Наши нравы - Константин Михайлович Станюкович
Он в самом деле чувствовал себя обиженным и даже несчастным.
Совершенно случайно Евдокия слышала почти весь разговор, происходивший между мужем и Сивковым.
Вернувшись домой с прогулки, она собиралась пройти в кабинет сказать мужу, что сегодня не будет обедать дома, а поедет обедать к отцу, но, подойдя к дверям, неплотно затворенным, она поражена была долетевшим до нее именем Трамбецкого.
Евдокия хотела было отойти, но восклицание мужа о брате приковало ее к дверям.
— Подлец! — вырвалось у нее, когда она отошла от дверей, после того как услышала об отказе мужа заплатить деньги. Муж сделался ей отвратителен. Такого бессердечия она не ожидала.
Евдокия тотчас же решила заплатить эти деньги. Ей было жаль старика Кривского. Надо устроить, чтобы старик ничего не узнал.
— Это известие убьет его! — проговорила она.
Она прошла к себе в кабинет и написала записку, в которой просила господина Сивкова не ехать к Кривскому, а переговорить с нею. Она заплатит деньги.
Набросав торопливо несколько строк, она вернулась в залу, чтобы передать ее Сивкову, как только он выйдет из кабинета, но Сивкова уже не было. Он ушел.
Евдокия была встревожена. Что делать? Вероятно, этот господин поехал к старику? Она немедленно же собралась к Кривским, надеясь предупредить Сивкова, если он поехал туда… Она торопила извозчика, но, как нарочно, извозчик ехал тихо.
— Есть кто-нибудь у Сергея Александровича? — быстро спросила Евдокия, входя в швейцарскую.
— Только что один господин прошел к его высокопревосходительству.
— Кто такой?.. Вы не знаете?
— Господин Сивков!
— Опоздала! — тихо промолвила Евдокия печально и поднялась по лестнице.
Навстречу спускался, позвякивая саблей, Шурка, красивый, блестящий и сияющий. От него веяло свежестью и тонким ароматом духов.
Евдокия готова была убежать при виде того самого Шурки, о котором только что слышала.
«Не может же быть, чтобы после того… и такой веселый… довольный?» — подумала она.
Она даже усомнилась, и радость за старика мелькнула в ее сердце.
А Шурка, как ни в чем не бывало, приветствовал ее, ловко кланяясь и целуя ее руку.
Евдокия вся вспыхнула и поспешила отдернуть руку.
— Что с вами, Евдокия Саввишна? Вы сегодня какая-то странная…
Он взглянул на нее светлым, чуть-чуть наглым взглядом.
Евдокия посмотрела на эти выпуклые, безвыразительные глаза и вдруг поняла, что это могло случиться…
— Нет… ничего… Ничего!.. — проронила она совсем тихо и бросилась почти бегом по лестнице.
После она вспомнила, что будто и Шурка сконфузился.
Евдокия подошла в волнении к кабинету, но войти не решилась.
«Бедный, бедный старик!» — вздохнула она и прошла наверх к барышням, попросив камердинера Сергея Александровича тотчас же дать знать ей, когда Сергей Александрович останется один.
— Что с вами?.. На вас лица нет!.. Что случилось? — допрашивали молодую женщину наверху.
Она объяснила свое волнение болезнью и, слушая болтовню двух сестер, тревожно думала о том, что происходит в настоящую минуту в кабинете.
— А Анна Петровна дома? — спросила машинально Евдокия.
— Maman нет дома… Она уехала с визитами…
— А что же вы?..
— Скучно… мы вечером сегодня в театре. Шурка взял ложу во французский театр… Он привезет Денисова.
При имени Шурки Евдокия опять вспыхнула, и перед ней почему-то пронеслось воспоминание из детства, как в кабаке поймали мужика-вора и били его, а он покорно как-то взглядывал…
Невольно Евдокия сравнила…
«Что-то там внизу со стариком?..» — опять подумала Евдокия.
А там происходила следующая сцена.
XVII
ТЯЖКИЙ УДАР
Его превосходительство только что закончил одну главу своего обширного административного исследования, когда в кабинет осторожно вошел камердинер и доложил о Сивкове.
С тех пор как Сергей Александрович находился в отставке, он бывал очень доволен, когда к нему, по старой памяти, являлись бывшие его подчиненные или какие-нибудь просители, давая, таким образом, старику возможность разыграть по всем правилам сцену приема.
Услыхав от камердинера, что «коллежский асессор, Сивков, просит позволения видеть его превосходительство», Сергей Александрович приказал «просить господина Сивкова» и по старой привычке придвинул к себе бумаги, взял в руки длинный карандаш, как-то приосанился и опустил глаза.
Когда отворились двери кабинета и на пороге появился Сивков, отвешивая почтительные поклоны, его превосходительство медленно поднял глаза, оглядел, прищуриваясь, посетителя и сделал кислую гримасу, заметив, что господин Сивков не во фраке и не в белом галстухе, а в сюртуке.
«Что этому господину нужно?» — подумал его превосходительство, затрудняясь сразу определить профессию явившегося субъекта.
А субъект этот почувствовал большое смущение при виде строгого, величественного старика, удостоившего его едва заметным наклонением головы. И этот старик и вся обстановка роскошного большого кабинета до того смутили господина Сивкова, что он не трогался от дверей, пока, наконец, его превосходительство не удостоил сделать обычного жеста, каким, бывало, подзывал маленьких чиновников, и не ободрил подобием улыбки сконфузившегося посетителя.
— Чем могу служить вам, милостивый государь? — произнес его превосходительство холодно-вежливым тоном, останавливая взглядом господина Сивкова в почтительном расстоянии от стола.
Сергей Александрович решил, что перед ним какой-нибудь проситель.
— Я осмелился утрудить милостивое внимание вашего превосходительства по частному делу… По весьма конфиденциальному делу! — в смущении пролепетал Сивков.
Сергей Александрович удивленно приподнял брови.
— По конфиденциальному? Где вы изволите служить? — спросил он.
— Я служил, ваше превосходительство, при сыскном отделении петербургской полиции, а в настоящее время нахожусь в отставке и занимаюсь ходатайством по делам.
Кривский еще более изумился после этой рекомендации и снова оглядел маленькую толстую фигурку, почтительно склонившуюся перед его превосходительством.
— В чем же ваше конфиденциальное дело, господин Сивков? — как-то брезгливо заметил Кривский.
Но господин Сивков еще более смутился или притворился смущенным и, казалось, не решался приступить к объяснению.
— Я готов выслушать вас, господин Сивков!
— Прошу великодушно простить меня, ваше превосходительство, что осмелился явиться… Но в качестве поверенного, действуя по уполномочию отставного полковника, Ивана Алексеевича Гуляева, я не мог отказаться…
При имени отставного полковника его превосходительство нахмурился.
«Верно, опять Шурка наделал долгов!» — подумал он и проговорил:
— В чем же дело? Потрудитесь объяснить. Если не ошибаюсь, вам поручено обратиться ко мне по поводу какого-либо долгового обязательства. Велика ли сумма?
— Нет-с, ваше превосходительство… К сожалению, я вынужден довести до вашего сведения более щекотливое обстоятельство, касающееся Александра Сергеевича…
Старик вопросительно взглянул на Сивкова. Тот молчал и переминался с ноги на ногу. Сергей Александрович начинал беспокоиться.
— Так говорите же! — резко крикнул Кривский.
— Вы позволите все говорить? — прошептал Сивков.
— Если пришли, так говорите! — упавшим голосом заметил старик и опустил глаза, приготовившись слушать.
С осторожными оговорками ненадлежащими смягчениями начал рассказывать Сивков обстоятельства,
