Маша Трауб - Плюс один стул
– Ты ж мой сыночек-окорочочек. Детка-конфетка, мальчик-калачик! – Баба Дуся сыпала ласковыми словами с гастрономическим уклоном. Баба Роза, слыша это, аж вздрагивала и заметно боролась с приступом негодования.
– Он вам не сыночек, не нужно подменять понятия, – не сдержалась баба Роза однажды.
– Как хочу, так и называю, да, внучек-леденечек? – Баба Дуся сграбастывала Петю в свои жаркие объятия и делала вид, что хочет откусить ему ухо…
* * *– Ты меня слышишь? – снова спросила Ксюша и пнула его под одеялом. Петя только задремал.
– Что? – недовольно спросил он.
– Я спрашиваю, баба Дуся на свадьбу придет? – возмущенно повторила вопрос Ксюша. – С твоей стороны сколько гостей будет?
– Не знаю. Надо будет поехать в деревню. Опять что-нибудь перетащить. Поехали вместе?
– Ну уж нет! – заявила Ксюша.
Петя в очередной раз неудачно повернулся и таки оборвал занавеску.
«Таки» – так говорили обе бабушки, и неизвестно, кто у кого перенял эту частицу. Только использовали они ее в разных, прямо противоположных смыслах.
– Таки сделал! – радовалась баба Дуся, если Пете удавалось разрубить полено, поменять лампочку или прибить оторвавшийся линолеум.
– Таки сломал, – скорбно кивала баба Роза, когда Петя вырывал розетку вместе со шнуром, разбивал лампу или так дергал дверцу шкафа, что срывал ее с петель.
И вот что удивительно – у бабы Дуси Петя был мастером на все руки. И починит, и наладит, и телевизор удобно подвинет. Баба Роза считала внука безруким. «Только ничего не трогай», – заклинала его Роза Герасимовна. Петя срывал краны, разбивал чашки и тарелки, бил лампочки… Бабуля привычно звонила в ЖЭК, где уже все знали про ее внука и присылали электрика, сантехника или слесаря.
Петя жил как будто в параллельных мирах. У бабы Дуси он считал себя чуть ли не суперменом, которому все по силам. А у бабы Розы, которой он хотел продемонстрировать умения – поменять перегоревшую лампочку, как делал это в деревне, или забить гвоздь – все оборачивалось катастрофой. Вылетали пробки или приходилось ехать к травматологу с разбитым пальцем.
Петя очень скучал по бабушкам. Без бабы Розы баба Дуся не была такой, как раньше. Петя это чувствовал. Сейчас ему нужны были обе. Чтобы одна подталкивала, а другая останавливала. Одна ругала, другая хвалила. И чтобы обе сказали ему, что он все делает правильно, что не совершает ошибки, что Ксюша – именно та, кто ему нужен. Что она его будет любить хотя бы на малую долю той любовью, которую давали ему бабушки.
* * *– Дорогие друзья! А вы ничего не заметили? Тут мне свидетельница сообщила, что наша прекрасная невеста, уже жена, сидит необутая! Хотя еще не двенадцать часов и наш прекрасный вечер продолжается, и, я надеюсь, ни одна из машин гостей не превратится в тыкву, невеста, как Золушка, осталась в одной туфельке! А где же принц? Он должен найти туфельку и примерить ее на ножку своей избранницы! Где же она ее потеряла? Дорогие гости! Вы должны помочь жениху, нашему прекрасному принцу, найти туфельку! Помните детскую игру в «горячо – холодно»? Так давайте укажем принцу верную дорогу. Можно кричать «теплее, холоднее!» – насколько хватит фантазии. Да, забыл сказать, что у жениха будут завязаны глаза. Итак, начинаем наш конкурс! Активнее помогаем! Ну же! Иначе наша Золушка останется босой. Ура! Молодец жених! Настоящий принц! Молодцы, гости! А теперь – танцевальный перекур! Все некурящие приглашаются на танцпол. И чтобы ни одна гостья не осталась без пары!
Не в микрофон:
– Да, мама невесты, я вас слушаю. Нет, у меня нет аптечки! Я – ведущий, а не врач! Да, давайте вызовем «Скорую», если нужно. Безусловно. Нет, зеленки нет. Что я думаю? Думаю, что сотрясения мозга у него нет. Да, я видел, как он упал. Ничего страшного. Ну, немножко ударился об стул. Нет, об угол стола он не ударялся. Кто так умер? Дедушка невесты? Упал и ударился об угол? Виском? Примите мои соболезнования. Очень сочувствую. Нет, с ним все хорошо – смотрите, танцует. Откуда тогда кровь? Я не знаю. Кто упал? Свидетель? Что он хотел? Туфлю перепрятать? Если он сейчас вышел покурить, то у него точно нет сотрясения мозга. Что, девушка? Вы хотели узнать, кто придумывает такие дурацкие конкурсы? Народ придумывает. Нет, не я лично. Я только ведущий. Да, молодые сценарий видели и со всем согласились. У вас на свадьбе такого не будет? Хорошо, могу вам предложить другой сценарий, в стиле ретро или национальный. Вы какой хотите? Никакой? Жениха сначала надо найти? Да, это правильно. Что, тетя невесты? Какие грецкие орехи? Нет, спасибо, я орехи не ем. Вы мне не предлагаете их есть, а что тогда? Целых не было на рынке, только чищенные? И что? Для конкурса? Какого конкурса? Чтобы женщины садились на стул, на котором лежат орехи и… э… мягким местом определяли количество? Нет, такого конкурса в программе не было. Вычеркнули. Решили, что не всем понравится. Что? Зачем вы тогда весь день по рынкам бегали? Я не знаю. Но согласен – конкурс на другую аудиторию. Иногда сложно найти желающих участвовать. Да, туалет прямо по коридору. Что, девушка? Нет, на поминках я сегодня не работал, с чего вы решили? Костюм черный? И галстук черный? Вам грустно? Опять песня грустная? Нет, я не танцую. Да, я женат. Да, и дети есть. Да, выпить хочу, но не могу – я на работе. Кто тот парень за столом справа? Не знаю. Мне спросить? Вас познакомить? Хорошо, пойдемте. Что? Что опять? Свидетель – ваш парень? Драку устроить может? Тогда не стоит. Да, я вас понимаю. Очень хорошо понимаю. Что, тетя невесты? Куда девать орехи? Ну выложите на тарелки. Гости съедят. Нет, я не возьму. Спасибо. Что, мама невесты? Нужно уборщицу позвать? Зеленку разлили случайно? Нет, я не знаю, отмывается она или нет. И бокал разбили. Два? Три? Посуду со всего стола? Кто упал? Свидетельница? На счастье! Зачем она на столе танцевала? Не танцевала? Только хотела забраться? Что? Да, туалет по коридору направо. Нет, здесь один туалет. Что? Там очередь? Нет, я ничего не могу сделать. Нет, у меня нет ключей от другого туалета. Кому плохо? Свидетельнице? Невесте? Вам? Давайте я буду продолжать. Мне работать надо!
* * *Таскать у бабы Дуси ничего не пришлось. Она плохо себя чувствовала и никак не могла определиться – копать ли грядки в этом году под картошку или нет. В прошлом картошка совсем мелкая была, наполовину гнилая. Лето сухое, насос плохо качал воду, надо менять. Да еще года три назад надо было, да все руки не доходят. Может, яблоки уродятся. Должны. Или опять тачками гнилье вывозить, как в прошлом году? Хорошо хоть соседка козам своим забирает – не на помойку. Жалко же. Даже падалицу жалко. Да и молоко потом соседка всегда приносит, и просить не надо.
– Очень плохой год был, – сокрушалась баба Дуся, рассказывая внуку про коз и яблоки.
– Баб Дусь, а я крещеный? – спросил Петя.
– А чего ты спрашиваешь? – Баба Дуся приподнялась на подушках и начала искать на тумбочке валокордин. В последнее время она все чаще лежала – ноги подводили. Да и силы как будто выкачали, как насосом. Раньше себя заставляла, хоть к приезду Пети вставала, а сегодня вот совсем никак. И сердце не на месте, все скачет да скачет. Каждый раз страшно – вдруг вот так подскочит и все, конец. Больше не застучит.
– Ксюша венчаться хочет, – признался Петя.
– Это хорошо. Правильно, – успокоилась баба Дуся, – хорошая девочка, правильная, раз перед Богом хочет воссоединиться. Но сначала лучше в загс сходите. Бог-то все и так видит, а бумажка еще никому не помешала. По закону должно быть. Иначе что за семья, если бумаги нет? А милиция придет, что покажете, как докажете? Опять же, дети… Им тоже бумага нужна. Тебе-то ладно, парень, а ей-то бумаги понадобятся – для консультации женской, для пособий, для работы, чтобы декретные заплатили. Ты ей скажи. Передай. А то сейчас гражданские браки придумали, так вот я этого не понимаю. Если живут, то сожители, а если зарегистрировались, то муж и жена. Ой, что я говорю-то? Ты ее хоть любишь? Чего вдруг всполошился? Беременная? Тогда чего такая спешка? Да что я советую. Сами все знаете. Раз решил, значит, так надо.
– Так я крещен или нет? – уточнил Петя.
И тут баба Дуся заплакала.
– Не знаю, Петечка, не знаю, я ж в ванне тебя крестила, сама, а уж как это считается или нет, не скажу. Думала, что считается. Защитить тебя хотела, ты маленький был беспокойный очень. Спал плохо, капризничал, на щечках такая корка нарастала, что не знали, к каким врачам кидаться. Я ж хотела, чтобы ангел-хранитель за тобой приглядывал. Вот как водичкой тебя умою святой, так ты успокаиваешься. Я так радовалась. Как в ванной над тобой молитву прочла, так и диатез сошел. Не совсем конечно, на время, но все равно полегче стало. Никто не знал почему, только я знала – отпустили тебя, бедненького, хвори. А Роза, пусть земля ей будет пухом, уж что она сделала или нет, то я не знаю, как у евреев полагается. Мне-то запретила тебя в церкви крестить, поэтому я тайно… Нельзя так, чтобы ни отец, ни мать не знали. Без дозволения. Но что сделано, то сделано. Только я думаю – может, Роза тоже какой обряд провела. Она ведь, как и я, места себе не находила от твоих болезней. А умная была, книжек перечитала столько, что у меня бы глаза вывалились. Я думаю, что и она хотела помочь. Но как там в их вере принято – чего не знаю, того не знаю. Ты у батюшки спроси, я так и не решилась, не посмела. Грех ведь это. Я уж и каялась, как могла. Но не знаю, отмолила или нет. А Роза мне снится, никак душа ее, видать, не успокоится. Раньше я на диван думала да на гарнитур, еще и шубу ее загубила. Считала, что она на меня за вещи злится, а теперь думаю – из-за тебя все это. Ты ей покоя не даешь, а я вроде как должна за тобой присматривать. Но видишь, уже и за собой не могу присмотреть. Совсем стала развалюха. Уже и глаза не видят, и уши не слышат, а только язык работает. Болтаю и болтаю.
