Маргарита Хемлин - Про Иону (сборник)
Довольная, она сложила руки на груди и покачала головой:
– Ешьте, детки, и ты, мамаша, кушай. Эх, кучерявые, да худые!
Римма Исааковна не посмела отказаться, к тому же дети жалобно на нее смотрели.
– Да-да, спасибо, я заплачу, – тихо проговорила она, садясь к детям.
– Да заплатили нам с тобой, чего там. Угощайтесь.
Уходя, Римма Исааковна положила на прилавок деньги, но буфетчица, перегнувшись к ней, потребовала:
– Забери. Не понимаешь, подруга, – от чистого сердца!
Дети спрашивали, как зовут знакомую тетю, откуда мама ее знает и когда они снова пойдут к ней в гости. Римма Исааковна обещала, что скоро.
С тех пор она не водила детей в городской сад и следила за своими рукавами.
И вот Лёня и Лена выросли. И внуки тоже выросли – всего четверо, по двое от Лёни и Лены.
Зятья-невестки русские, да какая теперь разница! Правда, муж Риммы Исааковны высказывал пожелания насчет еврейских половин, но пожелание осталось без внимания.
Теперь Римма Исааковна жила одна. Небогато, конечно, – пенсия уходила на квартплату, но дети помогали. Хотя им самим приходилось туго – лишние копейки на полу не валялись. Инженеры-врачи, одним словом.
И вот прошел слух, что малолетним узникам фашистских концлагерей Германия выдает компенсацию – тысячу евро. И деньги эти – вот они, только нужные бумажки собрать, в собес отнести.
Римма Исааковна, с одной стороны, денег этих не хотела. С другой стороны, понимала – надо помочь детям и внукам. Они ее содержат, от себя последнее отрывают, а отдачи никакой.
Как ходила по собесам – и одна, и с сыном, и с дочерью, как собирали бумаги – рассказ особый. Но в конце концов деньги получила.
Здоровье у Риммы Исааковны было хорошее, насколько можно в ее возрасте. Да и предрассудками она не интересовалась особо – и потому заначки себе на похороны не сделала.
Как-то сказала старшему – Лёне, чтоб похоронили ее, если что, рядом с мужем, на старом еврейском кладбище, а не на новом общегородском, где поле до горизонта и ничего не найдешь.
Лёня тайком от жены сколько-то евро припрятал, как раз на похороны, чтоб в последний момент не одалживаться. А так – пусть мама сто лет живет.
Как ни крути, она таки умерла. Стали выяснять насчет старого еврейского кладбища – отказали, по санитарным нормам больше туда никто не проходит. Закрыто навек. На общегородском – пожалуйста.
– А если взятку кому дать?
– Взятку можно. Но и в таком случае – только прах. То есть покойницу требуется сначала сжечь, а потом уж подзахоронить урну. Тут санстанция не против. Если даже и узнает.
Сожгли Римму Исааковну и захоронили урну в могиле мужа.
Примечания
1
За жизнь! (Идиш.)
2
Мезуза (др. евр.) – футляр (коробочка) с молитвой внутри: охраняет дом и его обитателей.
3
О, горе мне! (Идиш.)
4
По рукам (нем.).
5
Солнышко, светлое личико! (Идиш.)
6
Одно и то же (идиш).
7
Сынок (идиш).
8
Ой, темно мне!.. Боже, Боже! (Идиш.)
9
Ой, Боже! Ой, горе мне! Ой, темно мне! (Идиш.)
10
Уважение (идиш).
11
Пусть прежде это случится со мной! (Идиш.)
12
Еврей (идиш).
13
Поминальная молитва (идиш).
14
Я забыл. (Идиш.)
15
Счастливой субботы! (Идиш.)
16
Дредл (идиш), или свивон (иврит) – волчок, на боковых сторонах которого написаны соответствующие буквы. На праздник Хануки дети запускали волчок и играли на деньги, выдаваемые специально для этого взрослыми. Волчок крутился, а дети приговаривали: «Чудо великое случилось там», если дело происходило в Европе. В Израиле менялось одно слово: вместо «там» говорили «здесь».
17
Выкрутасы (идиш).
18
Фейга – птичка (идиш).
19
Боже, Боже мой, плохо мне, темно мне, мне твою боль, пусть прежде это случится со мной. (Идиш.)
20
Поцелуй меня в задницу, дерьмо с перцем, паршивец, придурок. (Идиш.)
21
Будем тут жить. (Идиш.)
22
Это всё? (Англ., искаж.)
23
Сестричка милая (арм.).
24
Швита – забастовка (иврит).
25
Шелест Петр Ефимович – первый секретарь ЦК Компартии Украины в 1963—1972 гг.
26
Мазл – счастье (идиш).
