Александр Снегирёв - Чувство вины
Собрались уходить, навстречу толпа африканцев. Паломники. И все как один в белых кроссовках. В белоснежных. А я стою на краю ямы с грязью, черномазый весь. Одни глаза моргают. Жена к тому моменту успела отмыться под специальным душем. Все паломники ко мне. А в руках бутылочки.
– Наполните, пожалуйста.
Я наполнил одну бутылочку, другую. Смотрю, остальные спешно воду допивают и в очередь ко мне выстраиваются. А какая-то баба из их компании подол задрала и в море подмывается.
– Извините, – говорю. – Мне пора. Пусть вон та леди вам бутылочки наполняет.
И на бабу эту кивнул.
Из толпы крещеных потомков Хама мы вырвались вовремя. Авраам с массажа освободился и залез в резервуар с горячей водой термального источника. А там ограничение – пятнадцать минут, не больше. К тому моменту, когда мы подошли, он уже побултыхался хорошенько, но выходить не хотел, упирался. А сам красный, как говядина.
Как мы его на сушу ни волокли, ничего не вышло. Я его понимаю – в резервуаре молодые девки. Я бы и сам там сварился с готовностью.
Устроились смиренно ждать на лавочке.
Наконец, смотрим – ковыляет. В одних плавках и рубахе. Мы за ним. Точнее, рядом с ним. Подстраиваясь под шажки. Возле дверцы машины он задержался, я думал, помочь надо, а он отлить решил. Прямо на колесо. Я смутился оттого, что его смутил. Да и вообще созерцание седых яиц не моя слабость.
Штаны он попытался надеть, но дело не пошло, зашатался на одной ноге, едва не упал. Я было опять сунулся помогать, но встретил отпор. Уселись как есть.
Пока мы принимали оздоровительные процедуры, машин на парковке прибавилось. Малолитражку Авраамову хорошенько зажали сзади и спереди. Он мудрить не стал: подал вперед, подал назад. Раздвинул соседей и выбрался на шоссе.
Супруга моя рядом с ним села – ее на заднем сиденье укачивает. Я ее все спрашивал: «У него там ничего не торчит? Он же без штанов. Ты туда не смотри!» Жена уверила, что ничего у Авраама не торчит, а если бы и торчало, то ей это все равно, смотреть туда она не хочет.
Не успели мы и сотни метров проехать, как стало ясно – Авраам ничего не соображает. Автомобиль то рвал вперед, то еле тащился. Следовавшие за нами водители гудели и, обгоняя, сворачивали шеи, таращась с любопытством. Но это еще полбеды. К такой езде лично мне не привыкать. У меня бабуля, когда водить в шестьдесят лет научилась, за троллейбусом на своем «жигуле» пристраивалась и ехала со всеми остановками. В отличие от бабули, Авраам вилял. Его стало выносить на встречку. Жена вопила и крестилась, буквально разгребая руками несущиеся на нас грузовики, показывая им, чтоб в сторону подали. Как специально, одни грузовики. Будто все из Иерусалима решили в тот день бегством спастись. Вместе с мебелью.
Перегибаясь то и дело через голову Авраама, чтобы поправить руль, я стал требовать, чтобы он передал управление мне. Он возразил, что у меня нет прав. Я права ему на ходу попытался продемонстрировать, но тут он перешел на непонятный язык, я такого даже у нас в Москве на продуктовом рынке не слышал. В зеркале заднего вида полыхало его лицо, а на дне потемневшей мути глаз пульсировала воля. Смерть преследовала Авраама, остановится – сразу крышка. И он жал на газ, упорно отматывая Евангелие в обратном направлении.
Нас стали преследовать полицейские. Впервые в жизни я обрадовался подобному. Полицейские поравнялись с нами, что-то показывая жестами, но Авраам даже головы не повернул. В те дни поблизости проводилась очередная операция уничтожения филистимлян, армия и внутренние войска были приведены в боевую готовность, и мне пришла мысль, что гонки со стражами порядка могут закончиться стрельбой. «Будет забавно, если меня прикончат в мой день рождения», – только успел подумать я, как полицейские свернули на перекрестке.
Что за страна? Я обернулся, увидев бело-синий автомобиль, уходящий в сторону очередного места славы Иисуса. Я-то надеялся на стрельбу по колесам. Лучше уж стрельба, чем свалиться в пропасть на горном серпантине.
Дорога пошла резко в гору. Закатное солнце ударило в лицо со всей страстью уходящего светила. После того как очередной грузовик с истошным гудением вильнул в сторону, жена завопила:
– Я беременна!
Вот почему она отказалась в горячую воду погружаться.
Если бы я ударил Авраама бутылкой по голове, это бы произвело меньший эффект. Муть в глазах прояснилась, прижался к обочине как миленький.
– Покажи права.
Показал.
– И это права? – с презрением вякнул было Авраам, но я даже слушать не стал.
Ну, потрепанные немного, велика беда.
– Правда? – спросил я тихо у жены, пересаживая ее на заднее сиденье, потому что Авраам согласился сидеть только рядом со мной, чтобы дернуть ручник, если что.
– Правда, – ответила жена и почему-то зарделась.
Остаток пути ехали молча, без приключений. Начинался час пик. Машины отовсюду так и перли.
Авраам велел остановиться на тротуаре у Навозных ворот. Я выразил сомнение в правомерности такого выбора, но он заявил, что через полчасика вернется и отгонит машину на парковку. Только я вынул ключ и поднял ручник, как рядом притормозил огромный внедорожник. Из-за сползшего вниз стекла высунулся пассажир, чьи локоны, напоминающие пружины моего эспандера, свесились едва ли не до колеса, и спросил, разрешена ли здесь парковка. Так спросил, что то ли спросил, то ли намекнул, что не разрешена. Еврейские мудрости. Я пожал плечами и кивнул на Авраама, который как раз выбрался из машины и напяливал портки.
До дома шли через площадь. Брюки с Авраама то и дело съезжали. Раза два или три встретились его приятели. Они здоровались, спрашивали, все ли в порядке и, получив ответ, что все хорошо, еще долго смотрели нам вслед.
Вечером Авраам завалился спать, а мы пошли отмечать новость и мой ДР в ресторан. Жена сделала сюрприз – заказала у музыкантов песню из мультфильма про Чебурашку. Я широко улыбался и пританцовывал сидя, пока остальные люди в зале хлопали.
На следующий день Авраам заявил, что по нашей вине ему пришлось оплатить огромный штраф за неправильную парковку. Я возразил, что он сам указал место и сам собирался переставить машину.
Авраам оказался мстительным, ночью включил на полную телевизор, расположенный прямо за стенкой, а сам ушел в свою дальнюю каморку. Мы не могли уснуть. Телевизор выключить не удалось – он надрывался за запертой дверью.
С тех пор, невзирая на наши мольбы, Авраам включал телик каждую ночь. Съезжать не хотелось, деньги были уплачены вперед. Измученные бессонницей, мы быстро успели растерять все расположение, которое испытывали к Аврааму в начале знакомства. Жена собиралась придушить «старого пердуна», а я ругался, что надо было слушаться меня и бежать подальше в самом начале. Мы считали дни до отъезда.
Накануне Авраам, который за несколько дней совсем оправился от купания в лечебном кипятке и снова выглядел светским милашкой, вдруг сообщил, что назавтра мы должны съехать в шесть утра.
– Это почему? – удивились мы. – В любой гостинице номер принято покидать в полдень. А мы съедем в десять, чтобы поспеть на самолет. У нас дальняя дорога. Зачем поднимать нас в такую рань, особенно если учесть, что из-за дурацкого телевизора, который орет по ночам, мы совсем измучились.
– Может, это у вас в России из гостиниц съезжают в двенадцать, а в моем отеле чек-аут в шесть утра! – гордо объявил Авраам. – Мне надо успеть на утренний субботний концерт.
Утренний субботний концерт в Иерусалиме! В Шаббат, когда и пальцем шевелить запрещается. Насмешил.
– Тогда верните нам деньги за один день, и мы переедем в гостиницу, чтобы выспаться, – предложила жена.
– Мой отель денег не возвращает! – отчеканил Авраам и гордо развернулся, собираясь удалиться, сверкая икрами голых ног. В тот день он был в колониальных шортиках, белых носках и белых же кроссовках.
Жена догнала старикашку, схватила за грудки и начала трясти.
– Верни мои деньги, гад!
Остановить ее удалось, только напомнив, что в ее теперешнем положении стрессы и большие физические нагрузки запрещены.
– Пошли в полицию! – воскликнула жена.
А полиция, как мы заметили в день приезда, за соседней дверью.
Заходим. Комнатка. Мониторы, бронежилеты, стрелковое оружие, рации, стол. За столом громила.
Начинаю на английском. Так и так. Бабки взял, выставляет раньше времени.
– По-русски давай! – рявкнул громила. – Я из Риги.
– Бабки взял, возвращать не хочет, выставляет раньше времени.
– Это который тут живет? – громила указал в сторону Авраамова подвала.
Жена кивнула.
– Не волнуйся, он скоро умрет, – ободрил нас рижанин и стал пересказывать услышанное напарнику, который неслышно возник за нашими спинами.
Напарник рассмеялся и что-то сказал. Громила перевел:
