Южный Ветер - Даша Благова
Саша решила взять три дня перед следующей встречей с редакцией, три дня, чтобы все придумать. В основном она сидела на веранде и не смотрела на Остапку – смотрела в свои блокноты-записи, на свои паучьи руки, совсем бледные и неюжные, сжимавшие карандаш, как охотничий нож. Саша думала-передумывала, чертила кривые таблицы, писала нескончаемые списки, рисовала круги-загогулины, все складывалось и слепливалось, наваливалось на разозленные лица тех, кто все это время был против Саши, эти лица были ошарашены и не могли говорить, все придуманное Сашей выстраивалось в большую победу над городом, комиссией, психушкой, торговым центром, пузатым мэром и, конечно, Джумбером, и эта победа громоздилась на площади, утыканная вокруг телекамерами и микрофонами, региональными и федеральными, трубящими о новом мире без деления на нормальных и ненормальных, который она, Саша, им покажет.
Был день, когда Саша куда-то ехала, по пути забывая, куда именно и зачем, внутри нее все было ершистым, скручивающимся, царапающим. Такси проезжало мимо торгового центра, Саша увидела, как упал ребенок и на ребенка почему-то заорали, и тогда ее кожа растрескалась, и все консервирующееся в ней начало вылезать, девать это было некуда. И тогда Саша взяла телефон, набрала не набираемого уже много дней или недель Джумбера и сказала ему, что он все знал про махинации с имуществом, что покрывал врача по имени Георгий Андреевич, что он, наверное, сам с ним в доле. Я должна была бежать от вас, когда вы впервые сказали нам быть осторожнее с темами. И когда не сказали про грант. Покрывайте и дальше своего преступника, Яков Леонидович. После этого Саша повесила трубку, зыркнула в зеркало заднего вида, там были глаза водителя, выпученные из-под широких бровей. Рабочий вопрос, сказала Саша. В Сашин телефон стали падать эсэмэски, но она посмотрела на экран, увидела имя и не стала их читать.
Если бы Саша их открыла, она бы увидела, что Джумбер написал: «Саша, я не понял про имущество, объяснитесь», «У вас явно произошел эмоциональный взрыв, мне жаль», «Перезвоните мне срочно», «Приходите поговорить». До телефонного звонка напечатавший эти сообщения человек одной рукой гладил дачную собаку, а другой держал яблоко, которое тут же грыз. Яков Леонидович отдыхал, как всегда один, и ему было спокойно, но теперь собака убежала, испугавшись криков, и скрутилась в будке, а яблоко укатилось в траву. Допечатав эсэмэски, Яков Леонидович набрал было Георгия Андреевича, но сбросил: сначала надо все выяснить. Спешка усугубляет любые обстоятельства, даже самые прискорбные.
Когда случилась следующая редколлегия, Саша встала посреди студии и начала вбивать в Таню, Дашу, Астронома, Женю и теперь еще ту девушку в бусах и фенечках, которая притащилась за Астрономом и назвалась Аней, слова-пики, вдавливать в них свои идеи, что в больнице разрослась целая система, клан врачей-мошенников, которые лишают свободы таких же ребят, как вы, сажают на всю жизнь в ПНИ таких, как вы, как Женя, как Даша, как вы все. Рука руку моет. Коррупция процветает. Жизни невиновных прерваны. Над нами нависла угроза. И сейчас, говорила Саша, пока нас не выгнали и пока у нас не отобрали соцсети, например через суд или шантажом, нам нужно сделать хоть что-то. Давайте попробуем отбить Максима, ему как раз избирают меру пресечения, давайте соберем митинг на главной площади. Пока у нас нет прямых доказательств для расследования, мы будем подогревать внимание к Максиму, рассказывать, какой он человек, с чем он столкнулся, что его ждет, я уже написала подробный контент-план, вот, смотрите в блокноте, а потом, за неделю до митинга, напишем призыв, его же дадут на «Южных волнах» и у них в соцсетях, а про сам митинг напишут все местные СМИ, а еще в Москве, я уже списалась, и тогда мы сами станем такими влиятельными, что нам ничего не помешает закончить наши расследования, что Максима выпустят, что…
Я боюсь, сказала Даша.
Ты боишься себя, сказала Саша, но на самом деле ты готова.
Вдруг все станет только хуже, сказала Таня.
Мы хорошо подготовимся, и никто не сможет проигнорировать эту историю, сказала Саша.
Мне стыдно, но я не хочу выходить с открытым лицом, сказала Даша.
Я понимаю Дашу, сказала Таня, хотя я могу.
И я понимаю, сказала Саша, но вы же согласны, что жизнь Максима важнее?
Даша и Таня замолчали, потом сказали, что согласны, что слышали, как живется в ПНИ, и это их самый большой страх, что, наверное, и сами не видят другого выхода. И тогда встала Аня и сказала, что преступно думать о каких-то там своих лицах, когда человек, живой человек, Максим из изостудии, прямо сейчас заканчивает свою жизнь. К ней тут же присоединился Астроном, присоединявшийся к чему угодно интересному, и тогда Таня и Даша испытали стыд и опять сказали: да. «Я еще привлеку к делу своего жениха, он из здоровых, но хороший оператор, сделает нам ролик для распространения, жаль, что нашу свадьбу сам снять не сможет», – сказала Аня. Саша решила, что не станет ее прогонять.
На следующий день, когда Саша шла с объекта, где почти полностью, незаметно для себя самой, закрыла сделку, в ее жизни проявился Леша, он пролез к Саше через телефонный звонок, просто спросив, как у нее дела. Нормально дела, сказала Саша и не попыталась узнать что-либо у Леши, и тогда он сам сказал, что маму похоронили, завтра будет девять дней, а через неделю он вернется, поскорее бы, потому что Леша соскучился, зла не держит, он просто хочет продолжать быть с Сашей, и на все это долгое, раскаивающееся Саша ответила, что готовит вместе с редакцией митинг за Максима, да, прямо на площади, на сцене, да, с открытыми лицами.
Саш, пожалуйста, не надо.
Саш, не надо, прошу.
Подожди, пока я вернусь, Саш.
Почему ты против меня, Леша?
