Сергей Трищенко - ЯТ
– Сейчас бы холодненького чего-нибудь!
Пожелание вырвалось слишком громко – что называется, из глубины души, а здешние торговцы обладали повышенно утончённым слухом, и поэтому к нам незамедлительно подскочил ближайший разносчик и заюлил, словно на льду:
– Только у меня! Богатый выбор прохладительного. Полюбуйтесь: холодный цинизм, холодное отношение, холодное отчаяние, ледяная тоска…
– Пожалуй, нам ничего не подойдёт, – поразмыслив, произнёс Том. – К примеру, если мы выберем холодное отношение, как самое безопасное из предложенного, то будем холодно ко всему относиться, так?
– Совершенно верно, – согласился разносчик, – О, я вижу, что имею дело с истинными ценителями!.. Могу предложить прохладную встречу, холодный приём, холодное равнодушие, а также, – он сделал выразительную паузу, – холодный взгляд. Газированный. Вот это – синих глаз, это – серых, это – позеленённых…
– А карих нет? – поинтересовался Том, испытывавший небезразличие к этому цвету.
– Карие всегда смотрят тепло, даже когда злятся. Правда, тогда они становятся чёрными, а это…
– А ледяного спокойствия у вас нет? – прервал его я. – Кажется, это единственное, что нам подошло бы в настоящих условиях. Или хладнокровия.
– К сожалению, – развёл руками торговец, – всё разобрали. С утра было так много… Есть ледяная вежливость…
– Спасибо. Она вряд ли пригодится, – холодно прервал его Гид, у которого, видимо, имелись с разносчиком свои счёты – с пожелтевшими костяшками пальцев.
Как бы то ни было, а прохладное завершение разговора особого облегчения нам не принесло – может, Гиду стало не так жарко, но Том утирал последние капли пота – больше влаги в его организме не оставалось.
Где-то следовало хорошо попить… да и поесть. Я подумал, что неплохо бы разыскать действительно прохладительные напитки и нормальную еду. Но не прохладный приём!
– Едят же они и пьют что-нибудь? – пробормотал Том, решающий ту же проблему самостоятельно.
– Разумеется, – Гид указал на стоящее невдалеке небольшое здание с вывеской «Настоящий ресторан». – Как я вам и обещал…
– Смелое заявление, – произнёс я. – Сейчас мы удостоверимся в истинности названия.
Глава 8. В настоящем ресторане
Мы взяли отдельный кабинет и уселись у окна за стоолик, выполненный в виде двух слепленных вместе букв «о», или же похожий на символ бесконечности, вот так: ОО, что я и попытался отразить в написании.
«Не прикатили ли вторую «о» из ресторана «Пища для ума», – подумал я, – чтобы добро не пропадало?»
Мы с Томом сели как раз в тех местах, где буквы «о» (или нули – кому как нравится, так и понимайте) соединялись. Во всяком случае именно тут стояли стутлья (для того и стулья, чтобы стоять тут. Это кресла – чтобы помещать чресла).
Для чего стоолик сделали таким, мы не понимали, пока не начали придумывать возможные причины такой формы. Если бы он столял в ресторане «Пища для ума» – символ бесконечности мог бы обозначать, к примеру, бесконечность познания, а здесь? Приходилось думать дальше, предлагая разнообразные, а то и невообразимые, объяснения. Например, такое: расположение стульев наиболее рационально с энергетической точки зрения: если сидение на углу стола не рекомендуется из-за отрицательной энергии, фонтанирующей из оного угла, то, сидение во впадине энергетически выгодно. Недаром электроны в атомах стремятся занять места именно в энергетических впадинах. Да и расшалившихся детей родители отправляют в угол – успокоиться. Так и тут, наверное, без подобной причины не обошлось. Но имелась ли она в стооле?
Я хотел поискать причину, но не нашёл: очевидно, она содержалась внутри конструкции стоола и наружу не торчала. Да так оно и лучше: не зацепишься.
В столовой было спокойно. Тихо гудящий вентилятор вдувал в форточку свежих мух. Старые завсегдатайки уже не могли летать от сытости, и лежали под столом, еле шевеля лапками. Мухи, впрочем, вели себя чинно и посетителям не надоедали. Они доедали то, что надо (если посмотреть с их, мух, стороны): померные крошки с пола и стола. Или то, что не надо, если взглянуть с нашей стороны: для людей крошки – не еда, в каком бы виде они ни были. Следовательно, мухи числились в штате, как миниофицианты. Или миниуборщики и минипосудомойки.
Значит, ресторан достойно подтверждал звание настоящего: уж мухи наверняка знают толк в еде!
Но ресторан нам понравился: хороший, уютный, чистенький. Занавесочки на окнах – хотя я назвал бы их занавесокночки или просто занавесстёклочки, вернее, просто занавесстёкла, потому что стёкла не очковые, а занавесокошки не подойдут: кошки тут ни при чём, – половички на полах (вот тут всё правильно!), салфетки на столах – можно употребить и «столфетки», но уж что положили, то положили. А может, столфетки – это конфетки на столе, которые тоже лежали тут – для мух? А салфетки предназначены для сала? Чтобы вытирать засаленные руки? И первоначально их делали из фетра – для надёжного вытирания надёжно засаленных рук. Отсюда их «фет». А сам Фет? Частью чего он является?
Всё было чистенькое, отутюженное, накрахмаленное. Причём настолько накрахмаленное, что в ресторанном меню отсутствовал кисель: крахмал весь израсходовали на занавески.
Официанты тоже работали по-настоящему: предупредительно и обходительно. Они всех обо всём предупреждали и всех и всё обходили. Но обслуживать не отказывались.
И к нам, едва мы вошли, поспешил, обойдя других, наш официант. Проводил к столику, усадил и предупредил, что господин за левым столиком у входа поинтересовался нами. Но кто он – официант не знает. Впрочем, он и господину о нас ничего не сказал, потому что ничего не знал. Может быть, потом, попозже…
– Не следует ли ему что-нибудь сказать? – предупредительно поинтересовался официант.
– Передайте ему, что мы мирные путешественники, – ответствовал я. А Том почти прохрипел:
– Нам чего-нибудь поесть… и выпить…
Я решил исправить его ошибку. Конечно, в таком состоянии мучить Тома дополнительно казалось невероятно жестоким, но лишь в экстремальных ситуациях, я надеялся, он лучше запомнит сказанное и больше не сделает вопиющих, или, вернее, выпивающих, ошибок.
– Том, – проникновенно сказал я ему, – мне бы очень хотелось обойтись без дидактики, да не получается. Я не буду обращать твоё внимание на то, что «чего-нибудь» ты мог заказать исключительно в предыдущем ресторане. Я хочу сделать акцент на слове «выпить», которое, будучи глаголом, везде и всюду в русском языке употребляется исключительно неправильно. А именно: общеизвестная приставка «вы» обозначает – что заметно на примере других слов – процесс избавления, выхода: вы-йти, вы-бросить. Таким образом, вы-пить означает «избавиться от влаги», то есть произвести действие, обратное питью.
– А как же… – прошептал Том пересохшими губами. Но я неумолимо продолжал:
– Если ты хочешь пить, то должен сказать: я хочу впить чего-нибудь. Именно приставка «в» даёт правильное направление требуемому глаголу: в-лить, в-бить… и так далее.
– Русский язык полон таких алогичностей… – прошшепепштал Том. Иначе он произнести не смог.
– Из этого не следует, что мы не должны вести борьбу за чистоту языка.
– Что будете заказывать? – мягко прервал наши теоретические изыски официант и тут же заметил: – Руки… и язык вы вожете повыть… простите… мы можете помыть в умывальной комнате, раз боретесь за его чистоту.
– Нам поесть. И… впить чего-нибудь фирменного, наиболее соответствующего погоде и климату, – Том, что называется, схватывал всё на лету.
– А что такое климат, Том? – решил проверить я. Том оказался на высоте:
– Погода года, – ответил он.
Через несколько минут после пристоления мы ели отличнейшую окрошку со льдом, с омерзением вспоминая жареные анекдоты. Впрочем, окрошка заставила нас забыть их вкус. «Может быть, потому, что они – жареные? – думал я. – Или потому, что слишком много сала…»
После окрошки я решил взять порцию холодца – если окрошка одно моё любимое блюдо, то холодец – второе. К тому же он холодный. А калорийный… А то мы тут (Том и я – как два тома) набегались. Надо восполнять убыток энергии.
Застольное общение состояло из обычных междометий и обменов мнениями относительно вкуса блюд и напитков. Мы отдыхали и от игры слов. А может, они насыщались с нами вместе, слова? Наигрались – и есть захотели.
Здесь посетители выглядели более обычно и понятно и менее странно и непонятно, поэтому мы их особо не разглядывали. Рассматривали в общем, не на особицу. Мы сюда поесть пришли, а не глазеть по сторонам. Разве музыку можно послушать, что мы и делали с удовольствием. Тихо звучащая спокойная музыка весьма способствует процессу поглощения и усвоения пищи.
На сладкое мы съели леденцы, но не жалкую подделку из плавленого сахара, а настоящие сладколёдные. Затем в нас поместились сладкие хрустящие снежки, а на окончательную закуску – конфеты «холодок». Завершился обед порцией отличного столичного пломбира. Обед мы запили кондиционной квасо-колой, непосредственно из холодильника.
