Антон Чехов - Том 27. Письма 1900-1901
25 августа 1900 г.
Печатается по тексту: Письма, т. VI, стр. 92, где опубликовано впервые, по автографу. Нынешнее местонахождение автографа неизвестно.
Год устанавливается по письму В. Ф. Комиссаржевской без даты, с пометой Чехова: «1900.VIII», на которое он отвечает; Комиссаржевская ответила телеграммой от 3 сентября 1900 г. в письмом без даты («Вера Федоровна Комиссаржевская. Письма актрисы. Воспоминания о ней. Материалы». М. — Л., 1964, стр. 89–90).
Вы сердитесь, Вера Федоровна? Но что делать! — В начале августа Комиссаржевская приезжала на несколько дней в Ялту, где два раза встречалась с Чеховым. О своем впечатлении от первой встречи с Чеховым Комиссаржевская писала по отъезде из Ялты в письме от 9-12 августа: «Все-таки я рада, что видела Вас, Антон Павлович, что побыла в Гурзуфе, и хочу хоть в письме сказать Вам еще раз до свидания. „Все-таки“ я говорю еще потому, что мне жаль и непонятно, почему мы с Вами так мало говорили. Я не таким ждала Вас встретить. Мне казалось, что когда я Вас увижу, то закидаю вопросами, и сама скажу Вам хоть что-нибудь. Это не вышло. Вы были все время какой-то „спеленатый.“ А может быть, причина лежала во мне. Знаете, это ужасно странно, но мне все время было жаль Вас. Я совсем не умею ни разобраться в этом ясно, и тем более объяснить, но жаль, жаль до грусти. А еще что-то неуловимое было все время в Вас, чему я не верю, и казалось, вот-вот какое-то движение надо сделать и это неуловимое уйдет. А в результате очень много у меня к Вам хорошего чувства, и Вы за него дайте мне одно — будьте со мной всегда при всевозможных условиях искренни до конца. Понимаете, не откровенности я хочу, а искренности. Это не так легко, как кажется, — оттого я и прошу у Вас этого».
…я вырвал два снимка… — Во время первой встречи Чехова и Комиссаржевской в Ялте 3 августа Чехов подарил ей две свои фотографии. На одной из них сделал дарственную надпись: «Вере Федоровне Комиссаржевской на память об Ялте, 3 августа 1900 г., преданный ей Антон Чехов» (ГЦТМ, воспроизведена в ЛН, т. 68, стр. 274); на другой: «Вере Федоровне Комиссаржевской 3-го августа, в бурный день, когда шумело море, от тихого Антона Чехова» (ГЦТМ, воспроизведена в ПССП, т. 18, стр. 33). Во время второй встречи (между 7 и 9 августа) Комиссаржевская сфотографировалась, и в письме от 9-12 августа просила Чехова: «Пришлите карточки мои». В ответном письме (без даты) Комиссаржевская опять обращалась с просьбой: «Карточки мне нравятся. Вышлите мне по полдюжины каждой позы и напишите, что я должна. Нельзя ли ретушировать, чтобы я не казалась горбатой, где я в профиль».
Статья Боборыкина… — Отклик на следующую просьбу Комиссаржевской: «Напишите мне, в каких книжках „Русской мысли“ статья Боборыкина, о которой Вы мне говорили». Речь идет об очерках П. Д. Боборыкина «Вечный город. Итоги пережитого», которые печатались в «Русской мысли». Очерки посвящены описанию Рима как обширнейшего хранилища памятников античности и эпохи Возрождения, которое перемежается с бытовыми зарисовками современной автору Италии. В шестой книжке «Русской мысли» за 1900 г. помещена пятая глава очерков Боборыкина — «Ватикан в конце века», где и описывалась аудиенция у папы. Отдельным изданием книга Боборыкина «Вечный город. Итоги пережитого» вышла в Москве в 1903 г.
…здесь я не живу, а засыпаю… — А. А. Плещеев, описывая день, проведенный с Чеховым, приводит характерное высказывание писателя о Ялте: «Хорошо, красиво <…> даже в декабре встречаются такие чудные дни, как сегодня, хотя, конечно, бывает скучновато… однообразно. Разумеется, если приехать сюда, да ничего не делать… день, другой — и повесишься» (А. А. Плещеев. «Чеховский день». Отрывки из воспоминаний. — ИРЛИ, Р III, оп. 2, № 1565).
А пьесу все-таки пишу ~ пришлю Вам. — Комиссаржевская надеялась получить «Три сестры» для своего бенефиса. В ответной телеграмме она писала: «Благодарю за письмо, карточки. Пишу. Телеграфируйте, когда кончите. Нужно знать раньше для бенефиса».
В сентябре поеду в Москву… — Чехов выехал в Москву 21 октября.
Не сердитесь на меня! — В ответном письме Комиссаржевская писала: «Я на Вас не сержусь — это не то слово. Когда я думаю о Вашей жизни, как она течет сейчас, — у меня сердце сжимается. Хотелось послать Вам хотя грубый эскиз той картины, что может интересовать Вас, но, увы, во-первых, нет таланта, а во-вторых, круг моих занятий, впечатлений, встреч и так далее так заметно сужается, что страшно — не задушил бы он меня самое, это не так трудно, как кажется».
3128. М. П. ЧЕХОВОЙ
28 августа 1900 г.
Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Записки ГБЛ, вып. 16, стр. 185.
Год устанавливается по письму М. П. Чеховой от 22 августа 1900 г., на которое Чехов отвечает; М. П. Чехова ответила 1 сентября (Письма М. Чеховой, стр. 157–159).
…ты пишешь, чтобы я выслал денег… — В письме от 22 августа М. П. Чехова писала: «В четверг переезжаю <на новую квартиру>, нужно заключать контракт и платить за квартиру. Пришли, пожалуйста, мне денег, а то у меня мало. Комнату одну постараюсь сдать, если ты не приедешь до весны. Квартира № 7». Получив ответ и деньги, М. П. Чехова сообщала 1 сентября: «Сегодня, дорогой Антоша, я получила от тебя заказное письмо и страшно обрадовалась. Не деньгам, конечно, а твоему, хотя и очень тощему, но все-таки письму. За деньги очень благодарна, теперь я могу заплатить месяца за три вперед и быть покойной. Жилички у меня еще нет. Воронина пока не приехала».
У меня каждый день Ладыженский… — В ответном письме М. П. Чехова недоумевала: «Ты пишешь, что дней 10 назад приехал Ладыженский. Ведь он еще при мне приехал, за неделю до моего отъезда. Я думала, что он уже уехал».
Пьесу писать, конечно, нельзя. — «Три сестры».
3129. О. Л. КНИППЕР
30 августа 1900 г.
Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма к Книппер, стр. 61–62.
Год устанавливается по почтовым штемпелям на конверте: Ялта. 31 VIII.1900; Москва. 2 IX.1900.
Ответ на письмо О. Л. Книппер от 24 августа 1900 г.; Книппер ответила 4 сентября (Переписка с Книппер, т. 1, стр. 172–173 и 179–180).
…пишу пьесу ~ кончу ее теперь. — Об этом периоде работы Чехова над пьесой «Три сестры» К. С. Станиславский вспоминал: «…мы все время подзуживали его на то, чтобы он писал пьесу. Из его писем мы знали, что он пишет из военного быта, знали, что какой-то полк откуда-то куда-то уходит. Но догадаться по коротким, отрывочным фразам, в чем заключается сюжет пьесы, мы не могли. В письмах, как и в своих писаниях, он был скуп на слова. Эти отрывочные фразы, эти клочки его творческих мыслей мы оценили только впоследствии, когда уже узнали самую пьесу.
Ему или не писалось, или, напротив, пьеса была давно уже написана, и он не решался расстаться с ней и заставлял ее вылеживаться в своем столе, но он всячески оттягивал присылку этой пьесы. В виде отговорки он уверял нас, что на свете столько прекрасных пьес, что: — Надо же ставить Гауптмана, надо, чтобы Гауптман написал еще, а что он же не драматург, и т. д.
Все эти отговорки приводили нас в отчаяние, и мы писали умоляющие письма, чтобы он поскорее прислал пьесу, спасал театр и т. п. Мы сами не понимали тогда, что мы насилуем творчество большого художника» («А. П. Чехов в Художественном театре» — Станиславский, т. 5, стр. 348). Как и обещал Чехов, пьеса «Три сестры» была закончена вчерне в Ялте, до отъезда в Москву 21 октября 1900 г.
Ах, как мне мешают, если бы ты только знала!! — Письма Чехова из Ялты этих лет наполнены жалобами на гостей, которые мешают работать (ср. письма № 3122, 3123, 3124, 3136). О том же говорят многие воспоминания о Чехове. Так, И. Н. Альтшуллер вспоминал: «…Чехова считали долгом посетить съезжавшиеся <в Ялту> писатели и вообще люди, имевшие отношение к литературе и журналистике. И так как они отдыхали и делать им было нечего, то приходили часто и сидели подолгу. Среди них были люди Чехову приятные и близкие, с которыми ему было хорошо и которых он сам звал, а были и чуждые и несимпатичные, от которых отделаться он все-таки не мог <…> Кто к нему только не ходил, и по каким только делам! Фельдшер, долгое время присылавший ему для прочтения плоды своей безграмотной музы, приезжает специально в Ялту, чтобы посоветоваться, так как Чехов „тоже нашего медицинского персонала“. Знакомая владелица вновь открывающегося курорта является с просьбой написать для газет объявление такое, „чтобы действительно было замечательно“. И когда смущенный Антон Павлович клянется, что он никогда этим не занимался, она смеется и говорит: „Тоже, ей-богу, Вы скажете, самый замечательный писатель и вдруг не можете! Кто же этому поверит?“ Приходил учитель гурзуфской школы, молчаливый человек, просиживавший часами, покусывая свою бородку. Приходили посоветоваться, как устроиться получше, как устроить своих больных, приходили по выдуманным предлогам, так как в программу пребывания на южном берегу, кроме посещений Учан-Су, Ай-Петри, массандровских подвалов и прочих достопримечательностей, входил и визит к популярному писателю. И мешали ему работать, мешали думать, мешали быть одному. А отказать, защитить себя он не был в состоянии, не умел, и если не всегда был с такими посетителями слишком приветлив, то всегда внешне любезен и корректен» (И. Н. Альтшуллер. О Чехове. — Чехов в воспоминаниях, стр. 592–594). Несомненным, однако, является то, что, тяготясь подобными посещениями, Чехов не только не ограждал себя от них, что объяснялось отчасти его исключительной деликатностью, но то и дело настойчиво звал к себе в гости, нередко едва даже познакомившись с человеком. По-видимому, это объясняется его художественною потребностью наблюдать, изучать людей, обогащать себя впечатлениями. Эту особенность Чехова подчеркивал в своих воспоминаниях А. И. Куприн: «Бывали у него люди всех слоев, всех лагерей и оттенков. Несмотря на утомительность такого постоянного человеческого круговорота, тут было нечто и привлекательное для Чехова: он из первых рук, из первоисточников знакомился со всем, что делалось в данную минуту в России» (А. И. Куприн. «Памяти Чехова». — Там же, стр. 549).