Виктория Токарева - Короткие гудки (сборник)
– Х-х-х-х-хорошо, я ч-ч-ч-ч-нибудь п-п-п-п-п-придумаю…
И он придумал.
Сел к столу, взял листок бумаги, переписал всех своих знакомых и полузнакомых. Получилось пятьдесят человек. Ира разделил всю сумму на пятьдесят, получилось по две тысячи долларов на каждого. Много, но попытка не пытка, как говорят.
Ира стал обзванивать по списку. Почти все говорили одно и то же: «Ты поздно обратился, вот если бы вчера, или позавчера, или неделю назад»… Люди стеснялись выглядеть жадными, ссылались на случайность. Но попадались и такие, которые не стеснялись, говорили прямо: «Я никогда не беру в долг и не даю в долг. Деньги разрушают дружбу».
– Я от-т-т-тдам! – клялся Ира.
Некоторые верили и давали в долг. Ира набрал какую-то сумму, явно недостаточную. Пришлось подключать Анатолию и весь ее круг. Получилось еще пятьдесят человек. Но, так или иначе, деньги были собраны и заплачены. Квартира каким-то хитрым путем была оформлена на Иру. В один прекрасный день ему вручили документы. Этот день был – день победы. Но не только. С этого дня Ира превратился в профессионального должника и одолженца.
Он занимал деньги на месяц, на год, как получалось. По истечении срока ему звонили и требовали вернуть долг. Если кредитор оказывался слишком настойчивым, Ира кидался как ястреб на новую жертву, брал в долг и отдавал эти деньги скандалисту. Теперь он должен был другому человеку плюс прежние сто, вернее, девяносто девять.
С этого времени Ира перестал быть свободным. Превратился в заложника своей квартиры. Он думал только об одном: где взять деньги? Стрельнуть, одолжить, перехватить… Его прекрасные глаза приобрели загнанное выражение. Он смотрел в одну точку, а в мозгу щелкали варианты: где? У кого? Кому? Когда?
Кредиторы были разные. Одни входили в положение, другие не желали слушать. Звонили по телефону, требовали, угрожали. Ира стал бояться телефонных звонков.
А были и такие, которые наезжали. Однажды осенью Иру вывезли на берег реки. Не топили, конечно. Но перевернули вверх ногами и трясли вниз головой. Ира что-то выкрикивал из своего перевернутого положения, а они наклонялись к его лицу и переспрашивали:
– Когда?
Ира потерял сон, аппетит, все время думал: где заработать? И не мог придумать. Можно ограбить банк, но Ира не был криминальным. Он неспособен был ПРЕ-ступить. Да и ограбить не так просто.
Можно продавать наркотики, но тогда он сядет и проведет свою жизнь на нарах, а не в двухкомнатной квартире на улице Горького.
Остается одно: заработать честным трудом. Однако честным трудом много не заработаешь. «Трудом праведным не наживешь палат каменных».
В эти дни Ира появился в моем доме. Он заканчивал ВГИК и выбрал для дипломной работы мой рассказ.
Ира приехал к назначенному часу. Стал объяснять, что он хочет. Общение было затруднено, поскольку Ира заикался, но тем не менее он произвел хорошее впечатление: выразительные глаза, легкий юмор, хорошие манеры. Он красиво ел, вдумчиво слушал. Он казался талантливым. Я всегда подозревала: в человеке заложено что-то одно. Если красивый, то бездарный. Либо некрасивый, но талантливый. В сочетание того и другого я не верила. Природа не может быть столь расточительной.
Я встречала, правда, красивых и талантливых. Но тогда это был поганый человек. А так чтобы красивый, талантливый и хороший человек – таких я не видела ни разу. (Кроме себя.)
Ира – хороший человек. Это очевидно. Была в нем скрытая ласковость, благородство, глубина. Когда мы прощались, я поразилась: какая сильная и нежная у него рука. Я почему-то подумала, что Ира, должно быть, прекрасный любовник. Эта мысль забежала мне в голову и тут же выбежала вон.
Я отдала Ире свой рассказ. И забыла об этом событии.
Мне интересно только то, над чем я работаю в данный отрезок времени. А то, что я сделала когда-то, меня не интересует, как отшумевшая любовь.
В один прекрасный день раздался звонок. Ира сообщил, что фильм с-с-с-снят и если я хочу, то могу его посмотреть.
– Не хочу, – ответила я.
– П-п-п-почему?
– Я боюсь, – созналась я. – Вдруг ты испортил. Я расстроюсь.
Я действительно боялась: Ира снял фуфло, а мне отвечать. Я могу провалиться в депрессию, и это надолго. Лучше я не буду смотреть. Во мне срабатывал инстинкт самосохранения.
Через полгода снова раздался звонок.
Я сняла трубку, в ней молчали. Я поняла, что это Ира борется с первой согласной. Так и оказалось.
Перескочив через букву «ф», Ира поведал, что ф-ф-фильм побывал на ф-ф-фестивале короткометражек в Испании и получил золотой приз и вот теперь я обязательно должна его посмотреть в Доме кино.
Я поехала и посмотрела.
Фильм действительно состоялся: смешной, грустный и глубокий. А главное – простой. Для меня это самое ценное качество: чеховская простота. Я терпеть не могу любые навороты.
После просмотра поехали к Ире на Горького.
Стульев по-прежнему не было, а стол стоял. На столе – разносолы, которые Анатолия прислала поездом.
Гости – почти вся съемочная группа – веселились от души, пили и пели. А за окном шумела улица Горького, и этот шум был престижный, необходимый и основополагающий. Как биение сердца.
Хороший был вечер. И время хорошее. Молодость. Слегка за тридцать.
Ира отправился провожать меня до метро.
В те годы существовало неписаное правило: делиться деньгами с режиссером. Отдавать 30 % от гонорара. За что? Ни за что. За то, что снял.
– Я тебе должна? – спросила я.
– К-к-к-как тебе не стыдно? – обиделся Ира. – Я даже слушать не х-х-х-хочу.
Я отметила его благородство. Другие режиссеры требовали, даже вымогали. А этот… Сидит на ящиках, стула не имеет, а совестью не торгует. Мы простились возле метро «Маяковская».
Было уже поздно, но улица Горького была полна народу и освещена, как во время праздника.
Казалось, что со стороны Красной площади сейчас вывалится разряженный карнавал, как в Бразилии.
Время шло. Ира проживал в центре Москвы, но его жизнь была омрачена долгами. Кредиторы не таяли, а нарастали. Их было уже сто двадцать. Весь талант и все воображение Ира расходовал на маневренность: от кого-то увернуться, у кого-то перезанять.
У него выработалась небрежная интонация, например:
– Ты не одолжишь мне тысчонку дней на десять?
Или:
– Дай до обеда рублей пятьсот. Я после обеда отдам.
Киношники – почти нищие. Ни тысчонки, ни пятисот ни у кого не водилось.
– У меня нет, – отвечали ему.
– А ты перехвати у кого-нибудь.
Жертва глядела в честные глаза Иры. Вздыхала и перехватывала.
Наступало «после обеда», и следующий день, и следующий месяц. На вопрос: «Где же деньги?» – Ира придумывал новую историю с новым сроком. Ему звонили в новый срок и снова получали отсрочку. При этом голос Иры крепчал раз от разу. Он не любил, когда ему надоедали. И в конце концов Ира отшивал наглеца.
– А где я тебе возьму? – грубо вопрошал он. – Рожу?
Люди реагировали по-разному. Одни просто махали рукой и говорили своим деньгам: до свидания. Не вешаться же из-за потерянной тысячи. Другие злились, обещали набить морду. Ира выжидал. И если угроза становилась реальной – расплачивался. Опять у кого-то переодалживал. Он постоянно крутился, как собака за собственным хвостом. Врал. Выкручивался. Это стало его нормой.
Помимо обиды и ненависти, вернее, наряду с ними Ира вызывал и сочувствие. Многие понимали, что бедный Ира попал в западню. Но дарить ему деньги никто не собирался. У всех, в конце концов, своя западня.
За стеной в квартире соседей выла собака. Вынимала душу.
Ира слушал, и ему казалось: собака вся в долгах и жалуется луне. Жалуется на человеческое бездушие. Душа Иры входила в резонанс с собачьей. Ему тоже хотелось выть. Он начинал тосковать, потом тоска незаметно перетекала в мечты. Ира мечтал о том, как найдет сундук с деньгами или получит большое наследство. Он раздаст долги, купит обстановку и начнет шиковать, ходить по ресторанам. Заведет себе красивую подругу. Нет… Отобьет у Мишки Машку. Она будет по утрам ходить в домашних тапочках с розой в волосах.
Однажды Ира встретил соседа на лестничной площадке и спросил:
– Почему ваша собака воет?
– Сучку хочет, – кратко ответствовал сосед.
Вот, оказывается, в чем дело. Просто до гениальности.
У Иры, между прочим, образовалась подружка из соседней булочной. Ее тоже звали Ира. Ирина. Она была молодая, беленькая, мягкая, как калорийная булочка. От нее пахло ванилью и корицей. Замечательный запах. И характер замечательный – легкий, незамысловатый. Никаких денег не вымогала, даже наоборот – сама приносила полный пакет свежей выпечки, тем самым помогала материально. Но не жениться же на ней. Ирина не соответствовала его амбициям. Как койка в общежитии. Его проживание – центр. Жена – звезда. Но какая звезда захочет сидеть на ящиках из-под макарон и питаться одними макаронами…
В одно прекрасное утро Ира позвонил ко мне домой. Мобильных телефонов тогда не было. Застать меня дома было трудно. Дозвониться почти невозможно. Но Ира застал и дозвонился.
