Роберт Енгибарян - О, Мари!
Мы с профессором проговорили минут сорок. Потом я вышел на крыльцо и увидел, что Марк и Андрей уже снимают шампуры с огня. При этом наш гость, литработник, продолжал активно болтать и веселить девушек. Интересно, почему этот дородный парень не снимает пиджак, жара же приличная! Да еще и чуть приоткрытый портфель стоит рядом. Странно. Ах, вот оно что! Похоже, он записывает разговор! Надо проверить, конечно, вдруг я ошибаюсь? Но его недавнее появление в редакции и упорство, с которым он напрашивался в гости, как-то настораживает.
Подошел поближе. Андрей рассказывал очередной анекдот про Брежнева, стараясь подражать его голосу и манере говорить. Да этот подлец нас заманивает, втягивает в антисоветскую беседу. Потом сотрет свою часть и представит начальству запись, где ничего не подозревающие хозяева поддерживают его или сами рассказывают анекдоты. Сволочь! Нина хихикала, Фаина сдержанно улыбалась, Марк настороженно и недоуменно поглядывал на гостя.
– А, Давид! – заметил меня Андрей. – Иди сюда. Я сейчас такой анекдот про Ленина расскажу – он в Мавзолее перевернется!
– Что за глупости! – громко сказал я. – В этом доме политических анекдотов не рассказывают и разговоры на эти темы не ведут. У нас своя жизнь, свои молодежные интересы.
Все смущенно молчали, только Андрей, не обращая внимания на мои слова, попытался продолжить прерванный рассказ.
– Андрей, как ты запоминаешь столько глупостей? – подхватил мою мысль Марк.
– Ты говоришь по-армянски? – обратился я к нему на родном языке.
Он попытался пошутить, коверкая произнесенные мной слова.
– Давид, не ставь нашего гостя в неудобное положение, – нахмурилась Фаина.
– Почему неудобное, Фаина? Я хочу с ним познакомиться. Возможно, подружиться. Он мне очень понравился.
– Нравлюсь я вам или нет – мне до фонаря, – с вызовом заметил Андрей.
– Я вижу, вы обиделись? – я тоже перешел на «вы». – Пойдемте, сядем за стол, познакомимся поближе.
– Да, кстати, Андрей, вы ведь окончили филфак Краснодарского университета? – спросил Марк.
– Да, а что?
– Просто интересно. Дядя Давида – декан этого факультета. Вы его, конечно, помните?
– Помню ректора, проректора, – Андрей перечислил их фамилии. – Секретаря парткомитета…
– Хорошо. Очень хорошо. А с деканом вы знакомы?
– Да… конечно… Просто забыл.
– Андрей, как можно забыть своего декана? Вы же пять лет учились под его началом. К тому же он самый известный ученый среди всего преподавательского состава факультета, да и сам факультет небольшой, все на виду.
Андрей сделал еще одну попытку выкрутиться:
– Кажется, тогда деканом был другой человек, не родственник нашего друга Давида…
– Нет, он уже двадцать лет бессменный декан факультета, – соврал Марк.
Андрей молчал. Его полное лицо ничего не выражало, глаза стали стеклянными. Только темные губы слегка подрагивали.
– Пошли, мальчики, пора к столу, – пыталась спасти положение Фаина.
Андрей взял в одну руку несколько шампуров, в другую портфель и пошел с девушками к дому. Мы с Марком остались наедине.
– Ты понял, что подлец нас втягивает в разговор и записывает? – тихо спросил я. – Диктофоны у него в портфеле и в кармане пиджака. Заметил – портфель он оставил полуоткрытым, чтобы записывать на расстоянии.
– Давай проверим. Кто-нибудь из нас пригласит его в туалет, а оставшийся проверит портфель и вытащит диктофон, – предложил Марк.
Девушки вымыли руки и вернулись к столу, потом поднялся я:
– Пойдем, Андрей, руки помоем. Я покажу, где здесь туалет.
– Да не надо, я руки водкой оботру.
– Так нету водки на столе, ты же видишь. Пошли, пошли. Постой, ты что, в туалет с портфелем собрался? Не доверяешь хозяевам?
– Там… просто мои личные вещи…
– Послушай, что тебе там может понадобиться? Мыло, полотенце, туалетная бумага – все есть.
Все внимательно следили за нашей словесной дуэлью. Андрей нехотя встал и пошел за мной. Я, не закрывая двери, первым вошел в уборную и, продолжая разговаривать с ним, тщательно вымыл руки, лицо, вытерся полотенцем, долго причесывался, потом только вышел. Андрей за секунду ополоснул кончики пальцев и выскочил из туалета. Когда мы вернулись на веранду, по изменившимся лицам сидящих я догадался, что наши с Марком подозрения подтвердились. Андрей тоже это понял и заторопился:
– Совсем забыл, у меня же сегодня срочная встреча! К сожалению, я вынужден вас покинуть.
– Андрей, – я толкнул его в грудь, и он плюхнулся на низкий диван, – как же вы пойдете без угощения? Такое неуважение к хозяевам! В вас же течет еще и кавказская кровь. Налейте ему!
Марк открыл принесенную мною бутылку коньяка и налил целый фужер. Андрей взял его; большая мясистая рука еле заметно дрожала. В полной тишине под пристальными взглядами собравшихся он попытался лишь слегка пригубить коньяк, но Марк опередил меня и, поддерживая фужер снизу, заставил гостя выпить все до дна.
– Молодец, Андрюха! От души пьешь! Жарко, сними пиджак!
Почти насильно я и Марк сняли с него пиджак и повесили на спинку стула, на котором сидела Фаина, при этом успев вытащить из внутреннего кармана диктофон.
– Все, парень, можешь идти, а то опоздаешь на свидание, – улыбнулся я. – Вы сидите, я его провожу.
– Я с вами, он мой гость, – воскликнула Фаина.
– У меня к нему разговор наедине. Пошли, Андрей.
Выйдя на улицу, я повернулся к нему:
– Ты, сукин сын, сволочь! Ты зачем лапал мою девушку, а? А ну отвечай!
– Ты что, брат… – Андрей не успел закончить предложение. Ударом в челюсть я свалил его на пыльную проселочную дорогу.
– Запомни, урод: еще раз будешь приставать к моей девушке, я тебя прикончу!
Андрей с трудом встал, пошатываясь, сплевывая кровь с разбитых губ, и, ни слова не говоря, ушел. Фаина и родители молча наблюдали за этой сценой с крыльца.
– Так ему и надо, жирной гадюке, – выругался вслед парню подошедший ко мне Марк. – Пошли, не пропадать же шашлыку.
– Давид, но ведь могут быть последствия! – воскликнула Маргарита Абрамовна.
– Все возможно. Но запланированную операцию он определенно провалил, а формально наша с ним драка произошла на почве ревности.
– Почему ты обвинил его в том, что он меня трогал? – недоуменно спросила Фаина.
– Потому что я тебя ревную. Может, тебе это кажется грубым фарсом, но на самом деле драка завязалась именно из-за ревности. Марк, диктофоны надо обязательно уничтожить…
В понедельник Фаина позвонила мне и сообщила, что новый литработник не вышел на службу.
Глава 25
На курсы повышения квалификации для прокуроров и следователей военной прокуратуры направлялись опытные, перспективные сотрудники, в основном от тридцати до сорока лет, со стажем работы по специальности не менее пяти – семи лет. И воинские звания у всех соответствующие: всего несколько капитанов, остальные – майоры и подполковники. Я оказался единственным старшим лейтенантом, самым молодым по возрасту и с наименьшим стажем. Разумно объяснить соседям по комнате – Вячеславу Шатькову из Львова и Алексею Качкову из Тамбова, – как я оказался здесь, я не смог. Сослался на мифические успехи в раскрытии тульского преступления. Парни недоумевали, но другой версии все равно не было.
Среди курсантов царила типичная атмосфера, присущая офицерскому составу армии и силовых структур: мрачная серьезность, недоверие друг к другу, замкнутость, пафосный патриотизм, нескрываемый антисемитизм и плохо скрываемая ксенофобия, полное согласие с официальной идеологией и предложенной ею схемой «Запад – враг, мы – светочи гуманизма и народовластия». Поразительно – нормальные люди без тени сомнения верят в эту примитивную сусловскую мантру, рассчитанную на доверчивых полуграмотных колхозников и работников коммунальных служб. Это общая беда наших людей – они склонны принимать то, что им преподносит власть, без критического и глубокого осмысления. Скорее всего, они и не хотели глубоко и самостоятельно задумываться, им было просто лень и некогда. Власти раз за разом их обманывали, а люди опять верили им.
Я всегда удивлялся способности людей, только что в приватной беседе говоривших одно, выходить на трибуну и без тени смущения высказывать диаметрально противоположную точку зрения. Театр абсурда и лицемерия. Картина менялась, когда по вечерам курсанты собирались в своих комнатах за столами с нехитрой снедью: консервами, килькой в томатном соусе, камбалой и треской, селедкой, плавленым сыром, луком, черным хлебом и, разумеется, водкой из расчета пол-литра на троих участников. Люди уже не стеснялись в выражениях, но их критика касалась в основном представителей местной власти, чиновников нижнего эшелона. Каждый третий из моих друзей был разведен или фактически разведен. Жены с детьми или без детей жили где-то вдали от них, получая половину невысокой зарплаты мужа-офицера. Более везучими оказывались те, которые служили несколько лет на одном месте. Тогда была возможность приютить семью хотя бы в офицерской служебной квартире.
