Артём Веселый - Россия, кровью умытая (сборник)
Святой Крест,
Моздок,
Нальчик…
Живые долго будут хранить в памяти эти кровавые вехи.
По всем городам, селам и станицам бросались на произвол судьбы тысячи и тысячи хворых и раненых.
У дверей лазаретов стояли часовые, которым было приказано никого из помещений не выпускать.
Забегали прощаться.
– Товарищи! Дорогие товарищи, не волнуйся! Мы отступаем дня на три и опять вернемся…
– Врешь, серый!
– Завели нас и продали.
– Кадеты всех порубят.
– Не тронут… Увечного не посмеют тронуть.
– Да, лежал бы ты на моем месте с пулею в груди, не то бы вяче́л.
– Ожидайте, скоро вернемся.
– Кого и чего ждать?.. Палача с веревкой?
– Одежи нет, лошадей нет, обозы рассыпались какой куда, мосты в тылах порваны, в тылу восстанья, кормить вас нечем, самим жрать нечего. В дороге всем вам, калекам, верная гибель.
– Все равно пропадать… Братва, собирайся!
– Бей телеграмму Ленину…
– Братцы, не покидайте! – рыдания. – Вместе воевали, вместе и умирать будем.
– Прощай, станишники… Прощай, друзья…
Стоны,
крики,
последние объятья.
Отец заживо расставался с сыном, брат с братом и товарищ с товарищем.
Двери лазаретов наглухо заколачивались досками, из окон выпрыгивали, кто выпрыгивать мог. На костылях, в бреду, срывая окровавленные повязки, они рвались за бегущей армией: поддерживая друг друга, шли, ехали, ползли, валились и умирали…
Так начиналась одна из глав романа Артема Веселого «Россия, кровью умытая» «Горькое похмелье», посвященная трагическому эпизоду в истории гражданской войны – отступлению 11-й армии через астраханские пески (1919). На журнальной верстке этой главы, сохранившейся в личном архиве писателя, его рукой написано: «Снято цензурой из «Нового мира», кн. 12 за 1931 г.». В шести книжках «Нового мира» в течение трех лет – 1928, 1929 и 1931-го – печатались главы из этого романа. Глава «Горькое похмелье» была переработана и вошла в текст первого издания романа.
Роман «Россия, кровью умытая» – основное, но не дописанное произведение Артема Веселого. Артем Веселый – псевдоним Николая Ивановича Кочкурова (1899–1938).
В «Автобиографии» он писал: «Родился в Самаре в сентябре 1899 г. в семье волжского крюшника. До революции учился, работал на заводе, служил переписчиком, мальчиком на побегушках, был и ломовым извозчиком. В марте 1917 г. вступил в большевистскую партию. Вел партийную и газетную работу как рядовой боец красной гвардии и армии, два года был на фронте».
Писателю было двадцать один год, когда ему впервые пришла мысль о большом романе.
«На заре туманной юности, весной 1920 года, – писал он, – будучи редактором поездной газеты агитационно-инструкторского поезда ВЦИК, я поехал на Кубань. Деникинское воинство было только что разгромлено: еще дымились скелеты сожженных городов, деревень и станиц, под откосами железнодорожных насыпей еще валялись изуродованные вагоны и паровозы, еще горячи от ненависти к врагу были глаза митинговых ораторов и еще не высохли слезы на лицах осиротевших жен и матерей. В одно, как говорится, прекрасное утро, на перегоне от Тихорецкой к Екатеринодару, я поднялся чуть свет, выглянул из окна купе и – ахнул. И – сердце во мне закричало петухом! На фоне разгорающейся зари, в тучах багровеющей пыли двигалось войско казачье – донцы и кубанцы – тысяч десять. (Как известно, на Черноморском побережье между Туапсе и Сочи было захвачено в плен больше сорока тысяч казаков; обезоруженные, они были распущены по домам и на конях – на сотни верст – походным порядком двинулись к своим куреням.) Считаные секунды – и поезд пролетел, но – образ грандиозной книги о гражданской войне во весь рост встал в моем сознании. В тот же день в поездной типографии были отпечатаны письма-обращения к участникам гражданской войны, отпечатаны и разосланы во все населенные пункты Кубанской области, Черноморья, Ставропольской губ., Ингушетию, Чечню, Кабарду, Адыгею, Дагестан. Спустя месяц в Москву мне было прислано больше двух пудов солдатских писем. Завязал связи с наиболее интересными корреспондентами. Первые годы я употребил на сбор материала. У меня скопились груды чистейшего словесного золота, горы книг. Материал подавлял меня, его хватило бы и на десяток романов. Я не мог справиться с хлынувшим на меня потоком. Только спустя четыре года я начал писать книгу свою «Россия, кровью умытая».
Работая над книгой, Артем Веселый часто ездил на Кубань; зимой 1926 года в труднейших условиях повторил путь, проделанный отступавшей 11-й армией через астраханские пески; он знакомился с архивными документами в крайистпартах, беседовал со многими участниками мировой и гражданской войн. Листок из личного архива Артема Веселого:
...Россия
Приблизительные вопросы каждому, с кем я беседовал: С какого времени в армии
Какой части
Знаменитые бои
Атаки
Приключения и всякие случаи из жизни
Поход
Отдых
Храбрость и трусость
Грабеж
Честь героя
Редкие раны
Женщины в армии
Солдатская любовь
Жестокость, террор
Судьба
Конь
За что боролись
Верность и измена
Пленные
Герои
Враги
Китайцы, мадьяры, горцы и др. народы.В архиве десятки листов с пометой «Всячина». Это заготовки к роману; среди них встречаются отдельные слова, фразы, реплики, диалоги и развернутые сцены. (Относящееся к «всячине» писатель помечал двумя короткими черточками впереди.)
...= Смех радугой.
= Его почерк был четок, как солдатский шаг.
= – Что вы развылись, как собаки к пожару?
= – Советская в тебе совесть.
= В банду шли, как в отхожий промысел на заработки.
= – Каждый день бой, эдак и в живых не останешься.
= – А там хоть волк траву ешь.
= – Нерв терпенья, не видя ниоткуда поддержки, лопнул.
= – Впереди грязь, сзади чтоб пыль курила.
= Солдаты не шли, требовали подвод: «При царе ходили, теперь будем ездить».
= – Страшно было?
= – Да страшно не страшно, а вздрагивалось.
= – Так ты в боге-то сумлеваешься?
= – Сумлеваюсь.
= – А што?
Более уверенный голос вступает в спор:
– Бога нет.
– А ты знаешь?
– Если бы он был, то он должен понятья иметь (о земле, буржуях и проч.).
Каждой главе «России, кровью умытой» предпосланы авторские эпиграфы:
...В России революция – дрогнула мати сыра-земля, замутился белый свет…
В России революция, вся Россия на ножах.
В России революция – кипит страна в крови, в огне…
Есть в архиве Артема Веселого несколько эпиграфов, заготовленных к еще не написанным главам:
...В России революция – мир шатается на корню.
В России революция – хрустль костей, пылающие города, пепел непокоренных деревень.
В России революция – гром: – ооо ууууу бах бах уу – с Кавказа до белых льдов, с тайги до славного Гуляй-Поля!
В России революция – крепка кишка русская, тянется, да не рвется.
В России революция – мчат по России, распустив огненные гривы, кони народного гнева.
И тут же авторская помета: «Эпиграфы – от руки, красным». Это желание Артема не было осуществлено. Хотя третье издание давало такую возможность: издательство «Советский писатель» в 1935 году выпустило, как бы теперь сказали, подарочное издание – большого формата том в алом переплете, рисованный портрет автора работы В. М. Юстицкого, цветные вклейки и большое количество великолепных – тонких и выразительных – рисунков Д. Б. Дарана. Артем Веселый высоко ценил эти иллюстрации. Даниил Борисович Даран в связи с этим вспоминал такой эпизод. Кто-то из писателей сказал Артему, что художник, мол, сделал совсем неподходящие к теме и стилю книги рисунки – не годится Артема Веселого рисовать тонким перышком, на что Артем возразил: «Что же, по-твоему, меня сапогом надо рисовать?»
Особое значение Артем Веселый придавал тому, что обозначено им как «музыкальный лад романа». Набросок главы «Смертию смерть поправ» сопровожден примечанием: «Вся глава идет на басовых нотах и – стремительна до предела».
