Александр Солженицын - Двести лет вместе (Часть 1 - В дореволюционной России)
Разумеется, антиеврейские ограничения сохранялись ещё не в одной России и не только в собственно России. В Польше, почитаемой тогда наряду с Финляндией как угнетённая, они ещё резче выражались от польских настроений. А, пишет Жаботинский, "о таком гнёте над евреями, какой существует в Финляндии, даже Россия и Румыния не знают... Первый встречный финн, увидев еврея за городом, имеет право арестовать преступника и представить в участок. Большая часть промыслов евреям недоступна. Браки между евреями обставлены стеснительными и унизительными формальностями... Постройка синагог крайне затруднена... Политических прав евреи лишены абсолютно". А в австрийской Галиции "в политическом смысле поляки откровенно смотрят на евреев как на материал для эксплуатации в целях упрочнения своей власти над краем... были случаи исключения учеников из гимназии "за сионизм"", всячески стесняются еврейские школы, проявляется ненависть к жаргону (идишу), и даже еврейская социалистическая партия "бойкотируется и преследуется польскими социал-демократами"48. Да и в среднеевропейском австрийском государстве ещё калилась ненависть к евреям и сохранялось множество частных и переменчивых ограничений, как например лечение в Карлсбаде: то - евреям вовсе нельзя, то можно только летом, а "зимние евреи" допускались лишь под особым наблюдением49.
Но по системе ограничений в самой России можно весьма понять сводную жалобу тогдашней Еврейской энциклопедии: "Положение евреев представляется крайне неустойчивым, зависящим от толкования или, вернее, от усмотрения любого исполнителя закона, вплоть до самого низшего... Неопределённость... вызывается... крайней трудностью единообразного толкования и применения ограничительных законов... Многочисленные статьи законов дополнены и изменены множеством Высочайших повелений, состоявшихся по докладам отдельных министров... причём не все даже включены в Свод Законов"; "даже наличность специального разрешения подлежащей власти не может дать еврею полную уверенность в незыблемости его прав"; "отказ в исполнении требования низшего представителя власти, анонимный донос конкурента или открытое домогательство более сильного конкурента о выселении еврея - достаточны, чтобы обречь его на скитание"50.
Столыпин же ясно понимал и несуразность такой обстановки, и неотклонимое направление эпохи к уравнению евреев в правах, уже во многом в России достигнутому.
Численность евреев, живших вне черты, неуклонно увеличивалась год от году. После 1903, когда для жительства и экономической деятельности евреев открылись дополнительно 101 поселение, происходили при Столыпине ещё новые добавления к ним многолюдных поселений - так он сам исполнял меру, не принятую в 1906 царём и отброшенную в 1907 Думой. В дореволюционной Еврейской энциклопедии указано, что к 1910-12 годам число этих добавочных поселений было 29151, новая Энциклопедия называет 299 к 1911 году52.
Старая Энциклопедия напоминает нам, что с лета 1905, по инерции революционных событий, "правления и советы [учебных заведений] не считались, в течение трёх лет, с процентными нормами"53. С августа 1909 процентная норма для евреев в высших и средних учебных заведениях была повышена сравнительно с прежде установленной (отныне: в столицах 5%, вне черты 10%, в черте 15%)54 но с тем, чтобы она теперь соблюдалась. Однако поскольку в Петербургском университете студенты-евреи составляли в 1909 - 11%, а в Новороссийском 24%55, это воспринималось как новое ограничение. В прямом смысле новое ограничение последовало в 1911: процентную норму перенесли и на экстернов56 (мужчин, на женщин это не распространилось; по женским гимназиям вне черты к 1911 реально было 13,5%). В заведения же художественные, торговые, технические и ремесленные приём евреев не ограничивался. "Наряду с средними и высшими школами, евреи устремлялись и в низшие", которые прежде игнорировали. Так, если в 1883 "во всех городских и уездных училищах" евреи составляли 2%, то уже в 1898 мальчики - 12%, девочки - 17%57. - Кроме того, "еврейская молодёжь заполнила частные высшие школы", например в Киевском коммерческом институте в 1912 было 1875 студентов-евреев, в Психоневрологическом - "тысячи". С 1914 любое частное учебное заведение получило право преподавать на любом языке58.
Да ведь вся эпоха - неизбежно шла ко всеобщему обязательному обучению.
Основная задача Столыпина была - крестьянская земельная реформа, создание крепкого крестьянского землевладения. Его сподвижник в этой работе министр земледелия А. В. Кривошеин, тоже сторонник отмены черты оседлости, одновременно настаивал ограничить "права анонимных акционерных обществ" в скупке земли, ибо через то образовывались компании "крупного еврейского землевладения"; кроме того, "проникновение в деревню часто спекулятивного еврейского капитала затруднило бы успех землеустроительной реформы" (одновременно, боялся он, и рождая антисемитизм в сельских местностях Великороссии, где его никогда прежде не знали)59. Столыпин и Кривошеин не могли допустить, чтобы крестьяне оставались в безземельном нищенстве. - В 1906 и еврейским сельскохозяйственным колониям было запрещено приобретать казённые земельные участки, резервируемые отныне для крестьян60.
Известный экономист М. Бернацкий приводил такие предвоенные данные: евреев занято в сельском хозяйстве - 2,4%, в свободных профессиях - 4,7%, на частной службе - 11,5%, в торговле 31% (и евреи составляют 35% всего торгового класса России), в промышленности - 36%. Живёт же в сельской местности черты оседлости 18% евреев.61 Сопоставляя эту последнюю цифру с 2,4% - видим, что к этим годам земледельческий труд среди сельских евреев не вырос, тогда как по мнению Бернацкого, "русский интерес заключается в том, чтобы еврейский труд и еврейские средства находили себе наиболее производительное применение повсюду", всякие ограничения евреев это "колоссальн[ая] растрат[а] производительных сил страны". Он указывал, что, например, в 1912 Общество фабрикантов и заводчиков московского промышленного района ходатайствовало перед председателем Совета министров не стеснять евреев в их роли посредствующего звена с русскими центрами фабричного производства62.
Б. А. Каменка, председатель правления и директор-распорядитель Азово-Донского банка, перешёл на кредитование каменноугольной и металлургической отраслей, патронировал 11 крупных компаний в Донецком и Уральском районах63. - В промышленности участие евреев в акционерных компаниях не стеснялось, а "ограничения прав акционерных компаний владеть землёй вызвали бурю протеста всех финансовых промышленных кругов". И это кривошеинское ограничение было отменено64.
В. Шульгин прибег к образу: "Детской представлялась "русская мощь" в сравнении с отточенным напором еврейства. Русская сила напоминала разлив мирной реки: безкрайно дремлет сонная ширь; воды много. Боже мой сколько, но вся-то она стоячая. И эта же река, десятком вёрст ниже, суженная суровыми плотинами, превращена в стремительный поток; холодным кипятком врывается он в кружащиеся турбины"65.
А с экономически либеральной стороны слышим похожее: "Россия, столь бедная... представителями высшего квалифицированного труда... как будто стремится увеличить своё невежество и умственную отсталость от Запада". Недопущение евреев до рычагов производства - "сводится к намеренному неиспользованию... производительной силы"66.
Столыпин хорошо понимал, что это - растрата. Но слишком неравно развивались хозяйственные отрасли страны. И он уподоблял еврейские ограничения - покровительственной таможенной пошлине: они могут быть только временными, пока русские окрепнут в общественной жизни и экономике, вообще же они создают для русских развращающую оранжерейную атмосферу. Наконец (и после скольких десятилетий?) правительство начало приводить в исполнение тот подъём крестьянства, который означал бы истинное, по глубокому смыслу равноправное соотношение и сословий и народностей; тот подъём, который и устранил бы русскую боязнь перед евреем, и обязательно бы покончил с ограничениями евреев вообще.
Столыпин предполагал использовать еврейские капиталы для подъёма русского хозяйства: допустить их многочисленные акционерные общества, предприятия, концессии, эксплуатацию природных хозяйств России. При этом он понимал, что динамичные, мощные частные банки, в силу их небольшого числа и близких связей, часто предпочитали не соперничать, а сговариваться, - но рассчитывал уравновесить это "национализацией кредита": развитием функций Государственного Банка, созданием фонда помощи энергичным крестьянам, не могущим достать кредита иначе.
И ещё был иной государственный расчёт Столыпина: что равноправие евреев оторвёт по сути нереволюционную часть еврейства от революционных партий. (Среди других аргументов был и тот, что при повседневном обходе ограничительных правил на местах берётся много взяток и тем развращается государственный аппарат.)
