Андрей Бехтерев - Реанимация
«Надо готовится. Собираться пора», – переключился Рома и приподнялся на кровати. Он был весь в проводах. Пора было от них освобождаться. Он потрогал катетер на шее. «Нет. Опасно. Еще кровь пойдет». Потрогал провод, торчащий из носа. Этот провод надоел, сил нет. На носу от него уже мозоль была. Глотать было больно. Рома чуть его дернул, и тут же вспомнил, как ему этот провод вставляли. «Плохая затея». Тогда Рома дернул за провод, торчащий из члена. Он держался крепко. Словно его к чему-то прицепили внутри. Рома вспомнил, что мочеприемник на другом конце провода, привязан к кровати. «Если убегать, то вместе с кроватью. Эх, ты конь мой вороной. Далеко не убежим». Тут больной обнаружил странный провод, прилепленный широким скотчем к спине. Этот провод тянулся к какому-то прибору. Провод никуда не вел. Через него не вливались лекарства, не вытекали отходы. Он был абсолютно бесполезным, только ворочаться мешал. Недолго думая, точнее не думая вообще, Рома стал сдирать скотч с шеи. Скотч был крепким и не поддавался. Рома сел поудобней, схватился покрепче и что есть силы потянул. Скотч стал с отклеиваться. Было больно, но терпимо. Рома тянул, но скотч не заканчивался. Он был приклеен вдоль позвоночника до самой поясницы. Рома дернул еще сильней. Что-то хрустнуло.
– Смотрите, а он ампулу ломает, – закричала тетка с красивыми сиськами.
«Какую еще ампулу? Дура что ли», – подумал Рома и сразу вспомнил, как ему приклеивают к спине ампулу. «Не трогай и лежи аккуратней. Если она разобьётся, тебе будет очень плохо», – говорит ему медсестра-злыдня. Он совсем про это забыл. «Ёшки-матрёшки», – расстроенно подумал Рома и попробовал прилепить моток сорванного скотча назад на спину. Не получилось. «Ну и ладно», – подумал Рома и хотел прилечь, но в палату вбежал Алексей. Он сразу понял, что произошло и с ненавистью бросился на Рому.
– Убил бы гада, – зло прошипел он, сдирая скотч со спины больного.
– Извини, тормознул что-то, – искренне сказал Рома. В ответ он услышал цветастый мат.
Тут же в реанимации начался переполох. Оказывается, это была супер-пупер-мега-ампула, которую выдают поштучно в каком-то главном центре. Персонал стал носится туда-сюда. Рома постоянно ловил на себе взгляды полные ненависти. «Раскаиваюсь, но не жалею», – подумал Рома, после чего закрыл глаза и сделал свое «радио» погромче.
Его кровать летела по утреннему городу. Кругом было полно народа. Все спешили на работу. Его казачий хор орал из всех окон. «То-то же. А еще говорили, что у меня глюки. А теперь все слушают. Ну и вкус у народа. Чем больше отстой, тем громче звук. Хотя эта песенка ничего, со смыслом. Получается я ее сочинил. А кто еще? Это же мой хор. Куда бежать за авторскими, если такие бывают».
Эй ты, герой, в клюхтепердовой шапке.
Эй ты, герой – провода наизнанку.
Знай наши кони быстрей! Э-э-эй!!!
Знай наши кони быстрей лошадей!
Это был припев. Казаки сегодня были в ударе. Даже тертый хачик в маршрутке выкрутил свой УФ-диапазон на полную и качал головой в такт. «Вот так мы и побеждаем. Мы -стихийное бедствие. Мы – торнадо. С дороги, козлы, мы сбежали с парада».
Потом Рома попал в какое-то бесконечно-этажное стеклянное здание. Там тоже было полно народа. Все носились кто куда. «Это и есть работа. Мы так и будем работать, пока не высосем все деньги мира. Высосем. Высосем. Выси засосём». Потом неожиданно стало тихо. Движение остановилось.
– Эй, кто-нибудь включите лошадей, – прорезал тишину женский голос. Это были санитарки-ведьмочки. И снова грянул хор…
Рома открыл глаза. Врачиха с большим носом и Алексей стояли у тумбочки.
– Ампулу спишем на бомжа с 3-й палаты. Он был буйный и разбил. Посмотри по документам какая фамилия и впиши сюда. Взять с бомжа деньги возможности нет. Вот тут галочку поставь. Давай езжай уже, а то мало что – залетим по полной, – говорила врачиха.
«Я могу заплатить за ампулу. Давайте я заплачу… – хотел сказать Рома, – …хотя, фиг знает, сколько она стоит. Так что лучше помалкивай, пока не спрашивают». Он решил не вмешиваться в беседу.
Алексей схватил листок, повернулся и поймав Ромин взгляд показал ему свой громадный кулак. Рома развел руками. «Больного бить не должны, можно покривляться»
Тем временем в соседней ординаторской собрались врачи. Они готовились к обходу.
– Что будем с Бугаевым делать? – спросил кто-то.
– Срочно надо выгонять отсюда, совсем оборзел.
– Я слышала про ампулу, – возразила донна Анна. Рома сразу узнал ее голос, – но мы не можем выписывать не долечившегося человека, каким бы он не был.
– А когда он долечится? Он тут всю реанимацию разнесет.
– Он вчера заставлял Марину полотенцем свою, извините, жопу вытирать. – это был голос противного доктора с эспаньолкой. – До слез ее довел. Лежит тут королем, командует всеми.
– Он наглый очень. У нас дружный хороший коллектив и он этим пользуется. Нужно его выгнать и еще пендалей на дорожку навалять.
– Это не вопрос насколько нам нравится пациент. Это вопрос этики, – возразила Донна Анна. Она была главной и только она могла принимать решение о выписке. Остальные врачи пытались ее убедить выгнать больного. Они снова наперебой стали говорить какой плохой этот Бугаев.
– Ладно. Хватит, – сказала наконец донна Анна. – Я приняла решение. Пошлите на обход. И так сильно задержались.
Вскоре в палату стали входить врачи. Их было еще больше, чем вчера. Роман смотрел, как в очередной раз мнут сиськи девушке-старушке – «Выписать!», как брезгливо осматривают Эммануэль – «Выписать!».
Следующим был Горец. Он уже пришел в сознание и мог крутить головой. Врачи долго обсуждали и спорили, что с ним делать дальше. Похоже, у всех чесались руки поэкспериментировать с неординарным больным. Один из врачей предложил заморозить Горца. С какой целью так никто и не понял.
Наконец дошла очередь до Ромы. Он полусидел на подушке, сжав кулаки. Врачи окружили его. Врачиха с большим носом стала зачитывать его карту. Она говорила про результаты анализов, УЗИ, моторику и положительную динамику.
– Думаю надо в хирургию переводить, – закончила она. Повисла пауза.
– Переведите меня, пожалуйста, – не выдержал Рома. – Я тут с ума начинаю сходить. Эту ампулу вашу драгоценную сломал. Извините, конечно, но я просто не могу больше здесь быть. Я ненавижу эту реанимацию. Просто ненавижу, поэтому так себя и веду. Выпишите меня, пожалуйста.
Рома замолчал. Все вопросительно смотрели на донну Анну.
– Хорошо, – сказала, наконец, она. – Переводим в хирургию.
Консилиум двинулся в сторону коридора.
– Спасибо, спасибо вам огромное, – радостно крикнул Рома донне Анне вслед. Хотелось что-то еще сказать на радостях, но ничего больше не приходило в голову. Обход двинулся дальше, но некоторые врачи задержались. Среди врачей был доктор Айболит. Он беседовал с молодым парнишкой, студентом по виду. У парнишки-студента под мышкой был ноутбук.
– Слушай, давай на нем посмотрим, – сказал студенту Айболит, кивая на Рому, – Он бухает с детства. У него печень, наверное, как говяжья уже.
– Давайте.
Студент открыл ноутбук, поставил его на тумбочку рядом с кроватью и попросил Рому повернутся на бок. Рома повернулся. Парнишка смазал бок жидким гелем и стал водить по боку тупой пластмассовой штукой, подключенной к ноутбуку через USB. Рома догадался, что ему делают УЗИ
– Ничего себе техника, – восхищенно сказал Айболит, смотря в монитор. – Не может быть, что Китай.
– Китайский софт, да и железка тоже – ответил студент.
– Атас, красота. Вот тут еще. Дай я.
Айболит забрал у молодого человека прибор и стал водить по Роминому боку.
– Смотрите, вот тут, – засмеялся студент, тыкнув пальцем в монитор. Айболит тоже засмеялся. Рома тоже хотел посмеяться, но ему ничего не было видно.
– Вот это и это – сфоткай. Там посмотрим.
– Хорошо.
Через пару минут студент сложил ноутбук и аккуратно вытер Рому салфеткой.
– Все равно китайцы не могли сами такое придумать. Сперли, как обычно, – никак не мог успокоится Айболит.
– У кого?
– Да у нас и сперли. Какой-нибудь Вася с Ростова изобрел, а китайцы сперли.
– Все что может изобрести Вася с Ростова – это самогон из томатной пасты, остальное – Китай.
Айболит и студент, смеясь, вышли из палаты.
12. Дешёвки, гады, уроды, суки и мрази
«Скорей бы уже забрали. Мне надо успеть написать отказ, вещи собрать. Бежать, бежать».
Рома прислушивался к шуму в коридоре. Хлопанье входной двери вполне могло означать, что пришли санитары из хирургии. Вскоре увезли девушку-старушку. Следом увезли Эммануэль. Рома остался в палате наедине с Горцем. Горец уже был в сознании, но ничего говорил.
К Роме подошла врачиха с большим носом, которая командовала на обходе. Звали ее Татьяна Владимировна. Она, похоже, тоже была из главных.
– Как дела? – спросила она Рому, улыбаясь непонятно чему.
