Алексей Сухаренко - Блокада. Запах смерти
– Осторожней заноси! – на весь подъезд руководил ответственный за «эвакуацию».
Из соседней квартиры вышла пожилая интеллигентная женщина с маленькой собачкой на руках и поинтересовалась у старшего грузчика:
– А что, молодой человек, Бронислав Петрович переезжает?
– Какой переезд? Эвакуируется ваш сосед, – уверенно ответил Цыган.
– А где же он сам?
– На улице. Следит, чтобы ничего не украли, – соврал вор.
– Так хотелось с ним попрощаться… – посетовала соседка.
Машина была уже почти полностью загружена, когда соседка Христофорова вышла-таки со своей собачкой на улицу. Пока она озиралась по сторонам, к машине подошел пожилой мужчина. Женщина, узнав в нем управдома, поздоровалась.
– Что здесь происходит? – поинтересовался тот.
– Бронислав Петрович эвакуируется, – опередив Цыгана, доложила женщина.
– А почему он меня не поставил в известность? – удивился управдом.
– Вы в какое время живете? – раздраженно, повысив тон, рыкнул на него Ванька. – Сейчас все решается в один день. Принято решение эвакуировать весь оперный театр. Мы уже вторую квартиру вывозим.
– А где товарищ Христофоров? – уже мягче спросил мужчина.
– Наверху, увязывает последнюю мелочь, – пошел ва-банк Ванька.
– Подождите меня здесь, – бросил управдом, направляясь к подъезду.
Ванька подал сигнал подельникам, и те моментально сели в грузовик.
– Вагоны ждать не будут. Отойдите, гражданочка! – Цыган закрыл задний борт.
– Как, вы уезжаете? – удивилась женщина – А как же Бронислав Петрович? Что ему передать?
– Передайте ему пожелание всего хорошего от почитателей его оперного таланта, – улыбнулся Зарецкий.
– Да, Цыган, ты просто знатный босяк! – с восхищением, как только тронулась машина, подал голос отошедший от испуга Шкет. – Так вот на шарап хату взял!
Овощехранилище находилось сразу за городом, недалеко от Волковой деревни. Понимая, что от мебели нужно срочно избавляться, Ванька решил остановиться, как только проехали деревушку. За пять минут парни прямо с борта скинули всю антикварную ценность Христофорова в дорожную грязь. Из поломанного шкафа на землю посыпались дорогие костюмы Христофорова.
– Цыган, а зачем же мы корячились? – изумился Чеснок, указывая на разбитую мебель и одежду. – Я думал, толкнем все на рынке. Ведь хорошие фити-мити сорвать можно было.
– С этим барахлом нас враз заметут, а таскали мы его для аферы, чтобы маза перла, – соврал Ванька, рискнувший с мебелью лишь желая нанести непоправимый урон любителю сладкой жизни.
– Ну и жук ты! – восхитился Чеснок.
Овощехранилище, у которого заканчивалась однорядка дороги, находилось в километре от старого сельского кладбища и напоминало большое бомбоубежище. У ворот стояла бытовка, из крыши которой торчала труба буржуйки. На звук вышел мужик, одетый, несмотря на теплый день, в ватную телогрейку и с винтовкой образца 1914 года.
– За овощами! – Ванька протянул ему заказ-наряд.
– А че на двух машинах? – удивился охранник. – Там овощей осталось центнеров десять, не более.
– Наше дело малое: получил и вези, – пожал плечами Цыган. – Открывай калитку!
Охранник, оказавшийся единственным человеком на складе, не спеша распахнул ворота, и первая машина задним ходом въехала внутрь. К удивлению Цыгана, внешне неприглядное хранилище внутри оказалось огромным помещением с хорошим освещением. Двери и ворота в склады были открыты настежь, что говорило об отсутствии здесь продуктовых или иных запасов.
В самом конце хранилища охранник открыл последнюю закрытую дверь, за которой оказалось мешков двадцать с картошкой и морковью.
– Ну что, дядя, тебе можно и домой теперь? – когда все погрузили, спросил охранника Цыган.
– Да нет, паря, я трошки посижу тут еще. Глядь, и вспомнят обо мне, – хитровато улыбнулся страж пустоты.
– А ты, я не пойму, из ВОХРы или армейский?
– Нет, я тутошний, – указал в сторону леса мужичок.
Вечером Ванька Зарецкий с напарниками приехал к Нецецкому в деревню Каменку, куда осторожный вор перебрался из города – подальше от облав. На воровской малине, распивая самогон, сидели Дед, Федуля, Зиночка и еще пара молодых воров. Поздоровавшись, Ванька высыпал на стол украденные из квартиры певца деньги и ценности.
– Большой скос, ничего не скажешь, – без особой радости произнес Дед, перебрав золотые вещицы. – Сколько ассигнациями?
– Пятьдесят косых, – гордо отозвался Шкет. Затем протянул трость: – И вот еще…
– Ну-ка, растолкуй, какого карася на уши поставили, – обратился к нему Нецецкий, с интересом рассматривая последний трофей.
Шкет принялся рассказывать, по молодости приукрашивая события, отдавая должное смелости Цыгана, но и себя с Чесноком не забывая выставить в приглядном виде.
– Что скажешь, Федуля? – повернулся Нецецкий, выслушав его, к напарнику.
– А что бодягу разводить, когда все полный ажур? – порадовался за молодежь добродушный силач.
– А ты что скажешь, Зиночка? – продолжил опрос своей банды Нецецкий.
– Что Ванечка самый фартовый, я и раньше знала, – Зинка томно посмотрела на Цыгана, – но то, что он подставляется, когда у нас такие планы, мне не нравится.
– Дело толкует бесовка, – поддержал женщину Нецецкий. – Ты, Цыган, теперь Дмитрий Сергеевич Петров, и не имеешь права рисковать собой.
– Хватит баланду травить! – начал злиться Ванька.
– Баланду ты с лялькой своей травить будешь, а я тебе дело толкую, – разозлился в свою очередь Нецецкий. – Мы уже двоим кишки выпустили, дорогу к харчам расчистили. Тебя опять же с пацанами к делу определили. То, что ты принес, – мелочевка по сравнению с тем, что мы скоро возьмем. И риск твой беспонтовый. Вон Зиночка как потрудилась, могла ведь на крючок к легавым попасть и не слезть. Под вышаком ходила, так для дела общего, а не для форса. Вот о чем толкую тебе.
– Да что мы, Цыгана не знаем? – вступился за Ваньку Федуля. – Ну, подурил парень немного, немного разогнал кровушку по жилам. Я насколько старше, а тоже по делу скучаю.
– Адвокат выискался… – недовольно, но уже без злобы пробурчал Дед.
– Я банкую, – Федуля разлил самогон по стаканам, – обмоем хороший приход.
– Чего твоя лялька не приходит? Забыла совсем старых знакомцев? – поинтересовался Дед о Софье.
– Да чего ей со стариками гулять? – избегая неприятной темы, попытался перевести разговор в шутку Цыган.
– А мусорская дочка, подружка ейная… – напомнила Зинка.
– Да, ее отец мент, но нам ни от нее, ни от ее папаши нет никакой угрозы. Я с ней в знакомцах, – отчитался Цыган.
– Хорошо, что не с батяней, – хрипло рассмеялся Нецецкий, а за ним и все остальные, оценив его шутку.
Когда молодые воры напились и ушли на сеновал, а Федуля в соседней комнате занялся податливой Зинкой, Дед перешел на задушевный разговор.
– Ванька, ты же для меня как сын, тебя только одного и вижу в случае чего вместо себя. Есть, конечно, более авторитетные урки, но с мозгами у них слабовато, не то что у тебя. Я же тебе оторвал от себя и назад не требую. Сам без ляльки живу, хоть мне не солидно. Ты цени мое отношение. И слухай старого босяка.
– Чего толковать, Дед, – дал понять, что ценит его расположение, Цыган.
– Все толковище больше нужно было для бакланья молодого, чтобы знали сявки место, к порядку привыкали. – Нецецкий по дружески похлопал Цыгана по спине. – Завтра, кстати, начинаем дело делать. Ты с утра зайди в кабинет к Кубышке и передай ему эту папку с бумаженциями. – Дед, зевнув, уменьшил огонь в керосиновой лампе. – А щас – по нарам…
Николка собирал грибы, выискивая их в давно примеченных им грибных местах на опушке леса. Он любил это занятие, которое умиротворяло его душу. Единение с природой погружало его в детство, и в памяти всплывали отрывки чего-то хорошего. В лесу на небольшой полянке находился перепелиный выводок, и Николка любил прилечь в кустарнике, наблюдая за птичьей жизнью. Птицы настолько привыкли к его появлению, что иногда подходили к Николке всем выводком, останавливаясь в одном метре от его лежки и, вытягивая шейки, пытаясь рассмотреть необычного соседа. В такие моменты Николка не выдерживал – ему становилось смешно, и он каждый раз начинал смеяться, а перепелки отбегали на более безопасное расстояние.
Вот и сегодня, собрав лукошко колосовиков и подберезовиков, он осторожно занял свою позицию, приготовившись к встрече с пернатыми друзьями. Через несколько минут появился выводок подросших перепелок, в котором их мать можно было узнать только по месту ее расположения – впереди стайки. Птицы живым ручейком приближались к Николке, но вдруг вспорхнули и, перелетев на другой конец полянки, скрылись в лесу. Николка не сразу понял, что произошло, но затем услышал грохот со стороны проселочной дороги. Пробравшись к месту шума, он увидел отъезжающую в направлении овощехранилища грузовую машину, а на месте ее остановки груду развалившейся мебели. Подойдя ближе, он, к своему удивлению и радости, обнаружил, что из поломанного шкафа вывалилось много красивой мужской одежды. Такую Николка видел только в фильмах, которые смотрел в деревенском клубе. Не мешкая ни секунды, он стянул с себя узкие подростковые брюки и залатанную рубаху и стал облачаться.
