Виктор Дьяков - Золото наших предков
В то же время «старики» не очень напрягались и без ревности даже с усмешкой смотрели на ударный труд Фиренкова. Не реагировали они и на то, что Калина постоянно ставил его всем в пример, обещал поощрительную премию. Работая ни шатко ни валко, старые рабочие что-то втихаря собирали в карманы своих спецовок, какие-то детали с плат и уносили их после смены с собой. Пашков больше четверти века имел дело с радиотехникой, знал толк в радиодеталях… но не мог понять, зачем прячут в карман простые переменные резисторы, плоские зелёные конденсаторы. Вопрос повис в пространстве – зачем и для чего «коллеги» воруют эти детали. Желание узнать, а так же довольно хилая надежда на намёк Калины насчёт должности кладовщика, пока удерживали Пашкова на этой работе. В конце второй недели надежда, наконец, обрела вид осязаемой реальности. Калина вдруг вызвал его к себе в кабинет. Пашков прошёл на второй этаж административно-научного здания, что «сливалось» с ангаром цеха и не сразу нашёл кабинет шефа…
– Что же вы, две недели уже работаете, а где находится начальство не знаете? – пошутил Калина, когда Пашков, наконец, нашёл нужную комнату.
Зав. производством сидел за одним из двух расположенных рядом письменных столов. В большой светлой комнате из мебели ещё имелся шкаф, сейф и кушетка.
– Ну что Сергей Алексеевич… садитесь. Помните, я вам говорил тогда на собеседовании… насчёт кладовщика? – Калина откинулся на спинку стула и пытливо рассматривал Пашкова.
– Помню, – Пашков ответил необыкновенно тихо, так как у него вдруг пересохло в горле, а сердце учащённо забилось.
– Так вот, прежняя кладовщица… она уже давно на больничном. Я замучился работать за неё, да и складскую документацию вести надо, и вообще она меня не устраивает. Ты на нашем складе был? – Калина перешёл на ты, сразу давая понять, что назначает Пашкова он лично, и что между ними с этого момента устанавливаются особые отношения.
– Да… пару раз.
– Ну, и как тебе там?
– Ничего… только там бы надо порядок навести, мусор убрать.
– Вот и наведёшь… Конечно, сначала всё примешь по акту, подпишешь договор о материальной ответственности и вперёд. Твоя задача утром выдавать материал на переработку, по моей команде, а в конце рабочего дня забирать готовую продукцию. Ты уже поработал, знаешь что это такое. Движение сырья со склада и поступление готовой продукции на склад фиксируешь накладными. В конце каждого месяца будешь делать письменный отчёт работы склада. В нюансы вникнешь в ходе работы. Ну, как согласен? – по тону вопроса Калина ничуть не сомневался в положительном ответе.
Пашков был слегка ошарашен:
– Да, конечно, согласен… Но как бы это… как насчёт шкурного интереса, то есть насчёт зарплаты?
– Тысячу двести в месяц, плюс триста за работу грузчика.
– Грузчика… какого грузчика? – не понял Пашков.
– Тут такое дело, кладовщица, она ведь баба и тяжести всякие, мешки там, ящики не таскала. Эту работу за те триста рублей бригадир Круглов выполнял. Но ты-то мужик, тебе грузчик зачем, сам справишься и триста рублей эти получать будешь, – пояснил Калина.
– Ах, вот оно что… понятно, – воодушевился Пашков. – А тысяча двести… это миллион двести?
– Ну конечно… Пора уже от миллионов этих отвыкать. После Нового Года деноминация будет, три нуля уберут. В общем, на днях эта больная должна, наконец, выйти. Произведём приём-сдачу и начинай работать…
Известие о том, что мужу предложили должность кладовщика в этой непонятной фирме произвела на Настю негативное воздействие, особенно необходимость принимать материальные ценности:
– Господи, Серёжа… может лучше отказаться? Ты же человек неопытный, не сумеешь как следует принять, потом не расплатишься… обманут тебя!
– Да кто обманет-то… эта баба, у которой я буду склад принимать? Она сама там не петрит. Бояться нечего, принимать буду по акту, что в наличии, то принимаю, чего нет, то не принимаю. В армии я за склад с автоматами, патронами и гранатами отвечал, и ничего, а здесь старые радиодетали всего-навсего, – успокаивал жену Пашков, однако сам спокойствия не испытывал.
– Ой, не знаю… Там у тебя у склада часовой стоял, а здесь… Боюсь, как бы нам потом новую квартиру продавать не пришлось.
– Да брось, какую квартиру… Она же у нас не приватизирована.
– Когда влетишь на этом складе, они тебя и приватизировать и продать заставят. На улице окажемся, – Настя, больше всего опасавшаяся за крышу над головой, готова была расплакаться…
Разговор едва не окончился очередным семейным скандалом. Но постепенно уверения мужа, что фирма, кажется, достаточно надёжная, что его непосредственный начальник тоже бывший военный, а главное полуторамиллионная зарплата, в конце концов подействовали – скрепя сердце Настя смирилась.
На самом деле Пашков, конечно, новой должности сильно побаивался, ибо род деятельности фирмы «Промтехнология» представлял смутно, а рабочие отзывались о руководстве в основном плохо. Одного из представителей высшего комсостава фирмы Пашкову уже приходилось лицезреть в цеху. Это был очень высокий худощавый молодой человек. То что пришёл начальник, а по новым временам один из хозяев, Пашков понял сразу. Потом ему пояснили, что это Ножкин, финансовый директор, второй человек в фирме. В глаза бросилось, как этот Ножкин прекрасно одет: дорогое, английской шерсти осеннее пальто, туфли… Этот молодой тип явно «корёжил» из себя «нового русского», из тех кто ещё не привык, не научился относиться к своему богатству спокойно, не выказывать, хотя бы внешне, своего презрения к тем, с кем ещё пять лет назад по социальному статусу стоял вровень, а то и ниже. На работяг Ножкин смотрел так, будто являлся потомственным графом или князем. После его ухода рабочие стали отпускать ему в след нелицеприятные фразы, а один усмехнувшись сказал:
– Плевал он на всех нас, хоть что говорите, а он гребёт по тридцать пять лимонов в месяц и не лысый.
У Пашкова аж дух захватило от услышанной цифры. Он, конечно, слышал о высоких заработках «новых русских», но не поверил, отнёс слова рабочего на счёт его неприязненного отношения к начальству.
8
Бывшая кладовщица внешне хорохорилась, не раз повторив, что давно мечтала избавиться от этого ярма, то есть склада. Но Пашков без труда разглядел за напускной бравадой, что она не прочь остаться. Так же очевидно было, что её «уходят», и главная «движущая сила» этого процесса, не кто иной, как Пётр Иванович Калина.
Комиссия по передаче склада состояла из председателя – Калины и двух членов, бухгалтера фирмы Князевой, болезненного вида женщины лет тридцати пяти и заведующей химлаборатории Кондратьевой. Неожиданности начались сразу. Сдатчица Ермолаева, почти месяц не выходившая на работу, не очень уверенно ориентировалась на складах и показать сырьё и продукцию, значащиеся в акте, могла далеко не с «ходу». К тому же то, что складов оказалось два, а не один, явилось для Пашкова новостью. В одном, где получали сырьё на переработку, он уже бывал, а вот склад готовой продукции увидел впервые.
Кучи всевозможных разъёмов, реле, контакторов, кабелей… ящиков с силовыми транзисторами, целлофановые мешки с платами… Всё это, находящееся на складе сырья, учесть хотя бы с приблизительной точностью оказалось невозможно и пришлось верить на слово, в то, что было написано в акте – 2335 килограммов электронного лома, около тонны серебросодержащего кабеля и ещё несколько менее весомых «позиций». Конечно, всё это надо бы взвесить, тем более что большие складские весы находились тут же. Но взвесить предстояло не менее четырёх тонн. Сколько заняло бы это времени, а главное, кто бы стал таскать эти тонны на весы, а потом назад? Калина недвусмысленно намекал, что затягивать приём-сдачу не собирается, и Пашков был вынужден всё сырьё принять, что называется, «на глаз». Но в то же время он, не новичок в радиотехнике, почти не сомневался, что эта куча потянет не четыре, а как минимум на пять, пять с половиной тонн.
На втором складе все уже обстояло иначе. Готовую продукцию Калина потребовал принимать как положено, взвешивая на электронных весах с точностью до грамма. Но здесь обнаружились другие непредвиденные обстоятельства. Холод и сырость буквально через час вывели из строя обоих рядовых членов комиссии. Женщины замёрзли, и болезненная бухгалтерша стала поминутно сморкаться в платок. Они потребовали перерыва и горячего чая, что и было организовано в кабинете Калины. Но после чая женщины наотрез отказались вновь идти в этот, по словам Кондратьевой, «мышиный склеп». Не захотел больше присутствовать при передаче и сам Калина.
– Что хочешь делай, крутись как хочешь, но чтобы сегодня до конца дня всё принял. Завтра ты должен уже работать, – буквально приказал он Пашкову.
Не хотел Пашков принимать и второй склад «впопыхах»… но делать было нечего. Где-то пятым чувством, нутром он чуял, что должность на которую он идёт при умелом лавировании, может стать для него «золотым дном». Пашков ещё не представлял, как будет осуществлять это лавирование. Он попытался разговорить свою предшественницу, и та, оставшись с ним наедине, уже не маскировала своего отношение к Калине:
