Александр Куприн - Том 6. Произведения 1914-1916
Но вот уже кончен обед. Смеркается. Острее и слаще пахнут цветы. Еще одна радость ждет Сергея Ардальоныча, который уже докурил сигару, отложил в сторону вечернюю газету и с неподдельным глубоким чувством пожалел вслух бедную многострадальную Россию, задыхающуюся в цепких лапах взяточников, растратчиков, вымогателей и других обнаглевших жуликов и прохвостов.
— Ну, Софочка, пойдем поглядим наши канталупы, — говорил он свояченице, сидящей снаружи на ступеньке балкона. Они вместе ухаживают за дынями. Это их общая серьезная забота и в то же время невинная, тонкая, слегка волнующая игра. Как и большинство молодых девушек, бессознательно, чуть-чуть влюбленных в мужей своих старших сестер, Софочка наивно льнет к Бакулину сердцем и телом. Огород — гордость Сергея Ардальоныча. Он выгоняет на нем редкие на севере овощи — кукурузу, томаты, артишоки и спаржу. Но его поэзия, его истинная благородная страсть — дыни-канталупы, требующие крайне заботливого ухода. Оба они внимательно склоняются над парниками. В огороде, не затененном деревьями, еще светло, и можно хорошо разглядеть дыни, большие, серо-зеленые, с выпуклыми мощными ребрами, усеянными корявыми наростами. Приятно прикасаться пальцами к их холодной коже. Тонкий ананасный аромат поднимается из парников.
Бакулину трудно нагибаться, и потому он только дает указания:
— Этот побег надо завтра же оборвать. А большую завязь прикрепить рогулькой к земле и присыпать, — пусть дает новые корни. Может, и дозреет. А эти две дыньки, Софочка, можно срезать. Да надо, кстати, велеть накрыть парники рамами. Небо ясно, барометр стоит высоко, воздух свежеет, безветрие, и — видишь, как вызвездило — ночь будет холодная.
Потом они долго сидят в дальнем углу сада за круглым столом под липами. Голова Софочки лежит на плече Бакулина, и ему кажется, что молодое тело девушки источает нежный запах канталупы. Его руки ласково, но не крепко обнимают ее плечо.
— С этой дачей мне жаль расстаться, Софочка, — говорит Бакулин, мечтательно глядя вверх, на звезды. — Ее я построил целиком на мое нищенское жалованье. Во всем себе отказывал. Но когда ты выйдешь замуж, я тебе куплю рядом такой же клочок земли и устрою тебе дачу, как свою. Даже лучше. Я уже присмотрел.
— Не надо мне, милый Сережа, ничего не надо, — тихо отвечает девушка и еще теплее прижимается к его плечу. — Я никогда не выйду замуж… Ни за кого…
— Почему? — спрашивает нежно, дрожащим голосом Бакулин, наклоняя губы к ее волосам.
— Так…
И он сладко чувствует, как под его рукой с испугом и ожиданием дрожит девическое тело.
Наступила ночь. М-mе Бакулина лежит на широкой двуспальной постели, лицом к стене. Сергей Ардальоныч стоит на коврике на коленях, в одном нижнем белье. Он уже закончил положенные, заученные официальные молитвы и теперь мысленно говорит своими словами. Обращается он, однако, не к богу, и не к сыну, и не к его матери, а к снисходительному святителю Николаю, причем многое утаивает и во многом лукавит.
— Я же ведь, если что и беру, то не на роскошь, а для семьи. Пусть живут в холе, без озлобляющей борьбы, добрыми и кроткими. Другие там кутят, пьянствуют, играют, разоряются на женщин, на бриллианты и автомобили… А я… мое немудреное развлечение — одни канталупы, чистое сладостное занятие. Вот, ей-богу, дойду до миллиона и все брошу. Уйду со службы, займусь добрыми делами, буду тайно творить милостыню, церковь построю… не церковь, а так… часовенку… Только бы до миллиона…
И сам перед собой притворяется, будто бы забыл, что если присчитать к деньгам и золотым вещам жены два доходных дома — один на Лиговке, другой на Песках, то давно уже его капитал шагнул за два миллиона. И о том он не хочет вспоминать, что еще недавно он давал обещание дойти только до двухсот тысяч, а потом до полумиллиона. «А может быть, — думает он, — терпеливый угодник не обратил внимания на эти мелочи или забыл по множеству дел своих? И потом: ведь все, что мною приобретено, записано не на мое имя, а имя жены. Я — что же? Я бескорыстен…»
Сладко спит Бакулин. Мерцает теплым дрожащим светом лампадка перед образом. Хмуро глядит в темноту суровый и добрый лик святителя, лик того угодника, который когда-то вступился за вора, укравшего кусок хлеба для своей голодной семьи.
Примечания
1
О, рыцарь без страха и упрека! (франц.)
2
Образ жизни (лат.)
3
Да здравствует Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя!
4
Сударыня (нем.).
5
Девушка (нем.).
6
— Обратите внимание, баронесса, в ее положении эта девушка довольно образованна.
— Представьте, я тоже заметила это странное лицо. Но где я его видела… Во сне?.. В бреду? В раннем детстве?
— Не трудитесь напрягать вашу память, баронесса… Я сейчас приду вам на помощь. Вспомните только Харьков, гостиницу Конякина, антрепренера Соловейчика и одного лирического тенора… В то время вы еще не были баронессой де… (Перев. с франц. автора.)
7
Но скажите, ради бога, как вы очутились здесь, мадемуазель Маргарита? (Перев. с франц. автора.)
8
Обходном (от лат. obliquus).
9
Да, сударь (нем.).
10
Стало быть (нем.).
11
Генералы (от нем. Feldzeugmeister).
12
Все свое ношу с собой (лат.).
13
Вы должны… (нем.).
14
Выше всего… (нем.).
15
так далее… (нем.).
16
О, мое дитя! (нем.).
17
И так далее, и так далее… Но скажите, пожалуйста… (нем.)
18
— Немецким языком я владею немножко хуже, чем французским, но могу всегда поддержать салонную болтовню.
— О, чудесно!.. У вас очаровательный рижский выговор, самый правильный из всех немецких. Итак, мы будем продолжать на моем языке. Это мне гораздо слаще — родной язык. Хорошо?
— Хорошо!
— В конце концов вы уступите как будто бы нехотя, как будто невольно, как будто от увлеченья, минутного каприза и — главное дело — потихоньку от меня. Вы понимаете? За это дураки платят огромные деньги. Впрочем, кажется, мне вас не приходится учить.
— Да, сударыня. Вы говорите очень умные вещи. Но это уж не болтовня, а серьезный разговор… (Перевод с нем. автора.)
19
Ну хорошо! (нем.)
20
Выходку (от франц. escapade).
21
Мой псевдоним (франц.).
22
вечные (лат.).
23
Самое значительное лицо (ит.).
24
От folie — безумие (франц.).
25
Дорогой учитель (фр.).
26
Посмотрите (фр.).
27
Мой друг (фр.).
28
Мой дорогой друг (фр.).
