Нина Строгая - В жару

– Иван, Ива-а-ан… – нарушив наконец тишину, позвала она его.

– Я вернулся в тот вечер… после спектакля… думал – все, ни шагу больше без его разрешения. Только как он скажет теперь, молчать буду и слушать, пить брошу, в институте восстановлюсь, дипломную с Максом снимем, на лошадь никогда в жизни не сяду – так, если попозировать только – Коле, для коллекции его фотографической. Пришел я, короче, расселся уютненько в креслице на кухне – в ожидании Коли с Мари, ужина вкусного… ночи… ну… ласки его нежной, – Иван замолчал на секунду, потом закурил и с саркастичной, горькой ухмылкой продолжал. – И дождался, блядь!.. Он даже не взглянул на меня, не подошел, не замахнулся, как раньше бы. Как будто специально на расстоянии держался, как будто избегал меня… Я пытался объяснить все, клялся, что ничего не было – ведь не было ничего, понимаете? – со слезами в глазах Иван посмотрел на врача. – Но это бесполезно было. Еще бы! Ведь для него… для Коли… это же последняя капля, понимаете?.. Ему уже все равно – было там что-то или нет. Он и так достаточно нахлебался. И как-то вынес, переварил – просто вместе с этим последние силы растратил, иммунитет свой стойкий. Я не удивляюсь – он просил ведь… просил же меня, понимаете? Умолял просто – дать ему немного воздуха, поддержать его, пожалеть немного… Вот видите, доктор, – Иван пристально, нахально, с вызовом глядел на врача, – прав он, оказывается, прав Коля. Я действительно то, что он говорит. Я – то, как он называет меня. Я просто капризный, испорченный ребенок и постоянно ищу экстрима, острых ощущений, роскошных удовольствий. Я только о себе и думаю. Я самая настоящая сука – бешеная, грязная, похотливая…

3. (истерическая, порнографическая, трагическая, хулиганская-2)

Мне с тобою пьяным весело —Смысла нет в твоих рассказах.Осень ранняя развесилаФлаги желтые на вязах.Оба мы в страну обманнуюЗабрели и горько каемся,Но зачем улыбкой странноюИ застывшей улыбаемся?Мы хотели муки жалящейВместо счастья безмятежного…Не покину я товарищаИ беспутного и нежного.Анна Ахматова «Мне с тобою пьяным весело…»

«Сокровище мое… мое распутное, мое безумное… прекрасное, смелое, нежное… сладкое мое чудовище…»

И вот в очередной за сутки раз, и теперь уже сполна и даже сверх меры ощутив всю прелесть, всю соль экстремального секса с чужим, но, казалось, давно знакомым, с холодным, но очень горячим, натасканным, выносливым невероятно, невероятно искушенным, изощренным до черта, вполне себе, кстати, молодым, вполне себе милым, воспитанным, с хорошими манерами, с хорошей фигурой – во всех отношениях приятным – таким, какой требовался, во всех, – не жестким, признать, не грубым, матерым таким, взрослым самцом, чувствуя себя по-настоящему израсходованным, обесчещенным, оскверненным – уничтоженным, короче, совершенно, сказав такие уже обыденные, но чувственные и правильные свои «а-а-а-а-а-а» «м-м-м-м-м» и «fuck», часть выплюнув, часть проглотив и промокнув рукавом рот, Иван закурил и, сделав глубокую затяжку, выпустил кольцами дым. Что-то все-таки было не так, чего-то ему все-таки не хватало – какого-то логического завершения, большой, жирной точки – нет! скорее, кляксы – неожиданного, яркого финала, «бомбы». Он посмотрел на своего партнера и, довольно и нахально улыбаясь, сказал:

– Beast, toad, ugly monster… nasty, foul, smutty bugger! How I hate you, how I’m tired of you, how you’ve jaded me, how frazzled me! How you’ve fucked me![16]

– Чего-чего? – совсем в ответ ненахально, но недовольно, но с раздражением спросил тот, чуя подвох в иностранной тираде.

– No, nothing… fuck you, fuck you, – тихо посмеиваясь, Иван снова затянулся.

– Чего ты там бормочешь?

– Я говорю – ты пидорас вонючий… скотина, ублюдок, – и не успел партнер опомниться от такой сверхъестественной наглости, от такого фантастического просто хамства, как Иван набрал полные легкие дыма и поцеловал его, выпустив весь забранный в себя яд ему в глотку, а мгновение спустя прокусил чуть не насквозь губу. Вслед за чем за кашлем последовало: «Ах ты, сука!», затем свинг или хук – точно Иван не знал – в «табло», а именно, смачный удар кулаком в нос, и еще один такой же вкусный в ухо тут же…

– Нет, ты видел? Ты это видел? – спросил партнер у своего вошедшего минутой раньше в спальню приятеля.

– Котеночек, говоришь? – смеялся тот, второй – еще один сегодняшний партнер. – По-моему, настоящий тигра.

– Я и не то умею, – улыбался, захлебывался Иван. Зажимая пальцами нос, он закинул голову и направился в ванную и там, дождавшись остановки кровотечения, отплевался и умылся кое-как и снова вернулся в комнату.

– Одевайся. Вали отсюда нахуй!

– Угу, – Иван надел джинсы, застегнул красивый широкий кожаный, с металлическими вставками, ремень, идеально, как ему казалось, сочетавшийся с любимым теперь золотым украшением на запястье и такими же любимыми платиновыми двумя – в ухе и брови, обулся и подошел к столу. Наполнив водкой стакан, влил в себя пытающуюся сопротивляться заданному направлению жидкость, с трудом подавив позыв к рвоте, затем еще, и еще один, вышел в прихожую и там, пошатываясь, накинул куртку и на секунду задержался у зеркала.

– Держи. На пластырь.

Иван удивленно посмотрел на протянутую ему купюру.

– Бери, говорю, и пиздуй.

Иван сжал деньги в кулаке и вышел из квартиры…

…На влажную старую крутую лестницу, по которой также неуверенно, нетвердо спустился в подъезд, и оттуда, после того как в замусоренном мрачном углу справил малую нужду, буквально вывалился на мокрую от дождя улицу – под арку, где закурил и, вынув из кармана куртки телефон, обнаружил множество непринятых звонков.

– Де-е-е-вочки, – улыбаясь, слащаво протянул Иван и шагнул к двум, проходящим мимо и в тот же миг отпрянувшим, на вид – студенткам, которые, вытаращившись на него несколько испуганно, несколько брезгливо, поспешили вынырнуть из подворотни на проспект, и оттуда, с безопасного расстояния, оглянулись-таки на Ивана уже с интересом, с любопытством, с кокетливыми улыбками уже даже и скрылись с глаз его долой.

– Хуй с вами! Нужны вы мне больно, – ухмыльнулся Иван и направился в противоположную сторону – в проходные сквозные сырые дворы, на другой проспект.

– Ты где был? – Николай со всей силы рванул Ивана на себя и затащил в прихожую.

– На дне, – буркнул Иван.

– Ах, на дне, – Николай швырнул его к стенке и закрыл дверь.

– Ты что это снова устраиваешь? Что позволяешь себе, а?

– Коля… – медленно сползая по стенке, отвечал Иван.

– За старое снова взялся?

– Ну-у-у-у… – Иван сел на пол.

– И как я, дурак, не догадался! «Запомни номер, please, у меня тут свидание в одном кабаке с одним свирепым товарищем, если завтра не позвоню – ищи меня в реке Неве», – так ведь написал?

– Да, не свирепый он совсем оказался, очень даже… очень даже комфортно мне было… сначала… на заднем сидении. Бля-я-я! Коля! Какой же он… ну, знаешь, просто, как робот какой-то – как в кино, в три икса movie[17] каком-нибудь, знаешь, – усмехнулся Иван, – на батарейках как будто – хороших таких, нескончаемых…

– Смотри, как тебе повезло, – со злобой, презрением в голосе, расстроенно и сочувственно, с болью глядя на Ивана, отвечал Николай. – Надеюсь, ты расслабился и получил удовольствие.

– Угу, – усмехнулся Иван, закрывая лицо руками. – Он еще друга своего потом пригласил. Тот коксу подогнал… Господи… Коля, что же они со мной творили, как же уделали… скоты… – Иван снова посмотрел на Николая. – Сутки… мы же целые сутки кувыркались… пидор-р-расы, бля. Но ведь я не ушел… не ушел, понимаешь?.. Это значит, мне понравилось, да? Мне понравилось, что ли, Коля? – расстроено, растерянно, с недоумением и обреченно глядел на друга Иван.

– Ага. Не иначе. Настолько, я вижу, что в благодарность ты в заведении его любимом окна, а следом и стекла в авто его новом спортивном, разъебашил. Какого хуя он ее там оставил? Бухой был, что ли?.. Видать, крепко ты его зацепил – совсем голову потерял, ур-род, – зло, с иронией продолжал Николай.

– Ну да… ваще хорошо нагрузились – прогуляться решили, подышать немного. Просто он… он квартиру недавно купил, в двух шагах – туда и двинули, короче, оценить хоромы – не думал, наверное, задерживаться сильно, – усмехнулся Иван, – не рассчитал…

– А-а-а, понятно. Спасибо за справку, – поблагодарил Николай. – А ты молодец, красивое устроил зрелище – посетителям изумленным, лаггером свеженьким опохмелиться зашедшим с утреца спокойно и завтрак свой поздний английский[18] сожрать. Эх, жаль тебя, мерзавца, поймать не успели. Что за охранники у них? Тормоза, блядь, какие-то, ур-р-роды, блядь!