Павел Бессонов - Провинция (сборник)
– Да, да! Трусы! – Костю колотила дрожь, слова застревали в перекошенных губах, мысли путались. Бросив трусы на пол, обхватив ладонями лицо, он с рыданиями упал в кресло. «Всё ясно! – металось у него в голове, – Васька был. Долго ли! Или я действительно с ума схожу?»
Рита подобрала с пола трусы и, молча поглядев на Костю, ушла на кухню. Немного погодя она позвала его оттуда: «Костя, иди ужинать…»
Привычная фраза, произнесённая буднично, словно отрезвила Костю. Он сел за кухонный стол на своё место молча, опустив голову. Ужин весь прошёл в молчании.
Костя ел, наклонив голову над тарелкой, неотступно думая о случившемся. «Может быть, я зря на неё? Васька, конечно, может… Недавно в дворовой компании хвастался своими успехами у женщин в молодости. Намекнул, что и сейчас «есть к кому сходить…».
Рита, поглядывая на мужа, читала очередной роман. Вспышки ревности и все высказывания Кости ей были хорошо знакомы. Вскипит, попыхтит и сникнет.
Костя лёг в постель, натянул простынь до подбородка и уставился в потолок. Рита всё не шла, и ему казалось, что она уже собралась и ушла к матери. Страх одиночества сковал Костю. Он подтянул простыню до округлившихся глаз. Наконец вошла Рита. Она разделась и, приподняв край простыни, прилегла рядом, но не обняла Костю, а вытянулась, лёжа на спине. Она не повернулась к нему даже и тогда, когда он, бормоча бессвязные извинения, целовал её в плечо и потом, успокоенный её молчаливым соседством, уснул и даже тихонько захрапел.
Рита лежала тихо, не двигаясь, долго не засыпала, думая о том, как хорошо в такой тиши и благодати, если бы не Костина ревность.
Утром они мирно завтракали, и даже обсудили, как распорядиться с тринадцатой зарплатой.
Костя ушёл на работу, а Рита, приводя себя в порядок перед зеркалом, обдумывала тактику поведения с Костей. Можно, конечно, соглашаться с ним во всём и этим избежать вспышек ревности, или наоборот, дать реальный повод и показать свою независимость.
Костя, мамочкин сынок, друзей не имел, кроме шахматного клуба никуда не ходил. И теперь, как при мамочке, придя с работы и поужинав, садился за стол к своим словарям, составляя кроссворды. «Зачем в кино? У нас телевизор отличный!» – была его обычная отговорка. По субботам тащил к своей матушке. Та без устали наставляла сноху, как надо за мужем ухаживать, хотя сама прожила с Костиным отцом без году неделю. А с понедельника опять Рите в детсадик, к сопливым надоедливым деткам, к Анне Михайловне, Зое Васильевне и другим. Все они одинаковы с их разговорами про мужей, детей, внуков…
– Ты что, Рита, сегодня такая задумчивая?
Это врач, Нина Петровна, спокойная молодая женщина, любительница по-доброму подшутить. С ней Рита почти откровенна, Нина Петровна ей нравится.
– Сегодня Борис Фёдорович за Владиком придёт. Анна Михайловна с утра готовится к этому событию, – напомнила Нина.
– Мне-то что? – Рита раздумчиво смотрит на Нину. – А в общем-то тоже могу подготовиться. Накрашусь, тени наведу, и… и сведу Бориса с ума. – Рита смеётся, – только зачем мне это, дома свой сумасшедший имеется. Вчера опять ревность мне свою показывал.
– Ревнует? Значит, любит. Позавидовать можно. Мой, наверное, заревнует, если в постели окажется третьим… – И Нина тоже смеётся.
До Риты доходили разговоры коллег по работе, что если кто-то в семье Нины и погуливает, то её муж Аркадий, хозяин нескольких торговых точек и соответственно нескольких продавщиц. Невысокого роста, широкоплечий, коротконогий, с густой причёской седоватых чёрных волос. Смуглое лицо его можно было бы назвать красивым, если бы не красные веки и отёчные мешки под глазами. Второй подбородок и вислый пивной живот тоже его не украшает. Рита про себя его называла «бык». Два сына-школьника, похожие на отца, приходили в садик к матери, вели себя тихо, видно, приученные слушаться с первого слова.
За Владиком пришёл красавец Борис. Рита вышла из группы минут через пять после его ухода с сыном, и скоро обогнала их.
– А вы сегодня не в ту сторону идёте! – окликнул её Борис Фёдорович.
– Вы это заметили? Очень мило с вашей стороны. – Рита замедлила шаг и пошла рядом. Некоторое время они шли молча. Её спутник заметно волновался, не зная, с чего начать разговор. «Наверняка заметил, что я неспроста иду с ним рядом, а молчит. Удивительно! При его разбойничьей внешности он давно должен перейти в наступление. Или я ему безразлична?» – думала Рита, вышагивая с независимым видом. Опыт школьных знакомств ей не помогал. Она пошла на выручку Борису с дежурной темой о погоде.
– Вы не слышали, какой прогноз на завтра? Если такая же жара, то пойду на море, с прошлого года не была…
– Вы любите море? – сразу вошёл в тему Борис. – Я тоже. Чистый воздух, шёпот волн.
«Да он романтик! Не пишет ли стихи?» – подумала Рита и спросила об этом.
– Я – стихи? Нет, не получается. – Борис усмехнулся. – Поэты витают в облаках, а я человек земной. Я и читаю-то их редко, случайно. Я реалист, детективы люблю, классику перечитываю.
Они шли по центральной улице города, в эти часы особенно людной. Рита замечала, что на неё и Бориса обращают внимание. Женщинам бросался в глаза рослый, с энергичными чертами лица Борис, а мужчинам – она, статная полноватая блондинка. Риту охватило чувство, какое давно, а точнее, со времени начала её замужества, не посещало. Она шла, беспричинно улыбаясь, и вдруг в мелькании встречных лиц увидела круглые от удивления глаза Константина.
Она остановилась, как вкопанная.
– Что с вами? – спросил, останавливаясь, Борис.
– Ничего… – Рита произнесла это слово, лихорадочно придумывая выход из ситуации, отыскивая взглядом Костю. Тот словно растворился. – Мне надо… сюда, – и Рита вошла в открытую дверь ближайшего магазина. Борис Фёдорович недоуменно пожал плечами и пошёл дальше, ведя Владика.
Это бы магазинчик канцтоваров. Она, конечно, пошла купить себе новую авторучку. А отец малыша из садика, конечно, случайно шёл в том же направлении…
Константин ходил кругами по комнате и, увидев входящую Риту, остановился, исподлобья свирепо глядя на неё. Он был без туфель, но в пиджаке, волосы его взлохмачены, галстук съехал набок… – С кем это ты прогуливалась? – не спуская глаз, он подскочил к Рите вплотную. Низко опущенная голова и раздутые ноздри носа напомнили Рите быка на арене корриды, и она улыбнулась: «Только не роет землю копытом…»
– Смеёшься? А мне не смешно от вида твоего красавца!
– Какого это моего? Ребёнка вёл человек из нашего садика, папа.
В глазах Константина заскакали молнии.
– Папа? Чей папа? Ты уже чужих пап присваиваешь, да? Ну конечно, я не папа, я не муж. я вообще не мужчина!
– Опомнись, Костя! Чего ты несёшь? Твоя ревность за все границы зашла. Каждый день такие сцены… Я не выдержу. Я перееду к маме…
– К маме? Может, к папе?
Константина понесло. Истерика перехватила ему дыхание. Зрачки глаз расширились. Он стал валиться… Рита успела его подхватить, не дала упасть на пол.
– Костя, Костя!
Рита подвела его к креслу, усадила, притиснулась рядом, прижала дёргающуюся голову мужа к груди.
Наконец Костя утих, бледный, беспомощный, обнимая Риту. Рита помогла ему добраться до дивана, уложив, забросила ноги на диван.
Рита уже раскаивалась в своей прогулке с Борисом. Костю надо определить на лечение. Переехать к матери? Но какая там будет жизнь! Отец опять сорвался и пьёт по-чёрному – кодирование не вылечило. Ленка и Катька то и дело прибегают от своих алкашей к матери… Насмотрелась Рита на семейную жизнь матери с отцом… Туда только в самом крайнем случае. И не нужен ей такой муж, как мужья сестёр. Костя как раз такой, какой ей подходит. Аккуратный, чистоплотный, пусть не хозяйственный, но любящий!
Когда Костя проснулся, в квартире было совсем темно. Тишина нарушалась тиканьем будильника, да холодильник вдруг начинал глухо рокотать. Он с трудом вспомнил и Риту на улице рядом с пучеглазым басмачом, и сцену своего бурного объяснения с Ритой. А где она, где Рита?
Подскочив с дивана, он увидел в зеркале себя – в мятом пиджаке, с всклокоченными волосами, с расстёгнутым воротом рубахи… Может быть, Рита уже ушла к матери, забрала вещи?
На цыпочках подойдя к двери спальни, со страхом заглянул. Рита лежала в постели, укрытая простыней, снятые вещи аккуратно развешаны на спинке стула. Ночник тускло освещал мирную картину сна его любимой женщины.
Подойдя вплотную и полюбовавшись дорогими ему чертами, он бесшумно отступил… Тревожить он её не будет… Но завтра… Что он ей скажет в своё оправдание?
Он опять лёг на диван, и так ему стало одиноко без Риты! Один он не выдержит и недели. Да что там недели – эту ночь как ему выдержать?
Но он всё же быстро уснул и проспал до утра без сновидений. Проснулся от знакомого призыва: «Костик, иди завтракать!» Всё было, как всегда.
«Зря, конечно, я Костика подразнила Борисом. Хорошо хоть никто меня из садика не видел на улице…» думала, идя на работу, Рита, и ошиблась. Анна Семёновна выследила необычный маршрут Риты, заподозрив связь с отцом Владика, и успела кое-кому своё мнение сообщить. Пришедший за сыном Борис Фёдорович попытался побеседовать с Ритой, но, встретив её холодный взгляд, сразу понял, что развить отношения не удастся и, уводя Владика, только кивнул всем на прощанье.
