Юлия Монакова - Вьетнамская жар-птица
– Мама, я тебя умоляю, – засмеялся Громов. – Ты и так в отличной форме, многие молодые девушки только позавидуют! Правда ведь, Вер?
– Правда, – вежливо отозвалась девочка, хотя на самом деле не понимала, чему тут можно завидовать.
Старуха, конечно, прекрасно блюла себя: всегда подтянутая, стройная, изысканно одетая… На улицу бабушка выходила в шляпке и тонких перчатках, сморщенный лоскуток губ был чуть подкрашен, седые волосы неизменно укладывались в старомодную причёску… Куда там сверстницам – уютным бабулям в цветастых ситцевых безразмерных платьях! Те пахли оладушками и домашним вареньем, и на их полных морщинистых лицах играли добрые славные улыбки. Приравнять Римму Витальевну к дворовым бабусям было просто нереально. Но всё равно… как бы она ни следила за собой, как бы ни ограничивала себя в мучном и жирном – всё равно она была старухой в Вериных глазах. Ухоженной, стильной, красивой старухой.
Верочка уже знала, что в прошлом её бабка была знаменитой оперной певицей, награждённой почётным званием «народная артистка СССР», а также орденом Ленина. Ей рукоплескал весь мир, она пела на лучших мировых сценах – от Большого театра до Ла Скала. В её послужном списке были такие оперы, как «Евгений Онегин», «Снегурочка», «Свадьба Фигаро», «Аида», «Пиковая дама», «Фауст», «Травиата», «Отелло» и «Макбет»… Но в силу своего возраста девочка не осознавала всего масштаба величия старухи. Опера казалась Верочке страшно скучной. Она и вообразить себе не могла, даже не предполагала, что в будущем пойдёт по бабкиным стопам.
…А пропажу злосчастной кукольной тарелочки, к слову, сестра даже и не заметила. Что ей такие мелочи!
Вскоре состоялось Верино знакомство с близкими друзьями дома – Кондратьевыми. В один из выходных дней семейство заявилось к Громовым полным составом. Это были представители классической московской интеллигенции. Покойный дед Кондратьев являлся потомственным музыкантом и часто аккомпанировал бабушке Громовой на фортепиано во время сольных концертных программ. Дружили семьями: родители, дети и внуки. Правда, дружба старшего поколения оказалась не слишком долговечной – сначала умер дед Кондратьев, а затем – и дед Громов. Однако дети по-прежнему продолжали тесно общаться и ездить друг к другу в гости по праздникам.
Супруги Кондратьевы с интересом рассматривали Верочку, как диковинное животное в зоопарке. Их, конечно, заранее суховато ввели в курс дела, чтобы предотвратить бестактные неудобные вопросы (нельзя же было всю оставшуюся жизнь продержать девчонку под замком, как Рапунцель в тайной башне), но сама по себе внебрачная дочь Александра Громова была сенсацией, что ни говори.
Вере они не понравились. Кондратьев весьма плоско шутил, и даже шестилетней девчонке его хохмы не казались смешными. Вот эти постоянные нарочитые «ни себе чего» вместо «ничего себе», «побрился, когда резался», «будь здоров, Иван Петров», «извини-подвинься» выдавали в нём человека ограниченного и недалёкого, несмотря на высшее образование. А жена его, похожая на стрекозу, – тонкая и сухая, химически-кудрявая, в огромных очках на треугольном личике, смотрела на Верочку поистине с неприличным любопытством, и ноздри её трепетали в предвкушении дальнейших скандалов и разоблачений в семье Громовых.
– А из партии тебя за это… того, не попрут? – с восторгом и опаской одновременно спросил Кондратьев у друга.
Тот раздражённо махнул рукой:
– Сейчас не те времена. Да и кому, собственно, какое дело до моей личной жизни!
Снежная королева уязвлённо поджала губы. Любое – прямое или косвенное – упоминание о прошлой «личной» жизни мужа, то есть о его любовнице, приводило её в бешенство.
– Саш, а ты что, дал ей свою фамилию? – поразилась Стрекоза. – Могли бы, ну я не знаю, выдать девочку за какую-нибудь внучатую племянницу Риммы Витальевны из деревни…
– Во-первых, у меня нет родственников в деревне, – оскорблённо отрезала старуха, – а во-вторых, Вера не годится на роль бедной сиротки-приживалки. Она – дочь моего сына, моя родная внучка. И воспитывать мы её будем, как настоящую Громову.
Ольга покосилась на свекровь чуть ли не с ненавистью.
Что касается детей Кондратьевых, то те отнеслись к Вере абсолютно нормально. Их было двое: двенадцатилетний Илья и десятилетняя Надя. Илья вообще уже считал себя вполне взрослым и поглядывал на девчонок несколько свысока. Оба – и брат, и сестра – учились в музыкальной школе, Илья играл на скрипке, а Надя на фортепиано. Появление новой дочки в семье Громовых если и удивило их поначалу, то ненадолго: дети вообще быстро привыкают к новым обстоятельствам. Приняв как данность то, что у Динки теперь есть младшая сестра, они успокоились и принялись вести себя как обычно.
Наде не терпелось обсудить с Диной какой-то свой девчачий страшный секрет, и они, зашушукавшись, отошли в дальний конец комнаты. Верочка осталась с Ильёй. Тот был в два раза старше и потому, конечно, считал её совсем малышкой. Однако, задав ей какой-то дежурный вопрос о любимых мультфильмах, понял, что Вера – вполне интересная собеседница.
Что касается самой Верочки, то поначалу она отнеслась к Илье скептически. Подобных типчиков в её старом дворе детвора засмеивала самым безжалостным образом: слишком уж хорошо одетый и приличный пацан, одним словом – чистоплюй. К тому же у Ильи была комическая привычка утомлённо вздыхать, закатывая глаза, выражая тем самым своё несогласие с какой-либо ситуацией: «Госсспади…» После третьего «госсспади» Вера окрестила его про себя Иисусиком.
Несмотря на то что сёстры практически не общались друг с другом, от Вериного пытливого взгляда не укрылось, что Дина – вот сюрприз! – неровно дышит к Иисусику.
Внимание мальчика к младшей сестре вызывало у Дины куда более сложные чувства, чем просто ревность, – ведь Вера была соплячкой и потому за соперницу не сошла бы, но… всё-таки неприятно было видеть, как эти двое быстро сошлись. Уж казалось бы, что у них может быть общего, а вот поди ж ты… Надя с Ильёй не замечали разлившегося в воздухе напряжения, а вот Верочка насторожилась, покосилась на сестру украдкой и съёжилась, понимая, что симпатия Ильи выйдет ей самой боком.
Дина почувствовала себя ещё более уязвлённой, когда внезапно обнаружилось, что у Веры великолепный музыкальный слух. Самой Дине медведь наступил на ухо, и бабушка, бывало, горестно сокрушалась по этому поводу: мол, как далеко упало яблочко от яблони.
Музыкальные способности младшей внучки Римма Витальевна распознала случайно. В один из обычных будних дней, проводив остальных домочадцев на работу и учёбу, бабушка возилась на кухне с оставшейся после завтрака посудой, а Вера в детской слушала свою любимую пластинку «Питер Пэн и Венди» и с удовольствием подпевала:
– Жил да был слонёночек упрямый,Очень славно жил да поживал.Он, конечно, звал слониху мамой,Он слона, конечно, папой звал…
На втором куплете бабушка отложила очередную тарелку и прислушалась внимательнее. Затем, оставив посуду недомытой, тихонько приблизилась к детской и ещё некоторое время стояла на пороге, не обнаруживая своего присутствия перед сидящей к ней спиной Верой, продолжающей беззаботно заливаться соловьём. И только когда песня закончилась, старуха деликатно кашлянула. Вера обернулась.
– Скажи-ка, детка, – ласково спросила её бабушка, – ты любишь петь?
Вера пожала плечами:
– Ну да, люблю… Меня в садике всё время просили выступать на утренниках. Потому что я не стесняюсь и очень громко пою. Я ещё и танцую хорошо, – добавила она без ложной скромности.
– Не сомневаюсь… Не могла бы ты пройти со мной в гостиную на пару минуточек? – попросила Римма Витальевна. – Мне надо кое-что проверить…
Немного недоумевая, Вера встала и проследовала за бабкой – туда, где стояло старое пианино. Усевшись за него, старуха наугад ткнула пальцем в какую-то клавишу.
– Ну-ка, пропой мне эту ноту… Просто повтори – голосом, понимаешь?
Вера хмыкнула – мол, чего ж тут непонятного – и послушно затянула:
– А-а-а-а…
– Прекрасно… А теперь – вот эту!
Вера взяла и другую ноту.
– А если вот так? – Бабушка сыграла гамму, и Вера послушно пропела:
– Ла-ла-ла-ла…
Римма Витальевна опустила руки на колени и несколько секунд смотрела на внучку с изумлением, словно видела впервые.
– Деточка, да у тебя абсолютный музыкальный слух!
Вера на всякий случай вежливо улыбнулась, ещё не понимая, какие привилегии ей это даёт. А бабушка уже оживилась, глаза её заблестели в предвкушении.
– Мы будем с тобой заниматься… Много заниматься! Кто знает, быть может, у тебя большое будущее… Ах, Верочка, как же ты меня порадовала!
Старуха наклонилась и поцеловала внучку в щёку. Это было первое физическое проявление её любви, и девочка сильно смутилась.
