Хельга Графф - Одноклассники
– Скажите, пожалуйста, находится ли в вашем учреждении Марта Самсонова примерно трех лет, поступившая месяца три назад после смерти матери?
Наталья, побарабанив толстыми пальцами по столу, задумалась и вновь обратилась к вездесущей Макаровне.
– Посмотри-ка, есть ли там у нас Марта Самсонова, если найдешь, принеси личное дело.
Они что, здесь втроем работают? Денисовна, Макаровна и шеф «гестапо» из гардеробной, а где другие воспитатели? Где дети? Потапова, наверное, была телепаткой, потому что сказала:
– Детки наши спят, но через полчаса подъем, и вы сможете познакомиться с ними и с воспитателями, так сказать, лично.
Через 15 минут появилась запыхавшаяся Макаровна с толстой тетрадью и личным делом в руках. Раскрыв тетрадь, она прочитала, что Марта Самсонова поступила три месяца назад после смерти матери и по причине отсутствия ближайших родственников, так как родной отец девочки от ребенка официально отказался. В данный момент Марточка находилась в средней группе.
Да, это она! Я выразила свою просьбу:
– Наталья Денисовна, могу я увидеть девочку? Дело в том, что в свое время я знала ее покойную мать и хотела бы забрать малышку к себе и удочерить.
Потапова заулыбалась еще шире, видимо, припомнив свой «вшивый» сон, и сказала:
– Возможно, дорогая, возможно. Подумаем… посмотрим…
Не надо было слишком напрягать извилины, чтобы понять, что это означает: деньги, деньги и еще раз деньги, одним словом, взятка! Однако что-то мне подсказывало, что тетя на этом «теплом» местечке до пенсии не задержится, и мы ей в этом поможем!
Глава 63
Через полчаса Макаровна повела нас в младшую группу. Нищета в этом детском доме просто вопила из каждого угла. Проживающие здесь маленькие обездоленные человечки, как послушные китайцы во времена правления Мао Цзэдуна, были одеты в мрачную униформу: девочки в бесцветные платья, мальчики в такие же рубашонки и вместо штанишек в колготки. Все коротко стриженные, никаких вам бантиков или цветных заколок. Телевизора – нет, мебели – мизер, а допотопные игрушки родом из нашего детства. Нам стало страшно. Малыши, не улыбаясь, серьезно, как взрослые, хотя и с любопытством, взирали на нас. Этот дом, вероятно, был приютом для детишек дошкольного возраста, потому что взрослых ребят мы не увидели. Вот ведь судьба: кого-то с пеленок возят в лимузинах, а кто-то почти всю жизнь должен скитаться по приютам. Почему же этого нет за границей? Я не понимаю, ведь все люди совершенно одинаковы, со своими достоинствами и недостатками, а вот отношение к жизни иное!
Мы пришли в малышовую группу. На полу лежал обшарпанный ковер, очевидно, ровесник революции 1917 года. На нем почти не осталось ворса, зато копошились возившиеся с игрушками малыши от одного до трех лет. Один очень маленький карапузик решительно подошел ко мне с большим пластмассовым кубиком в руках – точно такие же были в моем садике в конце 50-х. Он протянул мне кубик и сказал:
– На!
– Спасибо, – я взяла кубик, – а зачем?
– Тебе, – малыш задумался, – подалок! – сообразил он.
– И что мне с ним делать? – вновь поинтересовалась я.
– Домик стлоить, – подсказал он мне.
– Для домика нужно много кубиков, – объяснила я «прорабу» его задачу.
Он постоял, подумал и ушел. Я задумалась. Сердце сжалось. Так вот как растут «цветы жизни» в отдельно взятом уголке нашей страны! Из задумчивости меня вывел все тот же малыш. За его спиной находилась небольшая детская тачка, полная кубиков. Он вывалил их у моих ног и спросил:
– Тепель хватит?
– Теперь да!
Глядя на этого «мальчика-с-пальчика», я тотчас вспомнила удивительную историю, приключившуюся с моей Элькой, когда ей было всего три годика. В один погожий день я отправила ее гулять во двор, вручив пластмассовое ведерко и микроскопический совочек для игр в песочнице и снегу. Тогда рисков для таких прогулок, как сейчас, не было. Через полчаса ребенок вернулся обратно с ведерком, но уже без совка.
– Где совок? – строго спросила я.
Элька удивилась и, пожав плечиками и испуганно глядя на меня, сказала:
– Неть!
Решив научить ее ответственности и аккуратности, строго приказала:
– Иди ищи!
Ребенок печально поплелся во двор искать пропавший совочек. Через двадцать минут, услышав невообразимый грохот в подъезде, я распахнула дверь… Увиденное потрясло! Моя трехлетняя дочка, как «бурлак на Волге», из последних сил тащила за собой огромную лопату, которой наш дворник дядя Паша убирал снег. Едва сдерживаясь от смеха, спросила:
– Что это у тебя?
– Лопатка, – гордо отрапортовал ребенок.
– Откуда взяла?
– Тама нашла! – был радостный ответ.
Качественная, однако, замена потерянному совочку. Я так и не поняла, как ей удалось дотащить такую махину до квартиры, но ведь не зря же говорят: «Своя ноша не тянет». Вышла на улицу. Проклиная всех и вся, по всем закоулкам двора, стеная, носился дворник Пал Палыч. Увидев меня, чуть не плача, стал жаловаться:
– Вот едрит твою через коромысло, – замысловатое ругательство в данном случае было, конечно же, к месту, – не успел на пять минут оставить лопату, как стырили, уволокли к чертовой матери! Ну глянь, чё творят, чисто звери, а не люди! Теперича вот придется платить с зарплаты, – расстроился он, – инвентарь все ж таки, а Антонина (наша домоуправ) в жисть не поверит, что сперли, опять скажет – пропил!
– Да не огорчайтесь вы так, дядя Паша, – успокоила я старика. – Лопата ваша у нас, дочка принесла.
– Элька, что ли? – не поверил дворник. – Да как же так-то? Она же еще совсем махонькая?! – изумился он.
– Маленькая, да удаленькая! – сказала я с гордостью. – Хозяйственная очень, чуть что бесхозное увидит – сразу в дом тащит!
– Ну и ну, – продолжал удивляться Палыч. Затем, порывшись в карманах своей телогрейки, вытащил облепленную махоркой конфету и вручил мне для моей «добытчицы».
С тех самых пор даже на минуту дядя Паша во дворе ничего не оставлял, а лопату в зимние снежные дни и вовсе постоянно носил с собой.
К действительности меня вернула пожилая женщина в белом халате.
– Здравствуйте, – поприветствовала она нас с Розалией, – меня зовут Василиса Васильевна, я воспитательница этой группы.
– Очень приятно.
Женщина располагала к себе и производила в отличие от ее начальницы хорошее впечатление.
– Это Ванечка, – показала она на моего маленького дарителя, – очень добрый мальчик, – и погладив ребенка по голове, нежно сказала: – ты иди, Ванечка, поиграй, а я с тетей… – Василиса вопросительно посмотрела на меня.
– Олей, – подсказала я.
– Да, с тетей Олей, – продолжала она, обращаясь к малышу, – поговорю.
Мальчишка вздохнул и, переваливаясь, как медвежонок, пошел к ребятам.
– Добрый очень, подарки любит делать, а жизнь-то у него такая страшная была! Видите, как выглядит, ему уже три, а тянет на полуторагодовалого. Мать оставила дома одного, а сама уехала на гулянки. Не появилась ни через день, ни через два. Хорошо, соседи плач услышали… – она помолчала, – еле-еле спасли: дистрофия и полный «букет» последствий. Очень шустрый и сообразительный, а физически развивается плохо. Да тут в общем-то все такие, поэтому…
Она не закончила свою мысль, потому что в дверях появилась еще одна воспитательница – молодая симпатичная девушка, которая вела за руку маленькую девочку. Едва мы взглянули на малышку, нам с Розалией стало плохо. Бритая головка с огромным, жутким свежезаживающим шрамом, лицо в царапинах и ссадинах, одна ручка кривая, видимо, после перелома, на запястьях странные алые отметины, как от ожогов. Ужас! Василиса покачала головой и тихо промолвила:
– Это Танечка, жертва родителей-садистов. Били ребенка постоянно, тушили о нее окурки. Видите шрамы на запястьях? Чуть не убили! Месяц лежала в больнице, сейчас вот у нас. Эх, – с горечью вздохнула воспитательница, – я бы таких к стенке ставила, а не просто лишала бы родительских прав! Звери, что тут скажешь! Да и зверями их назвать нельзя, животные не издеваются над своими детенышами, это просто нелюди!
Василиса Васильевна представила девушку:
– Оксана, наш медицинский работник.
Танечка грустно посмотрела на нас. Этакая маленькая узница семейного застенка. Бедный ребенок! За что? Как угораздило появиться на свет у таких садистов? Хотя… родителей, увы, не выбирают. Мне стало дурно.
Мы срочно вышли в коридор, и Роза дала мне таблетку валидола.
– Кошмар! Кошмар! – в шоке про себя повторяла Розалия. – Олечка, что же это делается на свете?! – на глазах у нее заблестели слезы.
Я сама готова была расплакаться. В горле пересохло. Какая-то мысль начала оформляться в голове… Наконец, все встало на свои места и, схватив подругу за руку, я сказала:
– Заберу к себе Марту и эту несчастную Танечку, в моей семье всем места хватит! Вылечим ребенка в Германии.
– Молодец, Ольга! – одобрила мой план Розалия. – А что муж скажет, не будет против?
