Алексей Никитин - Victory Park
– А-а… Здравствуйте… – подчиняясь напору Лени, студент вскочил на ноги, опрокинул табуретку и уронил на пол папку, лежавшую у него на коленях.
Леня остался доволен началом разговора.
– Что это у вас? Вопросы? – спросил он, глядя, как студент подбирает бумаги. – Дайте-ка сюда, мне проще будет отвечать.
– Нет-нет, это я для себя подготовил… Рабочие записи.
– Давайте-давайте, – требовательно протянул руку Леня. – На все я сразу не отвечу, но пойму проблему в целом. Вы бы для начала представились, а? Как вас зовут?
– Меня Иван зовут. Иван Багила.
– Отлично… Отлично… – не отрывая взгляда от листка с вопросами, Леня рассеянно пожал Багиле руку. – Я все понял, Иван. Вы пришли не совсем по адресу.
– Но… Главный инженер…
– Да, я знаю, знаю. У главного инженера вас направили к нам. Но мы здесь все узколобые практики, понимаете? План даем. Следим за чистотой и противопожарным состоянием цеха. Соблюдаем нормы технической безопасности. А цифры, которые вам нужны, можно взять – загибайте пальцы, но лучше записывайте: в плановом отделе – раз, в отделе сбыта – два, и в архиве – три. Чтобы не отвлекать занятых, а потому нервных людей, советую вам сразу идти в архив. Там работают специалисты с большим опытом. Хотите, покажу дорогу?
– Да, спасибо большое, – обрадовался Багила. Сам он ни за что бы не подумал об архиве, а ведь это так просто. Какая разница, получит он цифры прошлого года или пятилетней давности? Да никакой…
– Тогда вперед! – Бородавка быстро вышел из комнаты, и Багила, укладывая на ходу бумаги в папку, поспешил за ним.
– Надолго к нам? – спросил Леня, уже спускаясь по лестнице. – На месяц? На два?
– Нет, что вы, – засмеялся Багила. – Всего на две недели. Я же на стажировке. А потом – сессия.
– Ну, за две недели тебе непросто будет все успеть, – с сочувствием посмотрел на него Леня, перешел на «ты» и подумал, что студент не только ничего не успеет сделать, но и не поймет ничего. Даже не разберется, что именно он должен понять.
– Мне показалось, – честно сознался Багила, – что в институте эти цифры никому особо и не нужны.
– Думаю, так и есть, – согласился Леня. – Они вообще никому не нужны. Но ты их все равно принесешь. В архиве тебе помогут.
– Да, я понял!
– Кстати, Иван, ты уже завтракал? – спросил Бородавка, когда они проходили мимо столовой. – У нас тут почти коммунизм – дешево и вкусно. В городе так не поешь.
– А коммунизм и бывает только «почти», и только местами. Пятнами, – засмеялся Багила. – Нет, я не завтракал.
– Тогда предлагаю по стакану кефира с сочником для разминки, а остальное – по вкусу. У нас пекут просто сказочные сочники. Заодно расскажешь мне про пятна коммунизма.
– Пятна коммунизма – это полный аналог солнечных пятен. Они возникают в результате возмущения силовых линий. Например, линия Токио—Лондон напряжена до последнего предела. Противоречия капиталистического образа жизни разрывают нашу планету, а конкретно эту силовую линию рвут в клочья японские милитаристы с одного конца и британские колониалисты с другого. На британском полюсе шахтеры начинают бессрочную забастовку, на японском – восемьдесят три горняка гибнут в шахте Омута. На британском – Ирландская республиканская армия готовит покушение на Тэтчер, на японском – Какуэй Танака получает четыре года тюрьмы за взятку в два миллиона долларов. На британском – …
– Спасибо, я понял, – перебил Багилу Бородавка. – Сложная международная ситуация. Дальше что?
– И на все это накладывается противостояние Земли и Марса! Как силовая линия выдерживает это сверхкосмическое напряжение – не понимают ни ученые Ливерморской лаборатории, ни астрономы Крымской обсерватории Академии наук, ни даже сотрудники Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Она просто обязана лопнуть! По всем законам ее должно разорвать! Рвануть должно так, что Лондон и Токио съедут в море со всем историческим наследием и миллионами жителей. Их ведь ничто не будет больше удерживать! И вот в этой взрывоопасной обстановке, в треугольнике Свердловск—Астрахань—Минск закономерно возникает возмущение – пароксизм счастья, вызванный массовым приступом любви к Генеральному Секретарю ЦК КПСС товарищу Константину Устиновичу Черненко. Происходит это так: сперва отдельные коммунисты, подняв головы от токарных станков и посмотрев в сторону Кремля, вспыхивают в ультрафиолетовом диапазоне. Американские спутники слежения немедленно фиксируют эти вспышки. Между тем новые мощные ультрафиолетовые источники начинают воздействовать на линию Токио—Лондон, снижая скорость обмена силовыми потоками между милитаристами и колониалистами, тем самым ослабляя непереносимое напряжение. Успех всегда привлекателен и ультрафиолетовый пожар распространяется стремительно, поглощая новые города и поселки городского типа. Захватывая даже тех, кто не стоял у станка и не смотрел в сторону Кремля. Счастье резонирует в сердцах людей. Так возникают пятна коммунизма.
– В ультрафиолетовом диапазоне? – уточнил Бородавка.
– Разумеется. А как иначе?
– Хорошо-хорошо. И чем все заканчивается?
– Чем оно может закончиться? Напряжение спадает – мир спасен, и это главное. Со временем настоящие коммунисты сгорают, генсек умирает без поддержки. И все затухает. До следующего пятна.
– А Токио и Лондон?
– Если их не снесло в океан, то какое-то время там штормит, конечно, крепко. Британские шахтеры прерывают бессрочную голодовку, идут маршем на парламент, сносят кордоны полиции и приносят в Вестминстер тормозки с вискарем и закуской. После недельной пьянки даже королева, вынужденная вмешаться в конфликт, не может отличить шахтеров от вигов и тори, поэтому в Вестминстере оставляют только тех, кто еще способен узнать в лицо свою королеву и назвать ее по имени. Остальных полиция отвозит назад в забой. Пусть голодают бессрочно, раз обещали. Британский шахтер должен держать слово. А их японские братья, выбравшись из шахты Омута, просто пьют саке канистрами и требуют вернуть Северные территории. По одной территории в одни руки. Чтобы всем хватило. Чтобы принцип социальной справедливости и шахтерского братства не был нарушен. Но требуют не у Советского Союза, а у нового британского парламента.
– Все понял, спасибо, – вежливо поблагодарил Багилу Бородавка. – О пятнах коммунизма в других диапазонах расскажешь в следующий раз. Мне давно пора в цех, а то мы не попадем в те цифры, которые тебе еще предстоит собрать. Вот тебе визитка: Леонид Бородавка – это я. Если будут вопросы по полиамиду – звони.
– Так где же все-таки архив?
– Да тут, рядом. По коридору, последняя дверь перед поворотом. Ладно, жуй творожок, он у нас свежий, каждое утро из Очеретов привозят. А я побежал.
– Ага, так Очереты еще и сюда свой творожок пристроили, – засмеялся Багила. – Я тоже из Очеретов.
– Багила из Очеретов? – вдруг вспомнил Бородавка и удивился. Он слышал это имя много раз от самых разных людей.
– Багила из Очеретов – это мой дед. Его все знают. А я – просто… тоже Багила…
4
– Все, Степаныч, – начальника цеха Бородавка нашел в курилке, – студент обезврежен, отправлен в архив, и там, надеюсь, затеряется до конца стажировки.
– Лень, ты гений. Как я сам не сообразил отправить его в архив? Идеальное решение.
– Решение очевидное, ничего особенного. А вот мальчик непростой оказался. Его фамилия Багила. Тебе это ни о чем не говорит?
– Нет. Даже не представляю, о чем ты.
– Ты не местный, что ли, Степаныч?
– Я с Оболони, Леня.
– Понятно. Темные вы там, на Оболони. А я комсомолец с Комсомольского. Здесь о старом Багиле все слышали, но наверняка никто ничего не знает. Личность загадочная, но почему-то очень популярная.
– Вот ты всегда так, – начальник цеха достал очередную сигарету, – сам не знаешь, а от меня требуешь. Могу объяснить это только одним.
– Чем же? – заинтересовался Бородавка.
– Ты меня подсидеть мечтаешь. Хочешь занять мое место.
– Конечно, мечтаю, – не стал спорить Бородавка. – Всякий подчиненный мечтает съесть своего начальника, чтобы завладеть его прокисшей женой, захламленной смежно-раздельной двушкой и ржавым «Запорожцем».
– Иронизируешь?.. Ты, делец-подпольщик, слуга чистогана…
– Черт возьми, Степаныч, – спохватился Бородавка, – ты вовремя напомнил. Сегодня надо быть в Доме быта на Бойченко. На Бойченко, а потом на Тельмана. Надо деньги забрать и развезти по цепочке, а вечером я еще на один день рожденья успеть хотел.
– Вот-вот, лучше чем-то полезным займись, – пробурчал Степаныч, так, словно и в их подпольном и незаконном предприятии, за участие в котором каждому светил тюремный срок в пятнадцать лет, главным был тоже он, а не Леня Бородавка.
Глава пятая
Багилы из Очеретов
1
Иван Багила давно привык к тому, что здесь, на Комсомольском, услышав его имя, почти всегда спрашивают про деда. А если и не спрашивают, то все равно на какие-то мгновения погружаются в себя, пытаясь вспомнить, откуда же его знают.
