Алексей Сухаренко - Блокада. Запах смерти
– Итак, с чего начнем? – обратился он к Анастасии, указав на пыточный набор.
Девушка промычала.
– Только не вздумай орать, убью! – предупредил Бронислав Петрович, вынимая кляп.
– Зачем вы все это делаете! Что плохого я вам сделала? – заплакала девушка, давая понять, что понимает цель его приготовлений. Насте было жутко, но она все не могла до конца поверить, что бывший оперный певец, который был вхож в их семью, любил ее тетю и даже был отцом племянницы, вдруг захотел ее смерти.
– Вы своей семейкой принесли мне одни только несчастья! – мрачно посмотрел на девушку Христофоров. – Твоя покойная тетка Мария без моего согласия родила Катьку, так все и началось. Она шантажировала меня, грозила пойти в партком театра, принуждая встречаться с ней, несмотря на то что у нее был муж, и превратила мою жизнь в каторгу. Потом твой жених вор обчистил мою квартиру, лишив всего имущества. А я, между прочим, на эти вещи мог бы безбедно прожить все голодное время и не попал бы в ужасную историю, в которой потерял свою личность.
При последних словах Бронислав Петрович на секунду вспомнил, как привел к бандитам на закланье мать своей дочери и как собственноручно покончил с ней.
– Но я-то лично перед вами ни в чем не виновата, а Иван тогда вообще был знакомым моей подруги. – Настя попыталась обратить внимание на себя с тем, чтобы убийца отказался от своего кошмарного намерения.
– Если бы ты тогда не визжала, как свинья на бойне, и не кочевряжилась, все могло повернуться по-другому. Я бы тебя поимел, и хахаль твоей подруги не перекинулся бы на тебя, всю такую правильную, не стал бы выносить мое добро, – уверенный в своей правоте, заявил Бронислав Петрович.
– Я же не могу отвечать за его поступки, – настаивала на своей невиновности в его бедах девушка.
– А когда я пришел в ваш дом, измученный голодом, еле переставляющий ноги, и попросил помощи, вы все, и ты в том числе, отказали мне, – привел главный аргумент Христофоров. – Жизнь какой-то драной кошки для вас была ценней моей. Поэтому ваши жизни для меня ничего не стоят, – словно приговор, огласил он в заключение.
– Вы же с моим отцом служили вместе! – вспомнила Настя.
– Твой отец? – хмыкнул Христофоров, потянувшись за шилом. – Он всегда меня недолюбливал. Когда твоя тетка пропала, меня подозревал. И когда я дочь свою попросил мне отдать, как он себя повел? Не отдал, лишил меня моей девочки.
Глаза мужчины увлажнились, словно он мучительно переживал разлуку с дочкой.
– Теперь пусть со своей прощается навеки, – схватив шило, придвинулся к девушке Христофоров.
– Бронислав Петрович, миленький, не надо! – попыталась отодвинуться от него жертва. – Я ведь беременная. И ребеночек мой ни в чем перед вами не виноват.
– Беременная? – Рука с шилом замерла.
Христофоров сделал вид, что задумался над услышанным, хотя на самом деле лишь сделал паузу, продлевая себе удовольствие. Его низменные чувства, словно морской прилив, каждый раз достигали наивысшей точки в момент, когда жертва была пронизана страхом и отчаянием. Мольба о пощаде доставляли мужчине небывалое наслаждение, поэтому он не спешил начать расправу.
– Кто же отец? – перевел дух Христофоров, готовясь к новому «приливу».
– Сослуживец отца, – обрадовалась возникшему интересу Настя, – очень добрый человек.
– И где же сейчас этот добрый человек? – с иронией поинтересовался Бронислав Петрович.
– В командировке, – ответила девушка, – выполняет боевое задание.
– То есть у него важная миссия, – кивнул Христофоров. – У каждого человека своя миссия. Моя миссия заключается в отмщении. Поэтому ты сегодня умрешь.
Анастасию опять захлестнула волна безудержного страха, от которого пересохло во рту. Она попыталась вновь разжалобить своего мучителя, но язык не двигался.
– Но я подарю тебе несколько часов лишнего времени. – Христофоров опять почувствовал прилив крови к голове.
Преодолевая сопротивление девушки, которая стиснула зубы и стала мотать головой, отчаянно сопротивляясь, он разжал ей рот и заново всунул кляп.
– Я буду убивать тебя очень медленно, по сантиметру, – справившись с кляпом, удовлетворенно произнес маньяк.
Он снова взял в руку шило и приблизился к извивающемуся на кровати телу девушки.
– Куда ты хочешь, чтобы я ткнул первый раз? – Улыбаясь с сумасшедшим выражением лица, он указал острием на грудь, потом на область живота. – Сюда или сюда? Кивни мне. Или я сам решу, и тогда первый раз ткну тебе в живот.
Он стал повторять страшные движения над телом девушки.
«Только бы не в живот», – пульсировала в голове Насти единственная мысль.
– Сюда? – Шило, пройдя мимо, уткнулось девушке в бедро.
Настя зажмурила глаза и кивнула. Христофоров удивился. Он подумал, что ему показалось, и переспросил. Настя снова кивнула, и в тот же миг почувствовала острую боль от проникновения металлического жала в тело. Она рванулась, но сделала себе еще больней. Поэтому затихла, словно подраненная птица, в неосуществимой надежде, что остальные мучения пройдут мимо. Маньяк, оставив шило торчать в бедре девушки, весь трясясь от возбуждения, встал и отошел от своей жертвы, наслаждаясь видом содеянного.
Брюжалов не спал всю ночь. Совершенно неожиданно для себя немецкий резидент почувствовал, что находится на грани провала. Но ни арест подростковой банды, ни даже срыв двух диверсионных актов, при которых были схвачены его люди, вызвали это ощущение. Центр мог прислать, сколько ему потребуется, групп. Даже убийство Веры, кажется, прошло стороной, и все для него разрешилось как нельзя лучше. Проблема возникла оттуда, откуда он ожидал меньше всего – от собственной дочери. Когда Лена вернулась домой очень поздно, отец стал ей выговаривать за то, что она шатается в комендантский час по небезопасным ленинградским улицам. Дочь рассказала, что задержалась в доме у своей подруги.
– Представляешь, пап, Настя пропала. Ее мама с ног сбилась, вот я и попыталась ее успокоить, – эмоционально передавала она ситуацию в доме Петраковых.
– А если бы тебя кто-нибудь подкараулил на обратном пути? – продолжал сердиться Семен Иванович. – Ты что, не помнишь, что случилось с Верой?
– Так я не одна обратно шла, меня провожали, – попыталась успокоить своего отца девушка.
– И кто же тебя провожал?
– Когда я к Петраковым пришла, у них дома был гость, молодой мужчина по имени Иван. Он с их сыном Славкой откуда-то пришел. Я даже не знаю, может, он с ним работает вместе, – наморщила лобик дочь Брюжалова.
– Иван, говоришь? – оживился Брюжалов. – Вместе с парнем домой пришел?
– Да, а что? – удивилась дочь, увидев неподдельный интерес на лице отца.
– Просто уточняю, – быстро накинул маску равнодушия Семен Иванович, которому стало все ясно.
Брюжалов понял, что если Зарецкий привел заложника, которого ему поручалось ликвидировать, значит, он убрал своего контролера Курпатого. А на такое мог решиться только агент НКВД.
– Вот он-то меня и проводил до самого подъезда, – вывел из раздумий Семена Ивановича голос дочери. – Кстати, когда мы проходили с ним мимо отделения милиции, то видели на стенде «Розыск» фотографию пожилого мужчины, который несколько недель назад приходил к тебе домой.
– Что? – чуть не заорал Брюжалов. – Какого человека?
– Ну, того, про которого я сказала, что у него страшное лицо, а ты ответил, что я преувеличиваю, – испуганно пояснила дочь. – Ты еще сказал, что он с твоей работы.
Брюжалов, конечно, понял, что речь идет о Нецецком.
– И что? – немного успокоившись, спросил он дочь.
– Да ничего. Я бы и не заметила его вовсе, если бы Иван перед стендом не остановился, – оправдывалась дочь, не понимая, в чем ее вина. – Я сама была удивлена.
– Что значит – удивлена? Вы что, обсуждали это с твоим провожатым? – напружинился Брюжалов.
– Я просто сказала, что где-то его видела, – настороженно, боясь вызвать новый приступ необъяснимого гнева, промолвила Лена.
– Скажи мне правду, дочка, ты говорила своему провожатому, что видела человека с фотографии у нас дома? – ледяным голосом спросил отец.
– Да, – еле слышно прошептала дочь, понимая, что допустила непростительную ошибку.
После этой беседы Брюжалов уже не мог уснуть, снова и снова анализируя создавшуюся ситуацию и с каждой минутой обнаруживая все больше неприятных для себя последствий. Ведь если Зарецкий в самом деле агент НКВД, то вскоре Семену Ивановичу начнут задавать вопросы по поводу визита Нецецкого к нему на квартиру. Отговориться, заявив, что не знает этого человека, он не может, так как вопросы будут заданы и его дочери, которая сразу обо всем расскажет. Да и потом, Нецецкий уже обречен. Расклеенные по всему городу его портреты обязательно сделают свое дело, и Деда в скором времени схватят. А старый уголовник, конечно, предаст его, рассчитывая на какое-нибудь снисхождение.
