Виктория Токарева - Сволочей тоже жалко (сборник)
Существует же слово: душа. Возле этого слова всегда стоит другое: бессмертная. Значит, сознание существует и без плоти. В этом случае плоть не надо поддерживать питанием. Плоть не болит, раз ее нет. Она остается в прежней жизни, и ее зарывают или жгут за ненадобностью. А душа – вот она. Разговаривает, общается. Может быть, жизнь и смерть – это день и ночь. Это одно. Сутки. А сутки – это молекула жизни, которая включает в себя смерть.
Пришел Осипов. Об этом сообщила мама хозяйки дома.
Буквы сложились в вопрос: «Ты здесь?»
– Я Елена, – отозвалась Елена.
Мало ли, может, он ждал Лалу.
«Хорошо, что ты пришла. Спасибо. Я тут встретил Литру, он сказал, что у вас с ним ничего не было».
– Когда ты его встретил? – удивилась Елена.
«Короче, я был не прав, ты меня прости».
– Подожди, разве Литру умер? Я его видела неделю назад.
«Я должен торопиться. Слушай внимательно: в ванной комнате у меня спрятаны деньги. Отодвинь плитку сразу за унитазом, там в стене углубление, в нем деньги. Это тебе».
– А Лале?
«Это тебе. У меня все, я пошел».
– Подожди…
«Не могу. Я должен торопиться».
Блюдце остановилось.
– Он ушел, – сказала хозяйка дома.
Все подняли головы и посмотрели на Елену.
– Вы перепрячьте деньги, – посоветовал один из участников. – Сегодня же.
– Почему? – спросила Елена.
– Ну, все знают…
Елена не поняла: все – это участники спиритического сеанса или души умерших, включая Ломоносова…
– А можно вызвать дух царя Николая Второго? – спросила молодая женщина.
Спирит Сергей Левитин торжественно произнес:
– Ваше Высокопревосходительство, согласны ли вы уделить нам несколько минут?
Блюдце долго стояло, потом тронулось.
Ответ: «Пошли вы все к чертовой матери. Я здесь с семьей. Мы вместе, и нам хорошо».
Елена оробела. Мог ли царь так изъясняться: «к чертовой матери»?
Она тихо сползла с табуретки и вышла в прихожую. Оделась. Покинула квартиру. На лестнице вспомнила, что оставила сумку. Пришлось вернуться. Тихо, на цыпочках прошла в комнату. Сумка стояла на полу возле табуретки.
Спирит Сергей Левитин вдруг убрал руки, висящие над блюдцем, закрыл ладонями свое лицо и бурно зарыдал, крупно вздрагивая. Сидящая рядом спиритка обняла его за плечи, стала торопливо целовать его голову. Приговаривала:
– Тихо, тихо, мой хороший, мой мальчик милый, солнышко мое…
Видимо, спиритический сеанс – это большое напряжение для медиума, и он не выдержал. Выбило пробки.
А может, это вовсе не души. Может, это демоны развлекаются. Там у них все не так просто.
Выйдя на улицу, Елена достала мобильный телефон и позвонила Литру. Подошла его жена Валя.
Елена поздоровалась и попросила:
– Позови, пожалуйста, Гришу.
– Его нет, – сказала Валя.
– А где он?
– Нигде. Он умер.
– Когда?
– Три дня назад. Сегодня похоронили.
– Я только сегодня узнала.
– От кого? – спросила Валя.
Что она скажет? От Осипова?..
– А как это случилось? – спросила Елена.
– Смотрел футбол. И умер.
– Ужас.
– Вовсе не ужас. Легкая смерть.
Валя нажала на кнопку.
Одна больная Елены сказала: «Я умру скоро, но не завтра». И вот это «не завтра» очень радует и просветляет. То есть не завтра, а когда-нибудь. И неизвестно, как далек этот час. А пока… Небо голубое или серое, день смеется или плачет, собака хочет есть и заглядывает в лицо, кот хочет любви и дерется с другими котами, боится упустить наслаждение.
Деньги Елена не нашла.
Она обстучала всю стену позади унитаза и даже отодрала несколько плиток. Пусто. Не будет же она обдирать всю ванную комнату, иначе придется делать ремонт, а это столько денег, столько грязи… Но Елена была уверена: где-то лежат эти деньги. Может быть, Осипов сначала положил их за унитазом, а потом перепрятал. Но забыл куда. Пройдет время. Потомки захотят сделать ремонт, обдерут стены, поднимут паркет и найдут клад. Возможно, деньги станут другие, эти обесценятся и просто будут напоминать о том, что когда-то здесь жили, любили, страдали и умерли.
На консультацию пришла тридцатилетняя женщина. У нее первая беременность плюс опухоль яичника. Лечащий врач из поликлиники настаивает на операции, но тогда беременность прервется. А женщина хочет ребенка, и не просто хочет – это единственная цель ее жизни. Она с таким трудом забеременела, и вот…
Елена была уверена, что опухоль – гормональная и рассосется в течение беременности. Операция не нужна. Более того, на лицо врачебная ошибка. Хорошо, что больная перепроверила диагноз. Если бы она доверилась врачам из поликлиники, осталась бы без яичника и без потомства. И самое интересное: врачам ничего бы не было. Ошибочный диагноз. В нашей стране за это не наказывают, ведь не нарочно…
Женщина родила через полгода и не поленилась, прибежала в поликлинику показать девочку.
Елена посмотрела на два вытаращенных черных глаза и заплакала.
Она плакала сразу и по Осипову, и по себе, и от ужаса, что этого человечка могло не быть…
Обычно больные носят благодарственные подношения: бутылки, цветы, конфеты. А эта женщина принесла показать малыша.
Конфет у Елены целый склад, можно открыть ларек и продавать, тем более что сама она не любила сладкое.
А черноглазая щекастая девочка – вот оно, реальное бессмертие. И Елена стоит у врат, помогает детям явиться на свет. Как архангел Гавриил. Хотя неизвестно, кто там, наверху, этим занимается… Там у них все не так просто.
Случайная связь
повесть
Это была пятница. Конец недели.
Стасик пришел в Дом литераторов. У него была назначена встреча с режиссером Шубиным. Режиссер собирался ставить фильм по сценарию Стасика. Надо было обговорить предстоящую работу.
Стасик подозревал, что Шубин (Шуба) запустит лапу в его гонорар. Все режиссеры так делали, особенно плохие. Плохие режиссеры – бедные люди, поэтому они пытаются заработать везде, где можно и где нельзя.
Шубин – неплохой режиссер, скорее неровный. Но сценарист – лицо зависимое, как проститутка у вокзала. Стоит и ждет – купят ее или нет. Хорошие режиссеры, как правило, пишут сами или имеют своих постоянных соавторов. Стасик может рассчитывать на случай, как в рулетке. Вдруг выпадет удача: талантливый известный режиссер или талантливый, но неизвестный.
Шубин – не молодой, но молодящийся. Худой, холостой, постоянно голодный и нервный. И всегда кому-то должен.
Стасик – тоже немолодой, за пятьдесят. Вообще-то, он был Станислав Владимирович, но произносить полностью имя и отчество получалось очень долго, поэтому ограничивались именем: Стасик.
Стасик был прочно женат на женщине по имени Лида. За глаза ее называли Корявая Лида. Она действительно была некрасивая, причем смолоду. Стасик женился на ней за неимением ничего лучшего. Он и сам был некрасивый. У него были мелкие глаза и большой нос. Все лицо как бы сформировано вокруг его тяжелого носа. Он был некрасивый и одновременно красивый. Просто надо немножко привыкнуть к его лицу. При этом он был тихий и безвольный. Встречался с Лидой по ее инициативе. Скрывал свое высокородное происхождение. Кто бы мог подумать, глядя на Стасика, что его прадед был губернатором большого уездного города… В дальнейшем дед выдавал себя за учителя гимназии.
Стасик спустился в подвал Дома литераторов, где размещалось дешевое кафе. Дорогой ресторан находился на первом этаже. Там ели состоятельные представители творческих профессий. Там были волшебные витражи, резное дерево и запах богатства и успеха. Там был рояль, льняные скатерти, цыплята табака, запеченная осетрина и шустрые официантки. А здесь, в подвале, – пластиковые столики, самообслуживание, бутерброды и спиртное в разлив. Кому рюмочку, кому фужер.
Стасик взял себе кофе и бутерброд с сыром. Бедным он не был, но платить за Шубина не хотел. Он не любил, когда им пользовались.
Шубин опаздывал. Стасик не спеша ел свой бутерброд. Сыр был безвкусный, как резина.
За соседний столик села женщина. Худая, но не тонкая, а какая-то недокормленная. Глаза большие, круглые, как у пупса. Молодая, но не слишком, за тридцать. Общий вид какой-то испуганный, детдомовский.
Стасику такие нравились. Он таких не боялся. Красивые женщины его отпугивали. Они казались чересчур востребованными и неоправданно дорогими. У Стасика не было далекоидущих намерений. Он не собирался бросать свою Корявую Лиду. Во-первых, она родила ему потрясающего сына Костика. Мальчик был с выдающимися способностями. Он пошел в первый класс, и его сразу перевели в четвертый, потому что программу первого класса он усвоил за неделю. Программу четвертого класса он усвоил за десять дней. Короче, он окончил школу в одиннадцать лет. И поступил в университет.
Как правило, вундеркинды со временем выравниваются и становятся обычными людьми, но не Костик. Костик продвигался семимильными шагами сначала вперед, а потом вглубь.
