Лев Трахтенберг - На нарах с Дядей Сэмом
Подразумевался абсолютно мужской состав загорающих.
В соответствии с приказом начальника тюрьмы Рональда Смита, заключенным Форта-Фикс изредка разрешалось принимать солнечные ванны. При этом в меморандуме четко оговаривалось место (вышеуказанный лужок), время (с 7 до 15.30), дни (суббота – воскресенье) и форма одежды (снимать можно только майку).
…Через год пляжную казачью вольницу отменил новый директор нашего заведения. Как, впрочем, и много других поблажек, включая табакокурение, цветочные клумбы и скамейки перед отрядами…
…Время приближалось к проверке.
Через полчаса тюремные громкоговорители должны были взвыть пронзительным криком одного из ополоумевших от жары офицеров: “Recaaaaaaaaaal”[49], то есть – «Назааааааааааад!»
Услышав команду «Recall», зэк был обязан немедленно обо всем забыть, бросить любые дела и пулей лететь на перекличку к себе в корпус. Если во время проверки кто-то отсутствовал, вся тюрьма сидела по камерам и неоднократно пересчитывалась злыми, как черти, ментами.
Рано или поздно нарушитель находился, но автоматически попадал на полгода в карцер.
…Народ активно обсуждал приближающийся обед. Из разговоров я понял, что сегодня на кухне должно было произойти что-то совершенно неординарное.
Как бы, между прочим, я спросил у лежащего рядом Славика:
– Слушай, а что здесь подают в дни всенародных праздников?
– Тебе это вряд ли интересно. У тебя в животе еще перевариваются котлеты по-киевски из брайтонского «Интернейшнл фудз»[50]. Это для нас праздничная жрачка – большое дело, – с легким надрывом в голосе ответил обычно улыбающийся Славик. – А я вот забыл, какой у винограда вкус. Или у киви. Или у груши. Или у редисочки простой… И вообще, что это такое? Ты, Лева, только с улицы, не напомнишь, какого они цвета? Это фрукты или овощи? Все на фиг менты повыбивали!
Эх, где вы мои заварные пирожные, пельмешки и окрошечка, – подхватил эстафету вечно голодный штангист-вымогатель Вадюша.
Тюремного рациона ему явно не хватало, и от этого он очень страдал.
Боря был реалистом и за несколько дней уже успел дать мне много разумных советов.
– Лева, кого ты вообще слушаешь? Посмотри на их заплывшие рожи – ничего ценного они тебе не скажут. Короче, тебе ведь дали вчера вечером номерок?
– Да, точно! Приходил какой-то филиппинец и по списку их раздавал прямо перед последней проверкой, – ответил я, вспоминая полученный вчера небольшой голубоватый билетик.
Лет семь назад я пускал в дело в точности такие же талончики. Во время русских дискотек на яхте вокруг Манхэттена, они служили контрмарками на бесплатные дринки[51].
– Это талон на сегодняшнюю курицу. Радуйся своей удаче – пришел и сразу такое! Братва гуляет несколько раз в году. Столовая вечером закрыта, после обеда дадут пакет с ужином. Кстати, а ты же на кошерное[52] еще не перешел?
– Нет пока, – неуверенно произнес я.
– Это хорошо, а то не смог бы получить курицу. В кошерном наборе ее нет. Сегодня за раздачей и у входа в столовку будет много ментов. Следить, чтобы вот такие шустрые уродцы, как наш Славик, не влезали в очередь по второму разу. Вот для этого и талоны.
На взаимные подколки никто не обижался.
– Сам урод, – безразлично и мирно ответил Славик. Его срок заканчивался через две недели, и проблемы питания его больше не заботили.
Боря продолжал:
– Видишь, Лева, в честь твоего прихода менты разродились жареным цыпленком, а после обеда будет концерт. Но самое главное – ночью устраивают праздничный салют. Так что наслаждайся жизнью!
Я не знал, шутил Боря по поводу концерта и салюта или нет. Чем черт не шутит: все-таки тюрьма – американская, со всеми капиталистическими вытекающими.
Тем временем мой новый тюремный товарищ продолжал с достаточно серьезным видом:
– Не переживай. Из пяти лет ты отсидишь четыре с небольшим. Увидишь – четыре года пролетят, не успеешь заметить. А сейчас пока что расслабься, тебя и так промариновали три года под домашним арестом. Энджой[53], насколько это здесь возможно!
Пойми, сейчас ты ни на что повлиять не можешь. Ни здесь, ни на свободе. Ну, почти ни на что. Думай о семье и занимайся собой! Присмотрись, устройся на нормальную работу, займись спортом. Выстрой свое расписание. И вперед, с песнями!
У меня был такой же, как у тебя, срок, так я даже его и не заметил. Увидишь, недели будут просто улетать, если правильно ко всему подойти. Все зависит только от тебя! Лес валить здесь не надо, а со всем остальным можно на время смириться. Не отчаивайся, ты вроде бы парень крепкий и с мозгами. К тому же, судя по всему, ты – человек творческий. Напиши книжку об американской зоне и обо всем, с чем столкнешься.
– Был бы с мозгами – сейчас здесь не сидел. А по поводу книженции, я и сам уже думал. Даже название готово: «На нарах с дядей Сэмом», – ответил я.
И Славик, и Вадюша согласно кивали головами, поддакивая Бориным мудрым мыслям.
Несмотря на туманность тюремного будущего, я чувствовал себя более-менее уверенно. Особенно после наставлений Димы и Бори и собственной накрутки.
…Дневная проверка начиналась через пятнадцать минут. По спортплощадке уже ходили конвоиры и грубо загоняли разнежившихся зэков по камерам. Рядом раздавался лай овчарок из охранного отряда К-9. Даже они напоминали, «чьи в лесу шишки» и кто здесь хозяин.
Глава 7
Пикник на обочине
Праздничная курица, как и ожидалось, удалась на славу.
После трехчасовой очереди русское землячество наконец просочилось в столовку.
Часы показывали почти два часа дня, хотя праздничные пайки начали выдавать ровно в одиннадцать, с момента начала обеда.
На подходе к раздаче напряжение в очереди нарастало. Заключенные ожесточенно тянулись к стойке и подталкивали впередистоящих.
Говорили, бывали случаи, когда из-за каких-то просчетов администрации и повышенной изворотливости зэков, праздничного куриного обеда на всех не хватало. Тогда несправедливо обделенным арестантам раздавали самые обычные рыбные консервы, чипсы и тому подобные несравнимые заменители.
Ее Величество Курицу подавали крайне редко, но каждое ее появление подданные встречали как настоящий праздник, и выстраивались к ней на поклон. У вожделенной зажаристой четвертушки аппетитно хрустела коричневая корочка. Непередаваемый аромат витал над кухней и соседними с ней корпусами.
Сухим пайком к куску праздничного гормонального цыпленка выдавали другой тюремный дефицит – остывший пережаренный гамбургер. К нему полагались ватная булочка и пачка картофельных чипсов.
Дешево и сердито.
Вместо ужина в столовке.
Спецпаек дополняли побитое яблоко и теплая банка неизвестной «колы».
Выйдя из столовой, мы не стали дожидаться массового пикника, а уселись за один из уличных деревянных столов.
Началась праздничная трапеза, посвященная американскому Дню независимости.
Русские зэки с искренним трепетом обгладывали крылышки и обсасывали косточки. Никогда до этого я не видел таких чистых куриных скелетов. Это явно доказывало, что курица и вправду являлась местным гастрономическим деликатесом.
Мои новые товарищи вовсю хлопотали над «цыпленком жареным», я же таким энтузиазмом пока похвастаться не мог. Поэтому мой гамбургер и подозрительная «кола» попали в общий котел.
Оголодавший Вадик в одну минуту разобрался с пожертвованием. Я не возражал и смотрел на происходящее во все глаза. Наблюдал и за своими пацанами, и за инородцами. Незаметно заглядывал в рот и слегка крутил головой.
Вокруг расположились похожие на нас и такие же живописные таборы.
Группки из 5-10 зачуханных и побитых жарой заключенных устраивались за соседними столиками или прямо на желтоватой траве. Обстановка напоминала костры отдыхающих волжских бурлаков или казаков в Запорожской Сечи. Неспешное чревоугодие, громкая отрыжка, миролюбивый треп, истории из жизни…
После курочки с котлеткой народ явно подобрел: Боря со Славиком пустились в воспоминания о прошлых пикниках. Дима Обман, совсем как в нравоучительной сказке Салтыкова-Щедрина, по-генеральски вспоминал, что подавали у него на Подьяческой. На свободе он был большим гурманом и завсегдатаем многочисленных русских ресторанов южного Бруклина[54].
– Помню, как-то раз гуляли мы с друзьями в «Национале» («Арбате», «России», «Распутине», «Одессе», «Зодиаке»). Подавали совершенно исключительную жареную картошку (цыпленка-табака, котлету по-киевски, баранью ногу). А на сцене и у стола весь вечер нам пел Миша Гулько (Вилли Токарев, Люба Успенская, Миша Шуфутинский, сестры Роуз).
Саша Храповицкий вспоминал лучшие московские кабаки пятилетней давности. Семен Семенович – стряпню своей супруги, Саша Комарковский – японские рестораны Манхэттена, Робик Обман – любимые заведения Лондона.
Я пока не вспоминал ничего.
В то же время я все лучше и лучше понимал, что бал в Форте-Фикс правит именно еда. О ней говорили больше всего.
