Олег Рой - Тайна

Олег Рой

Тайна

Часть 1

Валун

Шапка все время сползала на нос и норовила свалиться, растоптанные сапоги болтались на ногах, идти в них было неудобно, большая корзина оттягивала руки и била по боку. Вася то и дело перекладывал ее из руки в руку. Отец, который утром помогал ему собираться, судя по всему, думал совсем не о том, как лучше снарядить сына, а был полностью погружен в свои собственные невеселые мысли. Ему, наверно, было о чем подумать. Совсем недавно в их деревне создали колхоз. Васятка сразу запомнил это слово, как и другое – уже потруднее – кол-лек-ти-ви-зация. Тогда все только и говорили эти слова. А что такое этот колхоз – он не понимал. Да и многие не понимали: как это – работать на общих полях, иметь общее стадо? Как говорил отец – одни будут работать, другие лодырничать, а получать поровну? Потому он и на работу в колхоз ходил неохотно, да и с матерью они в последнее время часто ругались. Вот он и собрал сына в лес по грибы кое-как.

Поэтому Вася и отстает от Оли. Она, конечно, постарше, собралась сама, все на ней ладно да складно, вон как шагает, как будто не по узкой кривой тропинке, а по ровной дороге. А ему все время лезут под ноги узловатые корни, спутанная трава цепляется за сапоги, а еще то и дело попадаются налитые до краев красноватой торфяной водой ямы, которые приходится обходить. Где уж тут за сестрой поспеть? А она небось считает, что он еще маленький, задается, идет легко и быстро. Что ж, правильно… Вася действительно устал, запыхался, впору было признавать свое поражение и поворачивать домой.

Он тяжело вздохнул и тут же опустил глаза – заметил устремленный на него легкий, как у олененка, внимательный взгляд сестры. Оля возвращаться и не думала – азарт напал.

Отец-то, наверно, с утра уже выпил вина, или чего там он пьет – от него исходил кисловатый приторный запах, смешанный с легким перегаром, слабый, почти незаметный. Но Васятка хорошо знал этот запах и сразу учуял его. Значит, у отца опять начался загул. Что это им несет – неизвестно, но вряд ли что-то хорошее. Когда отец пьет, то и без того трудная жизнь становится еще хуже. О легкой-то жизни им и мечтать не приходится – это Васятка уже успел понять. Вот мать вернется – вообще светопреставление начнется: увидит, что отец пьет, будет ругаться, скандалить, бить посуду…

Он стащил с вспотевшей головы шапку. Голову с коротко остриженными волосами тут же обдул тонкий осенний ветерок. Мать всегда так его стригла, «под ноль», говорила она. Так вши не заведутся и голову проще мыть. Мать у них упрямая, уж если что придумает, то ни за что не отступится. Да и некогда ей особо вникать во все – дома она бывает редко, наездами.

Наконец они добрались до поляны и сразу пошли медленнее, внимательно глядя вокруг. Оля почти тут же наклонилась и выпрямилась, держа в руках крепкий черно-серый подберезовик. Везет ей. Вася только вздохнул, он уже смирился с тем, что у Ольки все получается лучше, чем у него. И не только потому, что она старше. У нее все получается лучше, чем у многих. И шить она умеет, и готовить, любая домашняя работа у нее получается. Да так ловко и легко, как будто она играет, а не работает. И животные ее любят. Корова как увидит ее, так мычит и тянется к ней, не говоря уж про кошек и собак.

А в прошлом году они с ней ходили к тетке в соседнюю деревню. Подошли к околице и увидели огромного черного быка. Он вырвался из стойла и теперь свирепо рыл копытами землю, на губах у него вскипала пена, в носу блестело железное кольцо. Он смотрел вокруг, утробно всхрапывал и яростно бросался на людей, пытавшихся поймать его и загнать обратно. Оля с Васей, ничего не подозревая, вышли из неглубокого овражка к крайним домам и оказались прямо перед быком, склонившим лобастую голову к земле. Казалось, он вынюхивает что-то, кося налитым кровью глазом. Увидев возникших прямо перед ним детей, он громко фыркнул и поднял голову. Вася до сих пор помнил, как под его блестящей шкурой мощно перекатились комки мускулов. Он стоял прямо перед быком и от страха не мог двинуться с места. Люди, метавшиеся поодаль, что-то закричали, но он ничего не слышал. Видел только широкий лоб с завитками жесткой короткой шерсти да желтоватые рога с черными острыми концами. Бык тяжело переступил с ноги на ногу и весь как-то подобрался. Он готовился к неукротимому броску. Кто-то вскрикнул, но Вася ничего не слышал – они с быком словно стали одним целым: видели только друг друга и ничего не замечали вокруг.

Неожиданно Оля шагнула вперед и встала прямо перед разъяренным животным. Она негромко заговорила успокаивающим голосом, а потом потихоньку начала подходить к быку.

– С ума сошла, дурочка! – заполошно вскрикнула какая-то женщина. – Бегите!

На нее прикрикнули, толпа замерла и напряженно затихла.

Оля, продолжая что-то приговаривать, подошла к быку вплотную, дотронулась до его лба и погладила завитки шерсти. Бык фыркал, шумно дышал, но стоял на месте. Он как-то притих, злая сила, клокотавшая в нем, прошла на спад. Оля медленно и осторожно ухватила его за шею и повела к коровнику. Она потрепала его по шее, и он послушно вошел в стойло. Девочка попятилась назад и тут же заложила выход толстой надежной жердью. Сказала что-то быку и потихоньку вышла.

На улице к ним бросились люди.

– Целы? – тормошили они детей. – Вот недосмотрели-то за скотиной, хорошо, что обошлось…

– Обошлось… – сказал высокий мужчина. – А как обошлось-то?..

Все опять затихли и с удивлением посмотрели на Олю.

– Да как же ты, девонька, быка-то утихомирила? – спросила краснощекая молодая женщина. – Ай слово какое знаешь? Скажи нам…

– Скажи, скажи… – загомонили вокруг, – как это ты такого зверя не побоялась?.. Такая маленькая. Чудно…

– Никакого слова я не знаю… – потупилась Оля, – просто за братика испугалась. Он бы его забодал. Сама не понимаю, как он меня послушался…

– Не-ет, знаешь, знаешь ты слово… – убежденно протянула все та же краснощекая женщина, – не хочешь говорить, таишься… Правду про вас говорят, что ваша бабка колдунья. Вот тебе и передалось…

– Бабушка Марфа никакая не колдунья, ничего и не передалось! – обиженно крикнула Оля. – Просто животные… Они все понимают. С ними по-хорошему – и они по-хорошему.

– Не хочешь признаваться, – протянул кто-то из толпы, – смотри, девка! С такими вещами не балуют.

Люди стали расходиться, обсуждая случившееся. Все сошлись во мнении, что дело нечистое, без ведовства не обошлось. Хорошо хоть, что ведовство это не во зло.

А Вася с тех пор стал замечать за Олькой много чего непонятного.

Вот и сейчас… Сколько они уже ходят, он и десятка грибов не нашел, а Ольга только успевает наклоняться. Он недовольно покосился на свою корзинку. Сестра заметила его взгляд, спрятала улыбку и отвернулась.

Совсем мало грибов. Куда меньше, чем у нее. Все оттого, что она глазастая. Это он давно знал: Ольга все примечает, ничего от нее не скроешь: ни припрятанную под подушкой рогатку, ни пряник, ни пятак. Как сквозь тебя глядит, знает про то, про что знать ей ну никак невозможно…

– Ты все по сторонам смотришь, оттого и грибы не видишь, – будто услышав его мысли, не выдержала, наконец, сестра и потрепала брата по макушке.

«Ну, все, теперь задаваться будет», – недовольно подумал Вася.

– Грибы такие хитрые пошли, так и прячутся от меня, – проворчал мальчик.

– Это потому, что ты только хорошие ищешь. Ну-ка посмотри, что у тебя в корзинке: подосиновики, белые… Все сплошь благородные грибы. На другие ты даже не смотришь, а ведь они тоже хорошие. Если приготовить правильно – пальчики оближешь. Смотри, какие у меня… И сыроежки, и маслята, и лисички…

– Ну, и кто это есть будет? – презрительно скривился он.

– А мы их все вместе поджарим с картошкой да на сале с луком – ты в сковороде и не заметишь, какие где… Так вкусно получится, будешь есть и нахваливать, – засмеялась Оля.

Вася промолчал: он был не согласен с сестрой – но что тут попусту спорить? Ее не переубедишь. А потом окажется, что она и вправду была права. Но представить сейчас это невозможно. Сколько мальчик себя помнил, никогда такого не было, чтобы эти грибы в корзинку класть, всегда такие за сор считали.

На миг взгляд Оли затуманился, она слегка нахмурилась.

– А денег у нас сейчас нет, сам знаешь. Отец опять на колхозную работу не ходил. Хорошо, если ему отгул оформят. Все мать ждет, переживает. А есть-то нам что-то надо. Если сами себе пропитание не добудем, то зубы на полку положим. Иди, посмотри вон там, под елками…

Вася, послушно кивнув, принялся еще усерднее шарить под деревьями. Но как назло грибы и впрямь будто попрятались. Яркие краски и разноцветье сентябрьского леса, словно решившего покрасоваться перед холодным временем года, завораживали и отвлекали. Да и усталость сказывалась – поди с самого утра бродят, есть охота, во рту больше шести часов маковой росинки не было. Правда, под елками и впрямь стали попадаться грибы, и он сразу забыл про все свои горести…