое-то дежа-вю!) Несколько дней назад на этой площадке у лифтов на голову ни в чём неповинных соседей за полночь обрушилась киносъёмка в рифму настоящей реальности, где я разводил мизансцену следственных действий после убийства человека прямым ударом ножа в шею.
– Я – представитель хозяйки квартиры… Муж;… Жена в командировке. Квартиру снимали…
– Снимали? Соседи сказали, что здесь несколько дней назад снимали кино. Вам что-то известно?
– Что-то известно… Снималя… Я режиссёр. А снимали… в смысле – убитый квартиру арендовал у нас.
– Про убийство откуда известно?
(Как в кино ей богу!)
– … Позвонила мать жены. Тёща. Сказала, что обнаружила труп.
– В квартире нашли бумаги с датой съёмки и диалогами сцен.
– Возможно… Бывает такое…
– Описания сцен совпадают с характером и деталями того, с чем мы сейчас разбираемся… Курите?!
– Да…
– На балконе общем покурим, пока эксперты работают…
Покурить было чудовищным предложением. В воздухе стояла взвесь от пожара шатурских торфяников, а убийственная жара 2010 лета от Р.Х. бесполо перетаптывалась с ноги на ногу.
– Вот гель для посуды и щётка. Идёмте.
– Куда???
– После «прокатки» руки отмоете.
– Дактилоскопии, в смысле?
– Именно! Детективы снимаете?!
– …
– Потом у следователя несколько вопросов к Вам профессиональных будет.
Мои впечатления равны наблюдению стоматолога заглянувшего в пасть запустившей себя старухи. Мы поднимаемся по выщербленным ступеням плохо пахнущего пролёта, с отёкшей грибком штукатуркой, с нижней на верхнюю челюсть двухэтажного особняка отделения (тогда ещё милиции) на Пятницкой. Драный местами и закудрявленный линолеум коридора с забившимся в раны мусором с подошв пострадавших, свидетелей, подозреваемых, осуждённых, конвоиров автозаков, прокуроров, экспертов, оперативников, следователей, служебных собак, кинологов. И пух-перо голубей, по дури залетевших в открытые окна, потеряв своё добро, в истерике улепётывая от рук правосудия.
Какая всё-таки чудовищная самодеятельность! Кювета советских времён для проявки отэкспонированной фотобумаги и резиновый валик для накатки отпечатков на сушильный барабан «АПСО». В кювете типографская краска.
– Раскройте ладони кверху. Большие пальцы давайте.
Теперь все по очереди. Теперь целиком ладони.
Валик эксперта готовил неповторимый отпечаток моих рук для эксклюзивного тиража хиромантам-любителям от следствия.
После каждой точки в предложении, длани мои плотно прижимали к формуляру без подписи с квадратными окошками, беспардонно выкручивая пальцы, как качелю пресс-папье в начале XIX-го века, с разницей, что письменный стол, на котором меня катали, лет сто назад как утратил свою изумрудно-суконную обивку.
Руки мои были очернены подозрением – я попал в кастинг-базу предполагаемых преступников.
– … Так. Значит, съёмка проходила в Вашей квартире?
– Да. Такое случается по вине тех, кто предоставляет локации.
– Во сколько съёмочная группа покинула объект?! Вы последний, кто общался с убитым. О чём вы говорили?!
– … прошу прощения, Вы уверены, что внимательно меня выслушали? Мы в четвёртый раз круги нарезаем.
– И в пятый, и в шестой, и в седьмой раз нарезать будем, пока не собьётесь.
– Собьюсь?! С чего это?!
– Вы последний, кто видел убитого живым! Момент не очень красивый!
– … последний из съёмочной группы! И то, может быть, не последний! И что?! Кстати, в кино говорят – крайний.
– Только мы не в кино, сударь…
– … да, вот ещё… Он стоял у подъезда с пивом и не уходил, хотя поздно было. Может и ждал кого-то. С косой…
– Кто чаще бывал в квартире убитого девушки или мужчины?
– … понятия не имею. Он не так давно квартиру снимать у нас начал. Только день рождения отметил. Разрешения спрашивал. Там и те и другие были. Радуга на флаге – что ли ваша версия?!
– Он – метросексуал был, скорее…
– Какой сексуал?!
– Мужчина, который за собой ухаживает, как мужчины за собой не ухаживают…
– Ясно… Где Вы находились в ночь убийства?!
– … заход прямо киношный! Вы сами-то знаете, когда оно произошло?!
– Мы закончили по экспертам… Сейчас окна и двери откроем – запах пойдёт… Или уходите, или придумайте что-то…
– Надо этого товарища в квартиру завести на предмет реакции…
Память, как пылесос, начинает всасывать всё, что видят заливаемые потом с бровей глаза.
Иногда по позе трупа можно определить обстоятельства трагедии за исключением жертв пожаров. Все они одинаково обретают позу боксёра, который не устоял на ринге жизни в битве с огнём. Данный случай был особый, точно стоп-кадр фотофиксации для судей спортивных состязаний по прыжкам в воду. Он выхватывал фазу первой трети пути ныряльщика (в засохшую на диване лужу крови) в тот момент, когда он ещё не успел раскрыться для прямого вхождения в сухую корку кровавого бассейна.
– Боже! Какой кошмар! – вытолкнуло из уст моё пошатнувшееся тело.
Вероятно, это бесчеловечно с гуманистической точки зрения, но первым что мне стало жаль, оказался диван. Думаю, что и вытолкнутая в полумрак реплика относилась к нему.
Диван был несравнимо моложе того, чья кончина повлекла за собой и его печальный конец. Но за диваном для меня стояла целая цветная и неподдельная история счастливого прошлого, в одно мгновение промелькнувшая перед глазами, как автотрак «MAN», с вышедшими из строя тормозами, на опустевшем хайвэе. Убитый же был узнаваемым на улице многочисленными владельцами ящиков молодым и перспективным тележурналистом. Но, особенно теперь, меня это никак не могло развлечь! Знакомые миллионам черты лица и незнакомое обнажённое тело в беспрецедентной духоте и жаре сильно тронули пятна трупного разложения. Не помню, чтобы я слышал запах! Точно где-то на приборной доске, сгоревший предохранитель вырубил тумблер «Обоняние». Глаза хлёстко фиксировали детали и отправляли их в долгосрочную память с неизвестной задачей в ту ячейку, где сохранился отражённый о кухонный кафель голос жертвы несколькодневной давности:
– Вы не знаете, как разделать вальдшнепа? Речь шла о кулинарном сюрпризе гостям предстоявшего 26-летия. Вот и всё, что осталось. И ничего больше. Плюс вдалеке что-то пешковское: «Такую песню, там-там, испортил!» А вся мебель, дверные косяки, ручки дверей, стёкла балкона, подоконники, раковины, ванная, электроплита, холодильник, микроволновка, посуда и местами стены были усажены терракотовой пылью дактилоскопического порошка.
Понимая, что за мной пристально наблюдают, я приложил ладонь к косяку двери, повторно пошатнувшись, как бы от ужаса произошедшего, там, где кисточка эксперта с кирпичной пудрой ещё не прогулялась, (важно было чем-то обозначить для любопытных отсутствие страха «не наследить!» в мнимой ими концепции моей причастности) перекрестился и, пятясь, покинул это пропитанное проклятием место.
– Нужно будет с нами сейчас проехать. «Прокатить ручки». Переживаете сильно за что-то?!
– ???
– Выхлоп такой, что с ног валит! Кстати, неплохая бы могла быть реклама для вашего фильма!
Мне становится беспомощно и бессмысленно страшно. От страха победно встаёт мой член в пограничном состоянии извергнуть свой ключевой смысл. И, возможно, в последний раз. Как с этим быть!? Мы с ним – разные люди!
По дороге в прокуратуру, как на несданном в 90-ом году экзамене в Истфак РГГУ, он предательски орошает штаны, мешая в сознании страх, ужас, безнаказанность и удовольствие. Время – то блуждает настоящим и будущим, то точными маршрутами прошлого существует во мне!
Как-то с друзьями мы путешествовали по закоулкам родины, где не ступала наша нога, зато другие оттоптали их непримерно и вдоволь. Храмы, монастыри – всегда неожиданно любимая тема в путешествии. Когда не знаешь чем заняться, заполняет желание очистить Ся в оправдание бесцельности своего кратковременного пребывания за пределами привычного псевдомаршрута «дом – работа – работа – дом». На сей раз это был Кром во Псковах, сдобренный желанием, покорить провинцию показом собственной кинонетленки в новых медиахоромах местного Драмтеатра имени бессмертного поэта А.СП. – догадайтесь сами, кроме того, что Кром в году 2013 взошёл-таки в десятку «Символов России». Сколько же веков надо было стараться!!! А трёхглавый в перламутровых бликах жгучего северо-январского постобеденного солнца Троицкий собор – просто Чудо, внутрь которого мы не преминули попасть во перву главу!
