Маша Трауб - Наша девочка
Проснулась я от звенящей тишины. В доме никого не было, даже Тамика. Совершенно никаких звуков. Я вышла во двор, но и там была тишина.
– Наталка! – позвала я. – Тетя Соня!
Никто не откликнулся. Я вернулась в дом в поисках записки – мама, когда уходила, всегда оставляла записку. Но ведь тетя Соня не моя мама. Может, они все в гости ушли? Или гулять? Мне стало обидно до слез. Я ведь вроде как болею, а меня все бросили.
Когда я вспомнила про то, что болею, мне стало себя очень жалко, хотя нога совершенно не болела. Ни капельки. Я спокойно могла на нее ступать. Правда, воспоминание о прошлом вечере заставило меня немедленно захромать. Я обошла все помещения – зимнюю кухню, летнюю, на огород вышла, надеясь хоть там увидеть Наталку, даже заглянула в курятник. Там на меня накинулся петух, так что пришлось спасаться бегством. Мне очень хотелось посмотреть на котят, но петух боялся только Наталки, а на меня бросался смело и дерзко.
– Кис-кис-кис, – позвала я, рассчитывая, что хотя бы Багира прибежит. Но и кошка не появлялась.
Что мне оставалось делать? Несмотря на то, что я уже почти неделю жила в доме тети Сони, село я так и не узнала – везде ходила за Наталкой. К тому же она всегда выбирала разные дороги и тропинки, так что даже до магазина я бы не смогла добраться самостоятельно. От этой мысли мне опять захотелось плакать. Неужели я настолько бестолковая, что не могу ни двор подмести, ни орехи своровать. Даже в курятник без Наталки зайти не могу. И никогда, никогда я не понравлюсь Мишке. От последней мысли мне совсем стало нехорошо – ведь я призналась сама себе в том, что Мишка мне нравится, несмотря на слова дяди Жорика. Что мне оставалось делать? Я все-таки решила заплакать, усевшись на ступеньках дома.
В этот момент в калитку постучали, и во двор вошел высокий мужчина в костюме. От его костюма и ботинок шел свет, по крайней мере, я так подумала. Казалось, он весь сверкал и искрился. Он держал в руках букет цветов.
– Здравствуй, девочка, – обратился ко мне мужчина. Мне он показался интересным – вроде бы пожилой, но выглядит не как пожилой.
– Здрасте. – Я изо всех сил старалась вспомнить, видела ли я его раньше.
– Где хозяева? – Незнакомец улыбался.
А я смотрела на его ботинки, у которых были ужасно длинные носы, как в книжке про Маленького Мука. Только они были черные и тоже сверкали. Я думала о том, что ему очень тяжело ходить в таких ботинках – наверняка он цепляет носами землю. Мужчина нависал надо мной, создавая тень, и продолжал светиться, а я сидела на ступеньках. От этого нависания мне опять стало нехорошо. Я не знала, что делать в таких ситуациях, и очень разозлилась на Наталку, которая оставила меня одну.
– Не знаю, я тут одна, – промямлила я.
– А Тамара Георгиевна разве не тут? – расстроился мужчина.
– Я не знаю, кто это.
– Странно, меня уверили в том, что Тамару Георгиевну я непременно застану именно здесь. Возможно, она отлучилась?
Я почувствовала, как к горлу подступает комок, и с трудом боролась с соблазном снова хлопнуться в спасительный обморок. Этот мужчина говорит так необычно – как в книжках, которые я читала. Он был совершенно не похож на дядю Жорика и на дядю Давида. Да еще и искрился на солнце. Проморгавшись, я поняла, что свет идет от костюма, который блестел на солнце.
Он в нерешительности стоял передо мной, наверное, рассчитывая на то, что ему предложат присесть и подождать. Но я совершенно ничего не понимала в местном этикете и не знала, могу ли я вообще говорить с незнакомцем.
– Меня зовут Виктор Ильич, – представился мужчина, – а тебя как?
– Катерина, но здесь меня зовут Кариной, – ответила я.
– Да, да, так бывает, – рассеянно проговорил Виктор Ильич.
Я поняла, что он меня совершенно не слышит – думает о своем, как, впрочем, и я. Поэтому мы совершенно не чувствовали неловкости. Он замер, задумчиво разглядывая цветы в палисаднике тети Сони. А я гадала, кто же такая Тамара Георгиевна.
По взгляду Виктора Ильича я догадалась, что за моей спиной что-то происходит. Я повернула голову и все-таки решила, что было бы неплохо на всякий случай упасть в обморок. Прямо на нас, со стороны огорода шли две фигуры. Явно женские, судя по нижнему белью. Но фигуры были черные. Совсем черные. Только вокруг глаз зияли белые круги. Я даже подумала, что это инопланетяне, про которых тоже читала в книжках. Фигуры вполне подходили под описание – с большими головами, тонкими ногами.
– А‑а‑а‑а! – закричала одна из фигур и метнулась к летней кухне.
– Да чтоб на тебя небо свалилось! – закричала вторая фигура и бросилась вслед за первой.
Тут уж я абсолютно уверилась в том, что это – инопланетяне, раз грозятся обрушить небо.
– А‑а‑а‑а, – тихо сказал Виктор Ильич и начал пятиться к калитке.
– Да откуда тебя принесло на мою голову? Я же тебе сказала, чтобы не показывался на глаза! Да что ж я от тебя скрыться нигде не могу, – кричал издалека один из голосов.
– Тамара, хватит орать, лучше полей, – попросил второй женский голос, в котором я узнала тетю Соню. А первый, я была в этом уверена, принадлежал тете Тамаре.
– Каринка! Полотенце принеси! И халат! В доме, на кровати! – закричала тетя Соня.
Я кинулась в дом, нашла полотенце, халат и побежала за летнюю кухню.
Это и вправду были тетя Тамара и тетя Соня. Они стояли под летним душем и смывали с себя черную грязь, которая на самом деле оказалась темно-серой, даже темно-синей.
– Нет, ну у меня может быть личная жизнь? – возмущалась тетя Тамара. – А какая жизнь, если он все время как снег на голову. Вот не жду его, уже и ждать перестала, а тут он является – в костюме и при параде. И что мне делать? Сидеть и ждать его? И ведь нашел меня. Кто только сказал? Узнаю, точно порчу наведу.
– Тамара, ну что ты говоришь? – хохотала тетя Соня. – Виктор Ильич очень достойный мужчина.
– Достойный, только не меня! – гордо воскликнула тетя Тамара. – Вот думает, пришел в костюме, и я должна в обморок упасть от счастья? Не будет этого! А где он до этого был? Месяц не появлялся! Или он думает, что я на дорогу смотрю и все глаза выплакала? Или думает, что я за костюм его прощу? Никогда! Еще и веник притащил! Знает ведь, что я терпеть не могу срезанные цветы!
– Тамара, может, у него дела были, – убеждала ее тетя Соня. – И вовсе это не веник, а чудесные розы.
– Дела у него? Это у меня дела были! Столько дел, что я о себе забыла. И на тебе – он явился, когда его не ждали. Карина, иди скажи ему, что его тут не ждали!
– Тамара, вот, халат надень и выйди к нему. Неудобно все-таки. Человек из города ехал.
– А ко мне не только из города едут! – возмутилась тетя Тамара. – Ко мне откуда только не едут!
– Поговори с ним.
– Велика честь. У меня дел полно.
– Да какие у тебя дела?
– Вот, вот мои дела. Каринка, иди сюда. Ну-ка? Конечно, она горячая. Ее лечить срочно нужно. И сглаз снять. На ней такой сильный сглаз, что я даже не знаю.
– Ты уже сняла с нее сглаз, – хохотнула тетя Соня, – и температуры у нее нет.
– Каринка, скажи, тебе плохо? Быстро говори. – Тетя Тамара испепеляла меня взглядом.
– Да, мне плохо, – промямлила я.
– Вот! Ребенок на здоровье жалуется, а ты тут хихикаешь. Вот сама к нему иди и говори, что я ребенком занимаюсь. Каринка, быстро покажи, как тебе плохо.
Мне и вправду стало нехорошо. Живот крутило так, что я даже согнулась. Так что врать не пришлось.
– Ну вот, договорилась. Чтоб у меня язык отсох! – воскликнула тетя Тамара. – Соня, неси воду и траву.
Тетя Соня, посмотрев на меня, тоже ахнула и кинулась в дом, на ходу запахивая полы халата. Тетя Тамара, вся в пятнах несмытой грязи, приподняла меня и повела к дому.
– Что стоишь? Видишь, ребенок болеет! – прикрикнула она на мужчину, который уже и без того был готов исчезнуть. Тетя Тамара появилась перед ним в нижнем белье, и бедный Виктор Ильич открывал рот, будто ему не хватало воздуха. Но тете Тамаре было все равно, как она выглядит. Она довела меня до кровати, напоила отваром и положила на лоб полотенце.
– Слушай, ты мне уже надоела, – сказала она мне. – Ты меня позоришь своим поведением. Какая из меня знахарка, если я одну девочку не могу вылечить? Что будут про мои отвары говорить? Что я плохо их варю? О себе не думаешь, так обо мне подумай. У меня знаешь какая репутация? Все, чтобы больше никаких болезней. Чтобы завтра у меня как Наталка была! Поняла? Иначе тебе горькой травы заварю и пить заставлю!
Я кивнула и заплакала.
– Да что же это за ребенок на мою голову! – ахнула тетя Тамара. – То болеет, то в облепиху лезет, то слезы льет. Ты знаешь, я детей вообще не люблю. Будешь много плакать, станешь соленой, так я тебя в печке без соли запеку и съем! Поняла?
