Люди - Георгий Левченко

которая ударила мне в нос, как только я в него вошёл. Очевидно, автомобильные путешественники не притязательны к одноразовой ночлежке, и потому хозяева поддерживают её состояние на минимальном уровне, однако я отнюдь не был уверен, что на море меня не ждёт нечто подобное, и снова пообещал себе не терпеть лишних неудобств, и в случае чего, вернуться без колебаний домой. Уснуть я даже не пытался и из-за храпа моих спутников, заглушавшего все остальные ночные звуки, и из-за вони, и из-за желания провести завтрашний день не так, как сегодняшний, то есть отключиться в машине на как можно долгое время, дабы не ощущать всю ту скуку, уныние, безысходность и бессилие, которыми оказалась наполнена сегодняшняя поездка. К тому же пока другие спали, я чувствовал себя наедине с самим собой, чего днём мне так не хватало, и завтра, когда буду спать в машине, а все остальные бодрствовать, я тоже окажусь как будто в одиночестве. Однако, успокоившись этой мыслью, я неожиданно уснул и проснулся только в серости раннего восхода от того, что Стёпа шумно ковырялся в остатках еды, пытаясь сделать бутерброд из варёной говядины, засохшего батона, обветрившихся нарезанных огурцов и помидоров, такого же состояния сыра и томатного соуса. От завтрака я отказался, выпил кофе, закусив печеньем из пачки, и мы на удивление быстро и организованно покинули это одноразовое место, лишь наспех умывшись и оставив уборщице возможность разгрести остатки нашей трапезы (Лариса прихватила с собой только пластиковые контейнеры, предварительно сполоснув их в раковине).

«Зачем мне это видеть, слышать, запоминать?» – опять подумал я, садясь на переднее пассажирское кресло, и опять не нашёл ответа, остановившись на мысли, что смогу всё прекратить, когда захочу, словно наркоман, питающий иллюзию, будто контролирует ситуацию.

Вновь потянулись однообразные километры, я бездумно смотрел в окно то на обочину, то на автомобили, которые мы обгоняли или которые обгоняли нас, и чувствовал, как бесполезно растрачиваю время. Я понимаю, Стёпе дешевле разориться на бензин для поездки на машине на море через полстраны, чем покупать билеты для всей семьи хотя бы на поезд и тем более на самолёт. Но мне-то к чему такие неудобства? Ведь я сам мог добраться до места назначения, не трясясь двое суток в этой колымаге. Однако в таком случае наша поездка не являлась бы совместной, я бы вновь поднялся над братом, а родители просили именно о ней.

Провалившись в сон, я с лихвой наверстал неполноценное ночное бдение. Сколько я проспал, не знаю, но, открыв глаза, увидел бескрайнее пространство вокруг. Степь дышала на нас через открытые окна сладким запахом морёной зноем травы. Вдалеке, на фоне насыщенно-сизого неба виднелось несколько терриконов, крохотная железная вышка и приземисто-уродливые постройки, органично вписавшиеся в неказистое раздолье. А за всем уже чувствовалось море. Трава охотно колыхалась под слабым ветром, уносившим последнюю влагу этой земли туда, где она была ненужна, к водной глади маленькой лужицы, со всех сторон закованной сушей. Ещё одна демонстрация бестолковости и механистичности природы. Иногда казалось, что мы никуда не едем, пейзаж за окном будто останавливался, настолько огромной и однообразной была степь вокруг, но ты на секунду отводил глаза, и иллюзия исчезала, дорога стремительно уходила назад, автомобили на встречной полосе проносились мимо. Серо-буро-жёлто-зелёное месиво щедрой рукой было размазано по земле как краски на холсте бездарного художника, путающего творческую работу с экзальтацией, талант – с дегенеративной субтильностью. Я стал жалеть, что на небе нет ни тучки, ни облачка, ведь как, наверняка, завораживающе-пугающе было бы попасть здесь и сейчас под настоящую грозу. И чтобы длилась она не минуту, не две, а несколько часов, за которые вода бы наполнила все впадины, трещины, канавы, овраги, скрыв под собой землю, оставив торчать только утлые стебельки сухой травы, дабы пейзаж стал походить на фантастический вид другой планеты в далеком космосе с невероятной экосистемой, не виданной человеком. Невозможная и глупая фантазия, к тому же всё бы испортили мелькающие тут и там совершенно прозаичные постройки, и, даже если бы случился потоп, влага всё равно быстро бы стекла в реку.

Как я обрадовался, увидев на её берегах знакомые белёсые листья камыша! Совсем как у нас. Ростов мы тщательно обогнули по периметру, исходясь от жары и нетерпения в пробке на мосту, убившей всё наслаждение от лицезрения текущей внизу реки, и поехали далее. Вид за окном будто не изменился, и я вновь начал скучать. Обилие мелких сёл буквально в несколько домов, то тут, то там встречавшихся на нашем пути, создавало гнетущее впечатление людской вездесущности и невозможности укрыться в отстранённой созерцательности дикой природы. А ехать нам оставалось пять часов с остановками, поэтому я отвёл глаза от окна и стал развлекать себя телефоном.

Сегодня мы подъехали к гостинице в приятных сумерках, глядя на которые, понимаешь, что у тебя ещё осталось перед сном время не спеша закончить дневные дела. Мои опасения насчёт отсутствия отдельного номера не оправдались. Хозяйка семейной гостиницы, двухэтажного здания, облицованного красным кирпичом, выглядевшего как обычное частное домовладение с длинным крылом, в котором и располагались номера в пяти минутах ходьбы от моря, встретила нас радушно. Эта невысокая крашеная блондинка лет 40 ждала у ворот, пока мы парковались на стоянке, и Стёпу, и его жену, и дочь помнила по имени, широко мне улыбнулась всем своим живым, некрасивым, сильно загорелым лицом, когда нас представляли, и проворно отвела в номера, чистые, новые, опрятные. Ей-богу, всегда бы сюда ездил, и к чёрту заграницу. Единственный серьёзный минус – из крана шла ржавая вонючая вода, пользоваться которой поначалу было неприятно, но потом я привык.

LIV

Первые два дня на море прошли стандартно и бестолково, мы плавали и загорали, ели и спали, и каждый раз перед сном я испытывал ноющее чувство недоделанности, незавершённости и пустоты прошедшего времени, и не по причине безделья, а из-за несбывшихся ожиданий. Но ведь это было всего два дня, можно позволить себе не измышлять насильственно какого-либо смысла в столь краткий промежуток времени. Более того, я уж начал надеяться, что «серьёзного разговора» между мной и братом не последует, что всё ограничится совместным времяпрепровождением, в результате которого открытая вражда, возникшая, когда я повернулся к Стёпе спиной и спокойно ушёл, оставив его избитого на морозе, исчезнет сама собой, точнее, потеряет актуальность, заместившись иным содержанием. И лучше бы так и случилось, тогда бы мы естественным образом вышли из привычного круга представлений. Но я ошибся, Стёпа прочно в нём засел и выбраться из него был не в состоянии