Наталья Нестерова - Полина Сергеевна
Дедушка, за день соскучившийся без внука, был настроен благодушно и размера потерь сразу не оценил.
— Ну что, парфюмерный террорист, — спросил он четырехлетнего внука, — ты понял, что так делать нельзя?
— Да, дедушка, я все понял, скажи бабуле, чтобы меня выпустила, я в туалет хочу.
— Ничего ты не хочешь, — возразила бабушка. — Ты уже три раза в туалет отпрашивался. Почему нельзя устраивать подобные эксперименты?
— Ну-у-у, — протянул Эмка, — потому что почему-то, и ты ругаешься.
— Видишь? — повернулась к мужу Полина Сергеевна. — Я ругаюсь! Он не понимает вредности своего поступка. Будет стоять в углу, пока не поймет.
— Минуточку! — С лица Олега Арсеньевича сползла покровительственная улыбка. — Что, выходит, нам с Сенькой завтра нечем бриться? И после бритья…
— Также нечем стирать белье, мыть голову и чистить зубы, — подхватила Полина Сергеевна. — О чем я и толкую. А Эмка — «бабушка ругается». Он не сознает пагубности своей шалости, ему весело и интересно…
— Ему будет очень интересно, — разорялся теперь уже всерьез дедушка, — когда я возьму ремень и вправлю ему мозги через мягкое место!
— Олег, подбирай выражения, — тихо сказала Полина Сергеевна и уже громче продолжила: — С ремнем в руках с ним будет разговаривать папа. А мы сейчас пойдем ужинать. Без Эмки! И будем пить чай с творожными шариками, очень вкусными. Если они кончатся…
— А-а-а! — затопал ногами и завопил Эмка. — Хочу шариков! Я больше не буду, я все понял про губность!
— Про что? — переспросил дедушка.
— Пагубность — это вред, — пояснила бабушка внуку, — и никакого отношения к губам не имеет.
— А почему тогда дедушка говорит, что я губы раскатал на его бинокль?
— Ты брал мой бинокль? Кто тебе разрешил?
— Я не полностью брал, только чуть-чуть, и он сам упал.
— Да что же это такое! — всплеснула руками Полина Сергеевна, косясь на мужа, который онемел от возмущения. — Эмка, тебя нельзя оставить ни на минуту! Что ни шаг, то происшествие!
— Пеленать его! — забушевал дедушка. — В смирительную рубашку! На цепь! Чтобы без происшествий!
В комнату зашел Арсений, вернувшийся с работы:
— По какому поводу сыр-бор?
— Папа, я не виноват! Я просто такой… сам собой происшественник.
— Кто-кто?
— Хватит, — сдалась Полина Сергеевна, — так мы до полуночи не сядем за стол. Эмка, папа с тобой разберется после ужина. А сейчас идите мыть руки. Средством для посуды, другого мыла в доме нет.
— А у меня чистые руки! — радуясь отсроченному наказанию, выбежал из угла Эмка.
— Нет, не чистые! Ты этими руками смотрел телевизор.
Полина Сергеевна поняла, что сказала что-то не то, когда сын и муж рассмеялись.
Арсению отводилась роль верховного судьи и карателя. Карателем он был теоретическим, потому что на ребенка никогда руки не поднимал, но грозил, и Эмка к отцовским угрозам относился со страхом.
— Я получаюсь каким-то папой-жупелом, — говорил Сеня маме.
— Ты для Эмки — царь, бог и воинский начальник. Это правильно. Авторитет отца, как и материнская любовь, заменителей не имеют.
— Материнскую меняем на башинскую, и уравнение имеет смысл. Мама! Я всегда знал, что ты у меня замечательная, что мне повезло. Но я был маленьким, глупым, не мог полностью оценить… А сейчас вижу…
— Да? — весело спросила Полина Сергеевна, хотя у нее стиснуло горло. — Заметно? Если бы ты нарисовал фломастером на обоях, то на неделю лишился бы мультфильмов, а Эмка отделался предложением разрисовать всю стену. Только вначале представить эскизы.
— Мама, не мультфильмов, а диафильмов, помнишь? — Быстро, для Полины Сергеевны, возможно, слишком быстро, сменил настроение сын. — Мы устанавливали проектор и смотрели на белой стене в гостиной диафильмы. У нас должен быть мешок диафильмов. Где они? На даче? Это будет круто, Эмке понравится.
Муж и сын, к удивлению Полины Сергеевны, как воспитатели оказались догматиками и заскорузлыми пуританами.
Ребенка очень интересует устройство собственного тела. Он может внимательно рассматривать свою ножку, ручку, каждый пальчик, он изучает их, как потом, подростком, станет изучать свой характер, примется вырабатывать в себе, с его точки зрения, необходимые качества. У малыша, естественно, повышенный интерес вызывает то, что необходимо прятать за специальным предметом одежды — за трусиками.
В четыре года Эмку отдали в детский сад. Надо было дать бабушке, которая не отличалась богатырским здоровьем, возможность хотя бы на несколько часов снять с себя ответственность, а Эмке требовалось научиться общаться со сверстниками. Детсад был не простым районным, а от работы Олега Арсеньевича — элитный, выражаясь языком директрисы и воспитательниц. В садик Эмку отвозил утром и забирал вечером отец. Всех, конечно, беспокоило, как Эмка вписывается в коллектив. Но маленький ребенок физиологически не способен на связный долгий рассказ. Он может только отвечать на вопросы, отделывается общими заключениями — хорошо, нормально, воспитательницу зовут Алексеевна Татьяна, я дружил с Колей, а потом с Машей, кормили едой…
Дней через десять от начала социальной жизни Эмка огорошил всех за ужином своим открытием:
— У девочек нет писюна! Бабушка, представляешь? У девочек не писюн, а писька! Вовка сказал, что, если дать конфетку Катьке Петровой, она покажет свою письку. Бабушка, дай мне завтра конфетку в садик, я хочу посмотреть.
Олег Арсеньевич и Сенька подавились, закашлялись и смотрели на ребенка так, словно дитятку втянули в порнографические игрища.
— Вовка совершенно прав, — спокойно сказала Полина Сергеевна. — Мальчики и девочки, мужчины и женщины действительно отличаются. А иначе было бы скучно. Представь, если бы мы все были одинаковые, как гвозди, которые ты с дедушкой забивал на даче в досточку, помнишь? И некоторые, с позволения сказать, гвозди, сейчас уберут с лица ханжеские мины. Ой, что-то я стала все забывать. О чем мы говорили? Старенькая стала.
— Бабака! — Когда Эмка был возбужден, он говорил как двухлетний. — Ты не старенькая, ты вполне новенькая! У тебя тоже есть писька?
— Спасибо, любимый! Вернул меня к теме разговора. Она очень-очень интересная и волнует всех людей. В любом возрасте, от двух лет до погребения, людей волнуют проблемы секса. И кое-кто должен усвоить, — с нажимом произнесла Полина Сергеевна, — что если не отвечать на вопросы, то человек может найти другие, неверные, ответы. Когда папа будет сегодня тебя укладывать спать, вместо чтения книжки вы поговорите о сексе. И папа найдет нужные слова, потому что папа знает, что секс мальчика интересует остро и всегда. А вот дедушка в свое время уклонялся…
— От этого секса? — уточнил Эмка.
— Я не уклонялся! — возмутился Олег Арсеньевич.
— А почему бабушка говорит? — требовал внук. — Какое-то забавное дело, да?
— Есть много забавных дел, — поднялась из-за стола Полина Сергеевна. — Арсений и Эмка убирают грязные тарелки. Дедушка помогает мне накрыть стол к десерту. Сегодня у нас шарлотка с одним вкусным добавлением. Кто догадается, с каким именно, получает приз. Мы сделали все, чтобы возбудить любопытство ребенка, хотя желали погасить. Сеня, тебе, как ты выражаешься, разруливать. Добавление в шарлотку начинается на букву «о». Эмка, ты любишь их щелкать.
— Орехи! — воскликнул малыш. — Я выиграл! Мне приз! А про сукс… сикс… Папа, все равно мне расскажи, мне интересно.
— Кто бы сомневался, — пробурчал дедушка. — Я, выходит, виноват, что тебе не рассказывал на примере птичек и бабочек?
— Папа, ты мне вообще не рассказывал.
— Давай, сынок, исправляй мои ошибки! Беги, читай в Интернете, как просвещать.
— Это наша общая ошибка, — успокаивала мужа Полина Сергеевна, когда они отправились спать. — Мы, я в первую очередь, слишком много времени уделяли интеллектуальному и физическому развитию Сеньки, выпустив из внимания половую сферу.
— Я про нее забыл.
— Я тоже, хотя в литературе описаны половые терзания мальчишек. Собственный ребенок воспринимается каким-то идеальным, стерильным существом.
— Сенька не подкачает. Настоящий отец, верно? — С гордостью, от которой у Полины Сергеевны стало тепло внутри, произнес Олег Арсеньевич. — Мне иногда хочется его оттереть от Эмки…
— Олеженька, честно говоря, ты иногда оттираешь…
— Когда? Приведи примеры!
— Примеров десятки. Ты просто пойми, усвой! Ты — дедушка, патриарх. Сенька — отец! Мы уйдем, а отец останется. Нужно, чтобы у ребенка как можно дольше имелся в жизни ориентир, на который он смотрит и равняется.
— Ты серьезно так думаешь?
— Серьезней некуда.
— Но я же прошляпил его половое воспитание, типа про секс?
— Если еще и ты станешь говорить «типа», то я объявлю лингвистическую забастовку! И буду общаться с вами жестами! Сын разговаривает как приблатненный компьютерный тинейджер, внук намедни сказал, что самим делать пельмени, если они продаются в магазинах, геморройно. Теперь еще и ты!
