Никки Каллен - Рассказы о Розе. Side A
– Девочка, эй, стой…
Девочка обернулась. На щенке был – да, это его щенок – красный ошейничек, он его сам вчера купил в зоомагазине, выбрал самый дорогой – а на нем бляха с именем – вот ее девочка, видимо, и сделала только что в мастерской – «Мое сердце».
– Это мой щенок.
– С чего Вы взяли? – девочка поджала губы и крепче прижала к себе щенка; не больно, а бережно – отметил Кори – это хорошо, умеет держать живое.
– Это мой щенок, я тебе говорю, я вчера его потерял, и я вижу, что это мой щенок.
– А как его зовут?
– Его никак еще не зовут, я еще не придумал ему имени.
– А у моего щенка уже есть имя – его зовут Мое сердце – и он откликается. Сердце, Сердце, – щенок залаял, и она поцеловала его в нос, щенок ее сразу всю облизал. – Вот видите.
– Зато на нем ошейник, который я ему вчера купил, могу подняться наверх, в квартиру, и показать тебе чек. А ты чем докажешь, что это твой щенок? Он давно у тебя, он уже привит, с паспортом, чипированный?
Девочка сердито посмотрела на него снизу, тоже мне, маленькая Красная королева.
– Он совсем новый, мой щенок, Мое сердце, и ничего у него пока нет, но мы завтра поедем с родителями в большой собачий центр, и там всё сделают, и мы накупим ему разного. Подумаешь, ошейник.
– Девочка… послушай. Ты еще маленькая. Ты не умеешь обращаться с животными. Ты не ответственная. Ты любишь куклы и подружек. Тебе Твое сердце быстро надоест. Он сейчас щенок, а потом станет большой собакой, изгрызет много твоих любимых вещей, и ты попросишь родителей отвезти его на ферму… А если не попросишь, то сотворишь еще что-нибудь ужасное – я видел, как дети обращаются с животными – они болтают с друзьями и не смотрят за собакой, и собака теряется, они едут на своих дурацких роликах, а собака, разрывая сердце, бежит рядом, подставляя беззащитные лапы, вы их роняете на асфальт, вы их бьете, когда никто не видит…
– Я умею обращаться с животными! – закричала девочка, щенок аж лайнул от ее крика. – У нас уже есть собака, ей много лет, и мы ее очень любим. Ей нравится жевать папины рубашки, но нам всё равно, потому что рубашки – это вещь, а она живая. У меня рыбки, мне мама ни разу, ни капельки, не помогает с ним – я сама чищу аквариум. Уходите, это Вы его выгнали, Вы его потеряли – я была дома одна, мама и папа попали ночью в пробку из-за упавшего дерева на трассе – они ехали от бабушки и дедушки – и я услышала, как кто-то лает под окном – было так страшно – ночь, ветер – но я вышла – а он был совсем один, маленький – и я принесла его, и Диана его умыла, и мы все спали вместе, и нам было хорошо. И мама с папой разрешили его оставить – они сказали, что это чудо – все найденные дети… Это Вы, Вы его потеряли, а не я. Вы плохой хозяин, а я буду его беречь. Только попробуйте подойти к нему еще раз, и ко мне – я вызову полицию, у меня есть телефон.
И она отвернулась – еще раз загорелся зеленый – пока она кричала на него, несколько раз сменился свет – Кори почувствовал, как его сердце – Его сердце – уходит от него – и он впервые отпускал его с такой радостью – сладостью, блаженством – вот подходящее слово – он не знал, что может быть счастлив; она была уже у магазина, когда он побежал за ней, подумал – надо ей всё отдать, все его игрушки, корзинку…
– Девочка… Подожди.
И упал. Его сбила машина, одна, вторая – он побежал на красный, на пальто девочки, и водители даже не предполагали, что кто-то бросится им под колеса. Завизжали тормоза, машина выехала на обочину, он услышал: «Скорую, скорую». Но ему даже не было больно, ерунда, просто очень тяжелая машина какая-то, «майбах», черная, хромированная….
– Привет, – он увидел этого парня, из Собора, в оранжевой застиранной толстовке, с перебинтованными руками и ногами; и еще одного – в черной шоферской форме, лаковых сапогах, шоферской фуражке – со странным белым лицом, черными глазами – они оба помогли Кори встать.
– Я в порядке, – сказал Кори.
– Спасибо, Кристиан. Иди.
Парень коснулся пальцами в лаковых перчатках козырька и ушел – сел в свой «майбах»; завел его, но звука Кори уже не слышал – видел людей, улицу, свое тело, но не слышал уже, только голос чудесный этого парня, бродяги.
– Это он меня сбил? У него будут неприятности.
– Совсем небольшие. Ты же побежал на красный.
– Он… Смерть?
– Да, Жнец, Риппер, он помогает тем, кому нужно помочь… переправиться… по моей просьбе иногда, как-то так. В жизни же он пропавший без вести богатый наследник, режиссер, работает шофером, развозит красивых женщин… Жизнь за щенка, прости, но ты так захотел.
– Да я не жалею… Спасибо.
Только и он совсем другой сейчас, этот парень – не в обносках, не в бинтах – а в чем-то сияющем, белом. И на голове…
– О, я тебя знаю… я вспомнил… О, Боже, ты тоже не тот, кто в жизни, – парень всё еще держал Кори за руку и улыбался, и Кори понял, что не хочет, чтобы парень отпускал его – никогда, никуда; и Кори сам сжал его руку; и парень не отнял руки; Кори понял, что всё хорошо.
– Я рад.
– Ты… прости… я такой дурак…я думал, ты бродяга… а ты… Ты Король.
– Да, это я.
