Фазиль Искандер - Детство Чика
Чик любил море. Ничего в мире он так не любил, как море. Все больше и больше волнуясь, он приближался к нему. Белая курица его теперь совсем не беспокоила. Возможно, это огурцы уже действовали на его нервы. Он много огуречных пятачков съел за обедом. А может, и близость моря его успокаивала. Вернее, и то, и другое, подумал Чик. Он нарочно, для проверки себя, вспоминал о белой курице и почти ничего не чувствовал. «Ну и что? Ну и что?» – говорил он сам себе, гордясь своим бесчувствием.
Уже на Портовой улице вдруг рядом с ним остановился грузовик, и оттуда выглянул его троюродный брат Сафар. У него был орлиный нос и горящие глаза. Это был, честно говоря, довольно вздорный человек с невероятно развитым чувством фамильной гордости. Казалось, на своей полуторке он преследует всех, кто, по его мнению, оскорбил их фамильную честь. Вечно он своим орлиным носом вынюхивал оскорбление фамильной чести.
– Чик, поди сюда! – крикнул он, выглядывая в окошко.
Чик подошел.
– Что это у вас там за история приключилась? – раздраженно спросил Сафар.
Чику и в голову не пришла белая курица. Он думал, Сафар имеет в виду, что тетушка несколько дней назад выставила из дому Баграта за то, что тот продолжает якшаться с уголовниками. Баграт был Сафару двоюродным братом. Сафар мог увидеть оскорбление чести рода и в том, что Баграт продолжает якшаться с уголовниками, и, наоборот, в том, что его выставили из дома. До того вздорным был Сафар.
– Какая история? – спросил Чик.
– Чик, только не притворяйся! – вспылил Сафар. – Говорят, ты сегодня погнался за белой курицей, забыв обо всем на свете, и тебя чуть не раздавила машина. Ты в своего сумасшедшего дядюшку пошел, что ли? Что тебе сделала эта белая курица, что ты гонял ее по всему городу и чуть не попал под машину? Откуда у тебя привычки сумасшедшего дядюшки? Раньше вроде не было.
Чик объяснился, как мог. Он поклялся мамой и папой, что белая курица со двора не выходила, да и не могла выйти, потому что ноги у нее были связаны. А под машину он в самом деле чуть не угодил, потому что сильно задумался на улице.
– О белой курице? – раздраженно угадал Сафар.
– Да, – признался Чик, не в силах больше сопротивляться. Черт бы ее побрал! Чуть дело коснется белой курицы – все делаются угадчивыми. Даже вздорный Сафар.
– Вот видишь, – успокаиваясь, заметил Сафар, – ты идешь по стопам сумасшедшего дяди.
Сафар, как всегда, все напутал. Сумасшедший дядюшка Чика гонялся за кошками и собаками, если они заскакивали в дом. А за курами никогда не гонялся. Мимо кур и даже индюков он проходил как совершенно нормальный человек.
– Зачем тебе надо было думать о белой курице, – продолжал Сафар, – лучше бы ты думал о чести рода или об уроках. Но главное не это. Мне говорили, что шофер тебя матюгнул. Это правда?
– Правда, – сказал Чик.
Глаза у Сафара зажглись как фары. Сафар достал откуда-то клочок бумаги, химический карандаш и облизнул его, чтобы тот лучше писал.
– Номер машины? – резко спросил он.
– Какой машины? – спросил Чик.
– Типичный племянник типичного сумасшедшего дяди, – брезгливо проговорил Сафар. – Разумеется, не моей машины. Машины того шофера, который тебя матюгал.
– Я не помню, – признался Чик, – я даже не посмотрел.
– Как, этот негодяй матом выругал тебя! Ну, конечно, ты его избить не мог. Хотя я и в твоем возрасте его избил бы. Но запомнить номер его машины – мог?
– Я не догадался, – сказал Чик.
Вообще Чик считал все эти разговоры о чести рода полной липой. Подумаешь, герцог на полуторке! Да Чик и настоящим герцогам из книг не верил, что они начинают дрыгать ногами, когда дело касается их рода. Форсят, и больше ничего!
– У тебя нет гордости за свой род, – продолжал Сафар, – а у нас старинный крестьянский род. Мы чистокровные крестьяне! Спроси у мамы! Чистокровные! Никогда не были в прислужниках князей!
Чик и в деревне слышал разговоры о чистокровности того или иного крестьянского рода. Он сначала удивлялся этому, а потом объяснил это себе так. В Абхазии до революции было столько князей, что именно чистокровность крестьянского рода особенно ценилась.
– Учти, – продолжал Сафар, – если еще раз так случится, я тебя вычеркну из нашего рода. Хватит, что его позорит твой сумасшедший дядюшка! Но это природный случай! Ничего! Я сам вычислю этого шоферюгу… В день две-три машины проезжают по вашей задрипанной улице, и ты чуть не попал под одну из них… А сейчас куда чапаешь?
– На море, – сказал Чик.
– Иди, – немного подумав, словно взвесив, насколько море может покуситься на их род, сказал Сафар, – но учти, что и на море надо думать о чести рода. А этого шоферюгу я вычислю, и он получит за оскорбление нашего рода.
– Но, может, он не знал, что я отношусь к чистокровному роду? – не без тайной насмешки спросил у него Чик.
– Еще одно оскорбление, – заметил Сафар. – Город у нас маленький. И не так трудно запомнить всех людей нашего рода. Он у меня получит. Иди!
И Сафар рванул с места на машине, словно взял след оскорбителя рода.
Чик вышел на дикий пляж. Купающихся было мало, потому что был сентябрь. Вот еще одна удивительная загадка моря. Каждый год Чик замечал, что с первого сентября море делается чуть-чуть холодней. С ума сойти! Вчера, в конце августа, еще было совсем теплое, а с первого сентября чуть-чуть похолодело. Откуда море узнавало, что кончился август? Можно сойти с ума от этой загадки. Чик не понимал, что это ложный эффект конца сезона.
Сейчас уже была вторая половина сентября, а Чик вместе с некоторыми пацанами продолжал купаться в море. Первого сентября море чуть-чуть холодело, а потом уже Чик этого не замечал.
Чик снял майку, короткие штаны и сандалии. Остался в одних трусах. Он огляделся. Шагах в десяти от него сидела компания пацанов его возраста. Занятые собой, они на Чика не смотрели. Чик быстро зарыл одежду в гальку и засыпал ее, чтобы никто не украл. Внимательно вгляделся в место, где засыпал галькой одежду, чтобы потом не забыть его.
Чик вошел в море. Оно было теплое и тихое, как горное озеро. Песок под водой светился, как рябь окаменевших волн. Чик никак не мог понять, почему в тихую погоду песок на мелководье напоминает ряды застывших волн. Чик шагал по воде и смотрел на дно. Вдруг из-за зеленых водорослей, как из-за крепостной стены, пыхнули мальки и разлетелись как стрелы.
Чик поплыл. Метров через десять Чик увидел, как впереди него из воды появился нырок. Головка нырка на длинной шее торчала из воды, как вопросительный знак. Чик поплыл на него. Чик, с одной стороны, знал, что нырок унырнет от него, но, с другой стороны, он никак не мог понять: нырок замечает его или сам по своим надобностям ныряет? До того у него был самостоятельный вид. Когда Чик приблизился метров на пять, нырок преспокойно клюнул воду и исчез в глубине. Минут через пять нырок вынырнул метрах в десяти впереди Чика. Чик снова поплыл на него. Но нырок, медленно поводя головой, как будто бы присматривался к небу, нет ли поблизости морского ястреба, а Чик его совершенно не интересовал. Чик поплыл на него. Метрах в пяти от Чика нырок снова клюнул море и исчез под водой как бы по собственным рыболовным надобностям. Чик подплыл к тому месту, где он нырнул, и стал ждать. Нырок долго не появлялся. Очень долго. Уж не дышит ли он еще и жабрами, подумал Чик. А может, его схватила черная морская акула – катран? Маленькая такая акула, не опасная для людей. Только Чик об этом подумал, как нырок появился над водой впереди Чика. Он поворачивал голову во все стороны. Только не в сторону Чика: мол, этот не представляет из себя опасности. Чик самым плавным брассом, почти не высовывая голову из воды, поплыл на него. На этот раз до нырка оставалось метра два, и Чик хотел могучим броском накрыть его. Но нырок опять, ничуть не обеспокоенный Чиком, клюнул море и исчез. Так повторялось еще несколько раз, и нырок каждый раз – клюк! – клюнет море и исчезнет в глубине, как бы совершенно не замечая Чика. Или в самом деле не замечал?
– Мальчики! – вдруг раздался зычный голос над тихим морем. Чик посмотрел по сторонам и увидел метрах в тридцати от себя лодку, на которой сидели молодой мужчина в красных плавках и девушка в купальнике с длинными волосами. Мужчина сидел на средней банке, а девушка на корме. Но почему он крикнул: «Мальчики!»? И тут Чик увидел позади себя какого-то пацана. Видно, он был из той компании, что сидела на берегу.
– Мальчики, плывите на помощь! – крикнул еще раз мужчина. Чик и этот пацан поплыли в сторону лодки.
– Я уже полчаса слежу за тобой, – сказал мальчик, плывя рядом с Чиком саженками, – неужели ты такая кумпешка, что не понимаешь – нырка в воде нельзя поймать?
– А я и не думал его ловить, – холодно ответил Чик.
Он подумал, что, когда плывешь деревенскими саженками, надо повежливей обращаться с человеком, который давно уже плавает настоящим брассом.
– Да ты только об этом и думал! – перебил его мальчик, нисколько не стыдясь своих саженок. – Только раненого нырка можно поймать в воде. Балбес!
