Григорий Свирский - Бегство (Ветка Палестины - 3)
- Во всех странах израильские консулаты брешут, как собаки. Ножки подставляют, -зашумели со всех сторон. - Приказали же им сволочи-верховоды, все эти пересы-шамиры ,"... всеми возможными средствами".
- Шекет! Шекет, говорю! - Эли едва унял зал. Только слышалось, время от времени, всхлипывание несчастной женщины: - Какие тридцать тысяч!
Дов ждал тишины, положив руку на грудь. Давно так сердце не щемило, а сейчас хоть пилюли глотай. Зря не захватил... Наконец, продолжил с усилием:
- Тринадцать лет кричали наши "цари": "Только в Израиль!", "Только в Израиль!", а ныне выяснилось, что за все эти годы они палец о палец не ударили, чтоб приготовить жилье и рабочие места...
Наши цари похоронили сионизм, как идеологию, как мечту еврейского народа о своей стране, сильной и к беде отзывчивой... Герцль породил сионизм, израильские правители его умертвили. Выбросили на помойку. Днем убийства сионизма считаю 1-е октября 1989 года, когда свободная репатриация евреев домой, в Израиль, была заменена этапированием ...Не все знают, что это за словцо? Тут в зале есть бывшие зеки? Объясните тем, кто в нежном возрасте, что такое "Шаг влево, шаг вправо считается побег! Конвой стреляет без предупреждения".
- Это ложь! Никого в Израиль насильно не везут! - прозвучало с балкона агрессивно. Дов оглядел зал, спросил громко:
- Кто из вас не собирался ехать в Израиль и попал сюда, как кур в ощип, так как остальные страны перекрыли? Подымите руки!
Взметнулся лес рук. Дов повысил голос:
- Господин на балконе! Все эти люди добровольно прибыли в Израиль или по этапу?
В ответ - молчание. У Дова даже шея покраснела.
-Кто вякал, покажись!
Не показался.
Дов вытащил из кармана белых брюк носовой платок, вытер лицо. Никогда еше в Израиле от него не требовалось столько душевных сил, как в этот час:
- Нас принимала рабочая партия Бен Гуриона - Голды. Вас -"Ликуд" Шамира - Шарона, их лютые друзьяки. По отношению и к нам, и к вам - никакой разницы. "Ото давар", на иврите. Потому они тут, рядышком, - Дов опять ткнул большим пальцем за свою взмокшую спину, на длинную неструганную доску, где приткнул бесчувственные муляжи.. - Кой-кто из наших стариков меня, конечно, не одобрит, но я скажу прямо: где твоя честь, Арик?! Почему мародер Лаки, воровавший нашу землю, кричал мне: "Позвоню Шарону, ты будешь мне задницу целовать!" Теперь всё выяснил, каблан Лаки руководитель их предвыборного штаба. Он, оказалось, поддержка в политике.
Мы с тобой, Арик, вместе воевали за Израиль. Я был готов по одному твоему слову пойти на смерть. Почему сейчас мы оказались во враждебных окопах?!.
Зал аплодировал Дову долго и жарко, кричал: "Все святая правда!", "В точку!", "Господи, наконец-то!.."
Но некоторые были явно недовольны. Ждали "обобщающей" прокурорской речи с неизвестными фактами и именами, статистикой, призывами к действию. Чтобы от правительства камня на камне не осталось. Чтоб знали "цари": их политика - цель оправдывает средства! - кончится Нюренбергом... Тогда это напечатают все газеты. ООН заинтересуется. Комитеты по правам человека. А Дов - исторический экскурс и сразу: "обвиняю". Для ООН не убедительно. ООН в палатке не живет.
И когда Эли сказал негромко о том, что слово предоставляется адвокату, бывшие советские евреи восприняли это как пустую формальность. "Суду все ясно!" - крикнула раздраженно молодая женщина, стягивая влажную от пота майку со своего ребенка и обтирая ею лицо.
Худющий паренек, сидевший возле нее, сказал негромко, но так, что услышали все:
- Если общественный прокурор бочком-бочком ускользает от серьезного анализа, то что ждать от адвоката?
Видимо, не один он так думал. Стоило белоголовому Капусте воскликнуть: "Саше слово!", как весь зал словно с цепи сорвался:
-Саше!.. Са-аше! - заголосили со всех сторон. - Пусть о себе скажет!.. Врежет им!.. Адвоката на "ща"!
Эли вопросительно взглянул на Дова.
Пришлось тому рыкнуть своим всезаглушающим басом. С трудом успокоились, и тогда он произнес с укоризной: - Когда из вас, други, советская власть вытравится? Пришли на суд, а защите не даете и рта раскрыть... Пожалуйста, госпожа адвокат!
К трибуне стала пробираться маленькая белолицая дама лет сорока со смоляными волосами, тронутыми сединой и закрученными на затылке валиком. Адвокат, поняли все, смирившись с мыслью, что, хотя и так все ясно, придется выслушать и "другую сторону".
- Куда не придешь, к тебе кидаются несчастные, доведенные до крайности, - начала Руфь, вбежав по ступенькам на сцену. - Давайте почтим журналистку Зою и ее мать Сусанну минутой молчания. Прошу вас встать!
Молчания не выдержали. Какая-то женщина зарыдала, за ней другая.
- Спасибо! - торопливо поблагодарила Руфь. - Что прежде всего вспомнила я, идя к вам? Историю с моей бабкой, светлая ей память! Она была польской коммунисткой еще во времена Пилсудского - нелегалом, как говорили в те времена. Ее спасли от жандармов, переправили в Россию. И вот она добирается до Москвы, где живет ее сестра, а с ней ее муж, польский еврей, простой человек, ремесленник, в прошлом такой же "нелегал". "Что тут творится, Абрам? -спрашивает у него бабка. - Почему наших арестовали как шпионов? Что за люди в Кремле?" Тот мнется какое-то время, а потом отвечает честно, по-родственному: "Пани, это бандиты!"
Люди, я часто вспоминаю того Абрама-нелегала. Потому что не сразу решишься сказать о нашей власти, которую нужно-не нужно показывают по израильскому телеку, как кинозвезд: - Пани, это бандиты!..
- "Пташка"! - Дов вскочил, как уколотый. - Ты что, с катушек сорвалась?! Ты ведь сегодня адвокат, забыла, что ли?
Руфь взглянула на Дова с досадой: не тебе меня перебивать! Продолжала с подавленной яростью:
- Вчера на Маханей Иегуда подсчитала: копались в гнилье, собирали капустные листья, раздавленные помидоры сто три человека. Это на одном лишь рынке. А если на всех подсчитать? Это уж не просто несчастный случай, а явление нашей израильской жизни, где нищего оле унижает любая погань. Сама видела, лавочник вытащил ящик с гнилой селедкой, опрокинул в пыль - "на шарап!" Проорал с ухмылочкой: "Налимы, давай, давай!" Для него русские олим не люди, а голытьба, пьяницы, побирушки, словом, "налимы", которые и тухлятине рады. - Она помолчала, нервно поведя плечами, продолжила настороженно: - Господа русские евреи! Я не юрист, а библиотекарь. Потому, когда Дов упросил меня быть сегодня адвокатом, я обошла самых знаменитых иерусалимских правоведов. И что же я узнала? Ничего хорошего! Правительство привлечь к ответственности нельзя: нет в Израиле такого закона. Не нравится вам власть и ее политика? Охотно верю. Переизбирайте. Государство не отвечает ни за что... Потому-то Дов, нынешний прокурор, выдвинув свои обвинения, не назвал ни одной статьи Уголовного Кодекса Израиля, по которой этих деятелей можно посадить на эту досочку. Нет таких статей! Я в Израиле тридцать лет, никто тут друг друга не слышит. То ли израильское солнце размягчает мозги, то ли таков наш национальный характер. Каждый произносит свой монолог: левые, правые, крайне правые, полусредние, словом, вся футбольная команда. И никто друг другу мяч не пасует, как верно заметил мой сын. Это и есть наш многопартийный Израиль с его "никогда не погашну"... Что это такое? Самое израильское выражение, в нем вся жизнь, как в капле воды. "Погашну"... как это по-русски? Извините, вылетает русский. Ага, никогда не встретимся, никогда не пересечемся, словом, каждый считает, только он знает, как надо. Ей Богу! Я слушаю наших умников и лишь головой мотаю, как ишак. "Эйн давар казе", - думаю, - не имеет никакого значения...
- Значит, что?! - Парень с борцовской шеей поднял над головой свои ручищи. - Правды нигде не найдешь? Так что делать? Знаешь?
- Я израильтянка, - Руфь улыбнулась дружелюбно. - И я, разумеется, твердо знаю, как надо... Да мирно надо, ребята. Это единственное, во что я верю. Пока евреи друг с другом не передрались, это государство будет существовать. Не Тит, римский император, разрушил Храм, - евреи сами разрушили свой Храм; драчка гоношистых царей израильских взорвала его. Иудея воевала с Израилем, и - горе побежденным!
... Знаете, на что я надеюсь? Я надеюсь на мудрость еврейских женщин из России, которых сейчас мажут дегтем все, кому не лень. Во всех странах плодами демократии пользуются, прежде всего, насильники, бандиты. Израиль создан, как убежище, любят у нас говорить. Где оно, наше убежище для Зои, для Сусанны, которая бросилась к нам, чтоб спасти дочь? Для Евсея Трубашника, не нашедшего здесь родины - каждый из вас может назвать десятки, сотни людей, которые...из огня, да в полымя, как говорят в России. Власть о нас с вами думает? Думает лишь о том, как втянуть нас в свои подлые партийные игрища, чтоб не упустить власть...
- Неваляшки у власти, - донеслось плаксивое,- им хоть плюй в глаза...
- Кахане в Кнессет!, - прозвучало с балкона дерзко. - Он им покажет кузькину мать! И арабчикам и красным...
