Валерий Залотуха - Отец мой шахтер (сборник)
– …со своим вонючим Аллахом…
И что бы Коле сделать вид, что и это он не слышал, чего бы проще, ведь и дверь уже за собой закрыл? И ничего бы не было… Да и Федька не ожидал совсем этого, он даже удивлялся потом, вспоминая, что же такого особенного он сказал? Но так или иначе дверь распахнулась, Колька влетел обратно в комнату и бросился на Федьку. Упали они на стол, со стола на пол свалились и покатились по полу…
А тетка Соня в магазине разинула рот, слушает.
А потом туда вбежал Колин крестный. Дверь распахнул и стоит. Капитанша замолкла, и все на него удивленно взглянули, даже разозлиться не успели за то, что слушать помешал. Он еще почему-то правой рукой левый глаз закрывал. И вдруг как заорет, обнаружив, наконец, тетку Соню:
– Сонька! Лясы точишь? А сыновья твои там насмерть убиваются!
Тетка Соня охнула – и в дверь, а за нею и все остальные. Только Валька-продавщица не побежала и не пошла даже – и тут принцип выдержала.
Около дома Ивановых уже полно народу собралось. Бабы шептались, головами качали, ладони ко рту прижимали. Мужики курили и мнениями обменивались. И все на Ивановых дом глядели.
А в нем что-то страшное творилось: там гремело, и звенело, и стучало так, что, казалось, дом по бревнышку раскатиться может.
– Убивают друг дружку, убивают, – говорили бабы горестно и кончиками платков вытирали слезы.
– Мужики, совести у вас нет! – еще на бегу закричала Капитанша. Она всех, кто в магазине был, обогнала, но не Колиного крестного, конечно, он уже тут был, закуривал.
– Я их хотел разнять, да вон. – Колин крестный убрал ладонь и показал всем свой синий заплывший глаз.
– Разнимешь, а они потом зарежут! – определенно высказался какой-то мужик из заднего ряда, и с ним спорить не стали.
Тут и тетка Соня подоспела. Задыхаясь и привывая, она растолкала плотно стоящих людей и вбежала в дом. Народ двинулся за ней, но тут из окна вместе с рамой и звенящими стеклами вылетел телевизор.
– Взорвется! – крикнул крестный, и народ отпрянул.
Тетка Соня вбежала в дом и увидела стоящих посреди разгрома, вцепившихся друг в дружку сыновей. Она даже не разобрала, где Федька, а где Коля, это был один кровавый, рычащий человеческий ком.
Тетка Соня кинулась к ним, плача, обнимая и растаскивая, но кто-то ненароком двинул локтем, и она, охнув, отлетела к стене и, побелев лицом, сползла на пол. И хотя с улицы никто этого не видел, там будто почувствовали и закричали сразу несколько человек:
– Убили! Соньку убили!
– Эх вы, а еще мужики! – выкрикнула напоследок Капитанша и героически бросилась к дому, но Колин крестный ее задержал:
– Кричи «Вышка!», поняла? «Вышка!» кричи, они тогда перестанут!
– Вышка, вышка, вышка, – забубнила Капитанша, но, вбегая в дом, споткнулась о приступку, сбилась и заорала истошно: – Башня!
Хотя можно было уже и не орать. Закончилась драка. Федька уткнулся лицом в угол и, елозя коленками по мокрым от крови половицам, тщетно пытался подняться.
А Коля стоял на коленях над теткой Соней и испуганно, как маленький ребенок, повторял:
– Мама… мама… мама…
Ничего страшного с теткой Соней, однако, не случилось, даже синяка не осталось на теле. Она потом бабам рассказывала, что нарочно упала, притворилась, чтобы сыновья испугались и остановились…
После драки народу набился полный дом, все стали тетку Соню поднимать и порядок какой-никакой наводить, и все, ясное дело, со слезами, с причитаниями и с ругней. Про драчунов забыли. А когда вспомнили, их уже в доме не было. Испугались, что те отправились куда-нибудь друг дружку добивать, кинулись искать и обнаружили Федьку на заднем дворе. Он мочился там и жаловался, что брат ему почки отбил.
А Коли не было. Тетка Соня в себя пришла и покултыхала по деревне искать. Когда ей сказали, что видели, как Колька к речке быстро шел, взвыла и побежала туда. Там она сына и увидела.
Он стоял в воде по пояс и смывал с себя кровь. Тетка Соня перекрестилась и скорей домой, Федька ей чего-то не понравился…
Вечером Коля помолился на крутояре без своего коврика, потому что он остался дома, а идти туда не хотелось, да и сил вдруг никаких не стало. Чуть не падая от усталости, Коля добрел до сосновой рощицы, лег на сухую теплую хвою и заснул.
Проснулся он ночью от рычания трактора и матерной ругани. Сел, ежась от прохлады и приходя в себя. Мужики, их было трое, выбрались из трактора и стали рубить сосенки.
Коля поднялся и ушел, стараясь остаться незамеченным.
Аржановка спала. Света не было ни в окнах его дома, ни в окнах дома крестного. Только в окне Веркиного домишки мерцал бледным светом работающий телевизор.
Коля вздохнул и направился к Верке. Он постучал в окно, не сильно, но занавеска тут же отдернулась, будто Верка сидела у окна и ждала, кто постучит. Она даже и не удивилась, увидев Колино лицо, а распахнула окно и приказала шепотом:
– Залезай.
– Кто, Верк? – послышался из глубины дома слабый старушечий голос.
– Кто-кто… Хрен в пальто! – отозвалась Верка раздраженно и стала с интересом разглядывать синяки и ссадины на Колином лице.
– Что, страшный? – спросил он и отвернулся.
– Ты бы Федьку видел, – засмеялась Верка. – Я зашла сегодня к вам, а он под одеялом спрятался, думал, это ты… Всё! Кончилась Федькина власть.
– Вера, можно, я у тебя сегодня переночую? – спросил Коля неожиданно жалобно и опустился на табурет.
Занавеска над печкой зашевелилась и отодвинулась. Там лежала на боку древняя старуха и с интересом смотрела на Колю. Он поднялся, улыбнулся, проговорил приветливо:
– Здравствуйте, бабушка!
Бабушка смотрела на Колю неподвижно и удивленно.
Верка подскочила к печке и крикнула старухе в лицо:
– Ба!
– А? – откуда-то издалека отозвалась та.
– Помрешь когда? – привычно срифмовала Верка и задернула занавеску.
Глянув на Колю уже совсем другими глазами, она пожала плечами и сказала тихо:
– Ночуй, конечно. Хочешь, на полу, а хочешь… – Она показала на свою высокую железную кровать.
– Я на полу… – торопливо проговорил Коля.
– Да где хочешь, хоть в курятнике, – согласилась Верка почти равнодушно. Все равно завтра скажут, что я тебя… – И, глянув с раздражением на орущий телевизор, дернула за шнур.
В комнате было темно и тихо. Никто не спал. Коля лежал на полу, на спине, с открытыми глазами. Верка ворочалась на кровати.
– Коль, – зашептала она, – можно, я с тобой лягу? Полежу, и всё… Мы же с тобой до армии лежали так, и ничего не было…
Коля не отвечал. Верка поднялась. Она была в коротенькой белой комбинации. На цыпочках она подошла к нему и легла рядом под серое суконное одеяло.
– Помнишь? – Голос ее дрожал.
– Да… – отозвался Коля.
– Колька, Колька, знаешь, как я жалела, что ты меня до армии не взял! – зашептала Верка, подаваясь к нему, но не решаясь дотронуться. – Ты не думай, Коль, я ждала тебя, еще как ждала! А потом… Фигня одна получилась… Но разве это главное, правда, Коль? Не в этом дело! Я же все равно тебя… А потом, когда из военкомата приехали, сказали, что ты без вести пропал… Что тут было! Я тоже в город поехала, напилась, думаю: пропади все пропадом! Ну и пошло-поехало…
Не мигая, Коля смотрел в потолок.
– Да не так уж их и много было, мужиков этих, если разобраться… А денег я не брала, никогда не брала, не верь!
– Спи, Вера, – попросил Коля, громко вздохнув.
– Спи, – повторила Верка и тоже вздохнула. – Дай мне руку… Ну дай, не бойся… Холодная как лед… Ну а ты-то там? Небось танец живота тебе исполняли? Были у тебя там телки-то?
Коля молчал. Верка приподнялась, стала пристально смотреть в Колины глаза и все увидела.
– Коля! – зашептала она. – Так ты мальчик еще? Маленький мой… Миленький мой, Коленька… – Она обняла его, прижалась всем телом.
Коля сжался и закрыл глаза.
– Миленький мой, маленький мой… – шептала Верка, часто целуя его в щеку и ухо.
– Нет! – крикнул вдруг Коля, вскочил и зажег свет. Был он смешной, всклокоченный, в майке и черных трусах.
– Ты чего? – спросила Верка испуганно и обиженно.
– Я не хочу так… Понимаешь, не хочу – так… – сказал он с мольбой во взгляде.
Верка села.
– А как?.. Все так… – Она пожала плечами.
– Я хочу… чтобы мы… поженились…
– Поженились? – не поверила своим ушам Верка.
– Мы поженимся, и тогда у нас будет… это… – продолжал Коля, глядя не на Верку, а куда-то вверх. – А потом от этого будут дети, и ты будешь растить их. А я вас буду кормить. Я буду ходить на работу и приходить с работы. А вы будете провожать меня и встречать.
Верка медленно закрыла глаза, но ресницы ее часто дрожали, потому что наружу пробивались слезы.
– А когда они вырастут и у них будут свои дети, а мы станем старыми, старший сын возьмет нас к себе. И от него мы будем ездить ко всем остальным, и все будут уважать нас…
