Лариса Райт - Неслучайная встреча (сборник)
– И что? – не поняла я.
Все так же в зловещем молчании он бросил мне факс от испанской компании с приглашением посетить их стенд на выставке, которая пройдет в Валенсии с такого-то по такое-то. Я переводила взгляд с факса на визу и обратно. Понадобилось некоторое время, чтобы осознать: даты не совпадают.
– Когда я писала заявку в агентство на оформление визы, ты несколько раз повторил из кабинета «с 25-го по 30-е». Что я должна была написать?
– Я разговаривал по телефону. Меня плохо слышали. И я говорил о том, что с 25-го по 30-е буду в Москве. А написать ты должна была то, что написано в факсе, – отрезал Антуан и удалился открывать дверь прибывшему клиенту.
Через пять минут Крольчихин распахнул дверь кабинета и рявкнул:
– Лена, принеси образцы плитки. Те маленькие. Они в углу лежат.
В общем, из-за грубости и халатности начальника я схватила сумочку и поспешила удалиться, даже не намекнув на выходное пособие.
Думаю, вы уже прекрасно поняли, что во всех этих злоключениях нет ни капли моей вины. Кстати, злоключений у меня не так уж много.
Во-первых, мне все время попадаются странные карандаши. Их невозможно заточить. Каждый раз заточенной оказывается лишь одна половина грифеля, а при попытке освободить от стружки вторую половину стержень неумолимо ломается. Я бы не называла это злоключением. Если бы я работала чертежником или дизайнером, как Антуан Крол, тогда, конечно, это было бы проблемой. А так, какой смысл писать на фабрику, что они производят дерьмовые карандаши, если я пользуюсь их продукцией раз в полгода?
Лиля, правда, карандаши точить умеет. Я видела, как она мастерски превратила цветные палочки в набор карандашей для своего сынули. Но у меня есть подозрение, что этот навык проник в ее тело вслед за грудным молоком, как жизненно необходимый для воспитания ребенка. Возможно, с появлением собственного младенца я тоже начну покупать правильные карандаши. Я надеюсь. Поэтому возмущенные месседжи руководству фабрик зреют пока только в сознании.
Во-вторых…
– Разрешите?
Склонившийся надо мной тип в солнечных очках определенно хочет сесть рядом, а моя сумка заняла добрую половину соседнего сиденья. Естественно! Разве могла она удержаться на коленях при такой тряске?! Я думаю, что водителей троллейбусов специально учат срываться с места, когда два-три пассажира все еще стоят за турникетом и жаждут попасть в салон. А тормозят эти асы дорог исключительно в самый последний момент, с визгом проскакивая остановки.
– Пожалуйста, – я беру сумку, и солнечные очки, едва не плюхнувшись мне на колени, кокетливо говорят:
– Спасибо.
Я сдержанно киваю и даже бросаю быстрый изучающий взгляд. Вполне ничего. Я бы даже сказала: выше среднего. Ботинки чистые, брюки со стрелками, пальто не содержит видимых следов перхоти, а безымянный палец – обручального кольца. Жаль, нельзя рассмотреть глаз.
– Не подскажете, далеко до «Академика Янгеля»?
Я собираюсь повернуться, взмахнуть ресницами и ответить, но бабушка напротив опережает:
– Пятая остановка.
И мой сосед обращается уже непосредственно к ней:
– А не знаете, где там…
Правильно. Бабушки всегда все знают, а молоденькие женщины витают в облаках. Дерзай, незнакомец с оценкой выше среднего! Лучшего справочного бюро тебе не найти. Я равнодушно отворачиваюсь и пристально рассматриваю через стекло проплывающую мимо рекламу кофе.
Кофе, кстати, и есть мое второе злоключение. Кофе всегда оказывается где угодно: на плите, на блузке, на столе, но только не в моей чашке. Можно по пальцам пересчитать те дни, когда удалось выпить его без всяких происшествий. Такое ощущение, что люди специально выжидают момент, когда я собираюсь насладиться этим напитком, чтобы отвлечь меня. Нина, Таня, Валя и еще целая куча народа специально набирают мой номер, как будто на расстоянии чувствуют, что вода в турке начинает закипать. А начальник стремительно вылетает из кабинета именно в тот момент, когда его секретная видеокамера показывает: «Внимание! Лена взяла полную чашку и осторожно проносит ее над своей белоснежной кофточкой».
– Девушка!
Я вздрагиваю. Если бы в этот момент я пила кофе, то с бежевым плащом определенно пришлось бы проститься.
– Телефон!
Наверное, у меня слишком отсутствующий вид, потому что сосед приподнимает очки и обращается ко мне уже как к умалишенной:
– У вас телефон звонит.
Точно. Интересно, сколько времени пассажиры раздражаются от зажигательного «Bambaleo», разрывающего мою сумочку?
– Да, – рявкаю я в трубку.
– Елена!
– Буду через десять минут, Ирина Эдуардовна, – елейно щебечу я.
Это звонит мое третье злоключение: жена начальника. Пять лет назад она безуспешно попыталась сделать так, чтобы мои ноги перестали быть лицом компании. Этого ей не удалось, зато удалось другое: лицом компании по-прежнему являются мои ноги, а не мои мозги. Стареющая кикимора решила, что раз я так необходима в приемной ее мужа, то буду находиться там как можно дольше, хотя девочки, занимающие это место до меня, оказывались кто в отделе маркетинга, кто у рекламщиков уже через год работы. Когда я пытаюсь намекнуть шефу, что неплохо бы подыскать мне замену, он неизменно отвечает, что два моих иностранных нужнее всего именно на месте секретаря. «И потом, Леночка, – любит повторять он, – Ирина Эдуардовна без вас просто не справится!» Ирина Эдуардовна – не просто его жена, она еще и наш коммерческий директор, закидывающий меня корреспонденцией с отчетами, обзорами и предложениями, которые надо переводить для партнеров. Думаю, начальник прав. Его драгоценной женушке пришлось бы изрядно побеспокоиться, реши я покинуть свое насиженное кресло. Неизвестно, кто может прийти на смену. Вдруг кто-то помоложе и посимпатичнее, кто-то, кто будет бросать томные взгляды в сторону ее мужа, а не торчать, как я, день-деньской у компьютера.
Так что, как видите, из-за прихоти и необузданной ревности старой тетки к возможным конкуренткам я в свои тридцать, с высшим образованием и двумя языками все еще продолжаю (и это после пяти лет в одной организации!) работать секретарем. Скажете, можно попытаться поменять работу? Некоторые мои друзья (бывшие) тоже так считают. Я страшно обижаюсь! А где, скажите, пожалуйста, гарантии, что на новом месте не найдется еще одна жаба, подобная Ирине Эдуардовне? Нет уж, увольте. Эта хотя бы своя: родная и предсказуемая.
Я отключаю мобильник. Выслушаю претензии попозже. Не оправдываться же здесь перед всем троллейбусом.
– Симпатичный.
– Что? – не понимаю я. Может, это сосед о себе? Вполне даже очень возможно. Теперь, без солнечных очков, я бы поставила ему, пожалуй, все пять с минусом. Минус, конечно, за езду в троллейбусе. Глаза синие, умные, без нарочитого нахальства, но самоуверенные. Хотя взгляд немного растерян, брови приподняты, а лоб на мгновение превращается в шкурку шарпея. Это, наверное, оттого, что я ужасно непонятливая.
– Телефон у вас симпатичный, – объясняет он. Ой, и голос приятный. Низкий такой, с хрипотцой, как же я раньше не заметила! – Дадите?
– Что? – опять спрашиваю я, потом до меня доходит: ему надо позвонить, и я протягиваю мужчине трубку: – Пожалуйста.
– Нет-нет. У меня есть, – хлопает себя по карману. – Номер дадите?
– Какой?
Сосед хмурится и вновь превращается в смешную собачку. Да, от тридцати до сорока все мимические морщины уже проложили свои тропинки. Он, увы, не исключение.
– Свой. Свой номер телефона.
– Зачем? – оторопело говорю я, чем повергаю мужчину в крайнюю степень смущения. Бедняга. Он ведь не знает, что четвертое мое злоключение – общение с кавалерами. Точнее, их общение со мной. Я настолько привыкла, что мне все время попадаются не те, а те, что попадаются, надолго не задерживаются, что уже не могу распознать обычную заинтересованность мужчины.
Первым моим воздыхателем был Рафик. С ним мы расстались из-за «Запорожца». Нам было по семнадцать, он приглашал меня в кафе, кино, на танцы, а в один прекрасный день пригласил на заднее сиденье папиного «Запорожца». Дело было зимой, и Рафик завел драндулет, чтобы мы не замерзли. И вот тогда, когда дело близилось к кульминации, моя нога, болтавшаяся между передними сиденьями, включила эту штуковину, которая почему-то называется коробкой передач, хотя ничего общего с телевизором не имеет, и «Запорожец» покатился.
– Кажется, машина едет, – страстно прошептала я своему кавалеру. Разгоряченный Рафик не сразу обработал информацию, а когда наконец уловил смысл моего вдохновенного шепота, дернулся вверх и сильно ударился головой о крышу машины. В общем, звук следующего удара «Запорожца» о дерево он уже не слышал. Больше мы не встречались, а все из-за того, что он дернулся слишком сильно и отключился именно в тот момент, когда надо было как-то остановить эту чертову железяку.
Вторым серьезным мероприятием, на которое я успела возложить большие надежды по совместному проживанию, стал Артур. С ним все расстроилось из-за мимозы. Был мой день рождения. Двадцать лет. Я пришла из парикмахерской, страшно гордая своим внешним видом: каре на ножке, тонирование, вечерний макияж. Уже в прихожей мама начала подавать какие-то таинственные сигналы, глупо улыбаться и косить глаза в сторону моей комнаты. Я поспешила в свою обитель: на полу, на стенах, на потолке, – всюду были орхидеи, а посреди всего этого великолепия стоял Артур и протягивал мне маленькую бархатную коробочку. Я открыла, затаив дыхание. Там лежали сережки. Красивые, даже, кажется, с бриллиантами. Но сережки!
