Вадим Ярмолинец - Кроме пейзажа. Американские рассказы (сборник)
– Но, что мне показалось интересным, – добавил Изя. – Во время разговора я ей говорю на английском, чтоб те не поняли – ты, мол, держись, если я отсюда выберусь, так я немедленно позвоню куда надо. Так она мне отвечает – не надо никуда звонить! Слушайте, я был удивлен, но с другой стороны, если она так говорит, так она знает, что она делает, правильно? А какая она была беззащитная! – Изя свел руки на груди. – Она так просила их: «Пустите меня, пустите меня, я же ни в чем не виновата…» И один из них, я видел, таки ее жалел, а второй сказал – ничего подобного! Если он захочет, он тебя найдет, если ты захочешь, ты его найдешь.
Тут я должен был вмешаться. Я сказал: «Джентельмены, я не могу здесь сидеть два дня, пока у вас зазвенит телефон. У меня диабет. Если я вовремя не приму инсулин, так вам надо будет срочно искать другого переводчика». Что же они? Они посмотрели друг на друга и отвезли меня обратно, чтобы я взял шприц и инсулин. Один из этих жлобов поднялся со мной в квартиру, а я пошел в ванную, якобы пописать и оттуда вылез через окно на пожарную лестницу. Но я не стал спускаться во двор, потому что он же меня мог поймать снизу. Так я спустился до третьего этажа и постучался в окно к Броне.
– Слушай, прямо как в «Трех мушкетерах», – сказал Шурик. – Так ты еще имел ночь любви?
– Шурик, перестань шутить. Это серьезное дело, – голова у Изи задрожала. – Может быть, она и хотела более близких отношений, но все, что я мог себе позволить в этих условиях, это – чашку чаю. Больше я не мог, так я вынужден был прийти сюда. Но у меня такое ощущение, как будто они ищут меня по всему Брайтону.
3. Идти в полицию или не идти?
– Ну, что ты скажешь? – спросил меня Шурик, прикуривая новую сигарету от старой.
– А что говорить? Я только удивляюсь, что вы до сих пор не позвонили в полицию.
– Минуточку, – Из я выдвинул руку в моем направлении. – Не все так просто, как вам тут всем кажется. Значит, я сейчас позвоню в полицию. Они приедут со всеми своими сиренами и собаками. А эти люди не такие шлимазлы, как хотелось бы. Они спрячутся, а полицейские увидят, что никого нет, и уедут. А те вернутся и скажут мне: «Изя, зачем же ты звал этих людей? Мы тебя об этом просили?»
– А я знаю, где она, – сказал я. – Доктор Максимов живет в Си-Гейте. Си-Гейт охраняется частной полицией. Посторонняя машина туда может въехать только через КПП, где водитель должен сказать, к кому едет. Отсюда туда ехать минут десять-пятнадцать.
– Ты знаешь этого Максимова? – спросил Шурик.
– И очень хорошо.
Володя Максимов на самом деле был не доктором, а экстрасенсом. Я несколько раз интервьюировал его для «Репортера». В частности, когда пропал знаменитый боксер Кобзев и Максимов нехотя сказал, что его, скорее всего, уже нет в живых. Так оно и вышло. Парня, точнее его останки, потом нашли в Нью-Джерси.
– Идем, от меня позвоним.
Когда мы направлялись к нашей парадной, Изя пугливо осматривался по сторонам, и Шурик, легонько хлопнув его ладошкой по макушке, сказал:
– Изя, прекрати бздеть, я же рядом!
Он едва доставал Изе до плеча.
– Слушай, старик, – отвечал Максимов на вопрос, нет ли у него каких-нибудь знакомых грузин в Си-Гейте. – Тут на меня уже жалуются. Когда кто-то хочет проехать на наш пляж, он говорит, что он к доктору Максимову. Работает как «сим-сим, откройся». Если бы у меня было столько клиентов, я бы уже был счастливым человеком.
– Они не профессионалы, – сказал Шурик, когда я повесил трубку. – Так отпустить Изю могли только последние лохи. И пить ей не давать. Это неумно. Они просто злые как собаки.
– Наверное, сообщить об этом происшествии в полицию надо, но осторожно, – сказал Изя. – Чтобы они ехали не ко мне, а туда, к ним. Потому что, если не начать действовать, так они еще ее убьют.
Помолчав, он добавил:
– А потом они убьют меня. Потому что я – единственный свидетель.
– Ты таки не лишен здравого смысла, – отметил Шурик.
– Шурик, – снова затряс головой Изя, – если ты не прекратишь меня подначивать, я тебя просто пошлю подальше. Потому что тебе шуточки, а речь, между прочим, идет о человеческой жизни…
– Изя прав, – сказал я. – Надо звонить в полицию. У меня там есть знакомый сержант по связям с общиной – Питер Суарес. Если его сейчас нет, можно поговорить с дежурным. Я им все объясню.
– Дежурный, а обычно это какой-нибудь лох, будет два часа терзать тебя вопросами, а когда они наконец доберутся до этого Си-Гейта, труп уже не будет даже комнатной температуры, – сказал Шурик.
– Шурик, поверь мне, они знают, кого и куда посылать. Я звоню.
– Хорошо, а если это не Си-Гейт? – возразил Шурик. – И почему она не хотела, чтобы Изя звал полицию?
– Откуда я могу знать? Может, они на пару с этим Майклом продавали героин. Или ракеты СС-20. Ей что эти грузины, что полицейские – один хрен.
– Слушай, Дима, – сказал Изя, – ты – хороший парень. Я могу у тебя переночевать?
– Ночуй, конечно.
– А что из себя представляет этот район? – спросил Шурик.
Я достал с полки телефонный справочник, в который была вложена подробная карта Бруклина. Развернув ее на столе, я показал Шурику полуостровок на западной оконечности Кони-Айленда.
– Хм, – сказал он, отрываясь через минуту от карты, – пять улиц вдоль и десять поперек. Его можно обойти за полчаса. А чего бы нам не съездить тоже к доктору Максимову?
– В двенадцать часов ночи?
– А как туда еще можно попасть?
– Можно попытаться пройти через пляжи.
– Ты же говоришь, что на пляж едут на машине.
– На машине едут те, кто не хочет оставлять ее в черном районе, который вплотную примыкает к Си-Гейту. А пешком можно пройти без особых проблем.
– Ты можешь нас туда отвезти? – спросил Шурик.
– Кого – нас? – подпрыгнул Изя. – Я никуда не собираюсь ехать! На улице – ночь. Тоже мне, понимаете ли, Шерлок Холоймес! Лучше бы я вообще никому ничего не говорил. Правильно говорит Броня: язык твой – враг мой! Сидел бы тихо, и все обошлось. Они же не знают, что я понял, куда они меня возили.
– Ой, кажется, мы уже наложили полные штаны, – сказал Шурик. – Кажется, даже уже начало пахнуть.
Изя ничего не ответил. Он смотрел на Шурика ненавидящим взглядом и голова его мелко тряслась.
4. В полиции
– Короче, вы как хотите, а я звоню в полицию.
Я набрал номер 60-го участка и попросил «офисера» Суареса. Я всегда спотыкаюсь о слово «офисер» с ударением на первом «о», когда речь заходит о полицейских. Дело в том, что у наших иммигрантов это слово ассоциируется с офицерским званием. Между тем офисерами зовут только рядовых ментов, в смысле обычных патрульных. Если назвать так какого-нибудь лейтенанта или капитана, те сильно обидятся.
– Я только что видел его, – ответил дежурный. – Не вешайте трубку.
– Вам крупно повезло, – сказал я Шурику и Изе, прикрыв трубку рукой, и тут же услышал на другом конце провода:
– Дима, привет! Я думал, ты уже спишь!
– Русский репортер никогда не спит, – сказал я наш редакционный лозунг. – Питер, у нас тут произошло похищение.
– Похищение?! Хочешь, чтобы я подъехал куда-то, или ты подъедешь к нам?
Я посмотрел на скорчившегося от ужаса Изю. Полуночная встреча с полицией, которая наверняка затянется на несколько часов, была бы для него слишком большой нагрузкой.
– Я сейчас подъеду.
– Из я, – сказал я вставая, – ложитесь на диван, накройтесь пледом и не высовывайте носа наружу. Я буду часа через два. Спите.
– Я не могу спать без валидола.
– Могу предложить только рюмку коньяка.
– Даже лучше! – сказал Изя.
На лестничной площадке Шурик попросил, чтобы я подождал его, и зашел в свою квартиру. Он появился на улице через несколько минут и сказал решительно:
– Значит так, перед тем как ехать участок, отвезешь меня к этому Си-Гейту.
Я высадил его за несколько кварталов до ворот со шлагбаумом и будочкой, в которой виднелась фигура полицейского. Шурик, сунув руки в карманы брюк и мерцая в темноте сигареткой, направился к шумящему в темноте морю, понемногу забирая вправо. Когда огонек сигаретки исчез, я развернулся и поехал в участок.
Суарес, к счастью, не заставил меня ничего писать, а составил рапорт сам. После чего ушел к стойке диспетчера, и скоро я увидел, как тот подозвал несколько куривших и обменивавшихся шумными шутками детективов в джинсах и коротких куртках. Суарес стал объяснять им, что случилось, и лица у них посерьезнели. Получив указания, они молча вышли из участка. Суарес вернулся и сказал, что все под первоначальным контролем.
– Этот дед никуда от тебя не уйдет? – спросил он.
– Вряд ли. Он перепуган насмерть.
– А ты уверен, что он за собой никого не привел?
– Надеюсь, что никого.
– Все равно нам придется его потревожить. – Он взял ключи со стола. – Ну что – поехали?
– Поехали, – ответил я, с тоской осознавая, что мой короткий отпуск начинается с бессонной ночи.
Еще два слова о Питере Суаресе. Он родился в Доминиканской Республике, но вырос в Нью-Йорке. После школы пошел в полицейскую академию, но, уже работая патрульным, женился на пробивной девушке, которая решила продвинуть его по службе в соответствии со своими представлении об американской мечте. С ее подачи он поступил в школу уголовного права Джона Джея, получил свою нынешнюю должность и сменил ментовскую форму на скромный серый костюмчик. Судя по всему, следующим его местом работы должна была стать окружная прокуратура. В участке он отвечал за связи с общиной. Это должность была создана специально для укрепления доверия между полицией и местными жителями. Раз в месяц Суарес созывал местную общественность на встречу с командованием участка, где та высказывала свои пожелания и предложения по поводу положения дел в районе. Эта система работала замечательно, поскольку у людей был как бы свой человек в полиции, с которым можно было обсудить массу вопросов, не требовавших срочного вызова машин с сиренами и собаками, как выразились только что мои друзья. Скажем, появление бездомных на бордвоке или подозрительных молодых людей в сквере. Полиция таким образом получала информацию о том, что происходит в районе и временами даже реагировала на нее. Особенно если близились выборы и на собрания в участок начинали ходить местные политики и их потенциальные сменщики. Перед выборами они начинали сильно болеть за безопасность электората. Я ходил на эти собрания как представитель местной прессы. Суарес явно ценил во мне то, что я не гонялся за дешевыми сенсациями и не раздувал из мух слонов. Поэтому мы были с ним почти в приятельских отношениях.
