Эдуард Юрченко - Сказка для взрослых
Главным смотрителем молний был уже немолодой рыжий шакал. Его подопечные освещали ночной лес, поджигая деревья. И хоть занятие это не относилось к числу особо мудреных, поборы за деятельность рыжего смотрителя тяжким бременем ложились на обитателей леса. А если кто-либо из зверья отказывался рассчитываться за свет, то рыжий тушил зажженные деревья и следил за тем, чтобы звери не зажгли их заново.
За крайние лесные территории отвечал другой шакал из окружения псевдо-медведя. Места те были с одной стороны бедные, зато с другой – травоядные там круглыми сутками рылись в земле в поисках блестящих камешков, которые местный шакал обменивал на баснословное количество шишек, тут же переводимых в описанное выше жаркое пустынное место. То же самое делали и другие шакалы, отвечающие за огненную воду и горючий воздух. Зверьки же, вздумавшие бунтовать, тут же разрывались сильно расплодившимися стаями волков, пребывающих под неусыпным контролем шакалов.
Шакалы время от времени собирались на тайные сборища, где обсуждали свои шакальи дела, решали проблемы и взимали десятину от награбленного. За таким занятием мы и застали эту свору.
Старый шакал, отвечающий за сбор десятины, не спеша взобрался на большой валун и, несколько помедлив, начал свою речь:
– Шакалья элита, приветствую тебя! Пусть блага лесные ниспосылают тебе небеса, а зверье безродное служит тебе. Пусть у врагов твоих выпадут зубы и облезут хвосты. Пускай завистники твои лопнут от злости, а желчь выест их глаза. Одним словом, здравствуйте! Собрал я вас, братья мои, чтобы уведомить о приближении золотых времен, которые вот-вот наступят. Недолго нам осталось ждать – и наше шакалье царство придет на все времена, и все звери лесные покорятся нашему племени.
Шакал покряхтел, немного подумал и продолжил:
– Ну, с протокольными вещами закончили, можно и шкурными вопросами заняться. Кто в чем нужду имеет?
Все загудели, высказывая насущные потребности: одним шишек все не хватает, хоть тысячами лежат в укромных местах; другим белок с пушистыми хвостами подавай; а третьи вообще – царствовать хотят. Старый аксакал, осознав глупость произнесенных им слов, быстро поправился:
– Я имел в виду реальные проблемы, а не надуманные!
Галдеж усилился. Вдруг, откуда ни возьмись, в толпе присутствующих нарисовалась нерпа:
– Что значит – «реальные»? Или для уважаемого аксакала наши проблемы – уже не проблемы? А может, мы для него уже и не шакалы вовсе? Я вот бьюсь на соседских территориях, как рыба об лед, для общего блага, так сказать, стараюсь, а уважаемый аксакал ка…
Нерпе не дали договорить:
– Ты на кого это, скотина, хлеборезку раскрыла? Ты, часом, ничего не перепутала? – пронесся гул в толпе. Несколько волков, получив еле заметную команду от местного правителя, угрожающе двинулись к нерпе.
Старый шакал даже пасть не успел открыть. Нерпу в качестве предупреждения грызнули за кормовую часть. Она пискнула и, как бы прозрев, продолжила:
– А чего я? Ой, простите! Я ведь привыкла своих козлов с бегемотом козлить. А они в ответ только блеют либо мычат… А я что, я – скотина слабая. Езжу на тех, кто везет, да опускаю тех, кто опускается. В общем, ошибочка-с вышла… А хотите, я вместо старого шакала рыжего закозлю? Уж больно рожа у него холеная да расслабленная. Вы мне тока скажите! Я недорого возьму – тыщь двадцать-тридцать… Практически задаром.
Тут наконец старый шакал пришел в себя:
– Сама заткнешься или волкам команду дать? Мы чуть позже вернемся к твоим выкрутасам на вверенных территориях.
– Так мне дали команду валить все, вот я ее честно и выполняла! А теперь бегемотова свора пытается меня разорвать, при сем – никому и дела нет до меня, бедненькой!
– Это ты-то – бедненькая? Да ведь вы с козлом твоим так соседний лес разворовали, что теперь еще и шишками делиться придется, чтобы там порядок навесть.
– Пусть воровать перестанут – и все будет в ажуре. При мне-то хорошо жилось, а эти все никак не нажрутся.
– При тебе, нерпа, только твоей своре и жилось хорошо. Ты лучше вспомни, сколько ты взаймы набрала? А еще – из каких таких шишек ты зверью подачки раздавала, а? То-то же! Набралась вдоволь – дай и другим спокойно напаковаться.
– Это я-то набралась? Да там и брать-то нечего было – так, на пропитание немного припасла. Вон ваш рыжий сколько нагреб, не на один выводок хватит! А мне бы еще хоть немного порулить… Поставьте меня, пожалуйста, хоть на немножечко! Я отработаю!..
Волк, стоявший рядом, по команде старого шакала отвесил нерпе смачную оплеуху. Та кувыркнулась, отлетев в кусты, выскочила, и уже хотела что-то ляпнуть, но вторая плюха увлекла ее обратно в кусты. Аккуратно высунувшись из места приземления, нерпа узрела волка, готового в третий раз отправить ее в то же место, где она уже дважды побывала. Еще недавно активная нерпа сдулась и затихла, уставившись на старого шакала.
– Вот и чудненько, – медленно проговорил старый шакал, – будешь паинькой – еще разок к рулю поставим, рванешь напоследок – и ходу.
– Куда ходу? – не поняла нерпа.
– Куда глаза глядят, но только куда-нибудь подальше. Или ты думаешь, что можно вот так запросто плесень на уши зверью лесному вешать бесконечно? Не успеешь сделать ноги – порвут, как пить дать, а тогда тебе ни мы, ни волки, ни язык твой змеиный не помощники.
Нерпа попыталась что-то возразить, но очередная плюха все-таки откомандировала лживую бестию в третий раз в кусты.
– Итак, – продолжил старый шакал, – это, с позволения сказать, животное прервало меня на самом интересном месте выступления. Я остановился на потребностях наших насущных. А насущных проблем у нас хватает.
– И не насущных хватает, – ляпнул кто-то из толпы собравшихся, и все заржали.
– Да, и это тоже. Но самое главное кроется в том, что среди зверья лесного недовольство стоит великое, многие нарекают в нашу сторону, а причина всему – наглость, с которой мы принялись рулить их землями. Вот зачем, скажите, надо было белок в повозку запрягать да по лесной опушке с гиканьем кататься? Или кротами в подкидного дурака играть? Чего морды воротите?
– Вы – умнейший среди нас, вот и научите, чего с шишками-то делать, а то ведь накопили мы их достаточно, а пользоваться, получается, нельзя, – возразил достаточно молодой шакал, исполняющий роль медведя-правителя на описываемых территориях.
– Никто вам не запрещает беспредельничать, более того – я вам обещал полную власть и право творить чего вздумается. Но только – всему свое время. Открытый беспредел возможен только тогда, когда вся власть сосредоточена в наших лапах. А мы – не успели жир нагулять и уже пытаемся хаять окружающее нас зверье. Вспомните, сколько раз на наш род устраивались показательные охоты, сколько лет нашим прародителям приходилось жить, приспосабливаясь в условиях ужасающего гнета. Посему зарубите себе на носах: хочешь покуражиться – куражься, но только так, чтобы никто твоих выкрутасов, окромя жертвы, не видывал. А накуражившись вдоволь, следует задрать видевшую вас скотину. Я об этом неоднократно говорил и продолжаю повторять: потерпите еще немного и скоро получите больше, чем даже представить себе могли.
– А сколько ждать-то? – поинтересовался кто-то из толпы.
– Недолго, мои дорогие, недолго. Но для ускорения процесса нам просто необходимо подумать о травоядных, ибо вы добра всякого-разного накопили уже немерено. Так что же думаете, братья, о жующих траву?
– Думаем, сотни по две на рыло не помешало бы, – хохотнул рыжий шакал.
Уважаемое собрание весело заржало. Предводитель шакальства тоже рассмеялся.
– Вот за что вас люблю, так это за полную неадекватность ума… Ладно, чего с вас взять, беспредельничайте и помните, что все, кто не шакалы – дичь.
Собрание весело улюлюкало.
В какой-то момент веселого сборища на поляне нарисовался уже знакомый нам толстый кот-бродяга. Был этот кот тоже шакалом, только с небольшими отклонениями – как по весу, так и по масти. Отклонение по весу было характерно для всех особей шакальей породы, а вот по масти эта скотина была исключительным мотом, и если другие шакалы, накопив немало добра всяческого, прогуливали небольшую его часть, то упомянутое животное спускало все до последнего желудя. Старый шакал уж и наказывал плута, и уму-разуму учил, свое личное время в беседах задушевных проводя, а животина только мурлыкала да пялилась по сторонам с немым вопросом: кого бы обобрать да с кабаном отобранное прокутить. Следует заметить, что котяра шакальей наружности по отношению к своему другу-хряку не походил на остальных представителей шакальства – он действительно любил эту безмозглую, загульную и преданную свинью. Кабан неоднократно вставал, что называется, грудью на защиту кота, даже когда перевес сил был явно не в пользу сладкой парочки, а кот, в свою очередь, никогда не обделял своего компаньона шишками и желудями – они вместе мутили и вместе кутили.
