48 минут, чтобы забыть. Фантом - Виктория Юрьевна Побединская
— Бюрократы проклятые, — возмутилась Клара. Я отодвинул от нее нож, чтобы она не прибила кого ненароком.
— Пригнись! — что-что, а реакция в Ника была с детства отменная. В мою сторону над его головой пролетела пара помидоров. — Артур, нарезай мельче! — крикнула Зи, а потом хлопнула Майкла по руке, когда он попытался отщипнуть пару листов орегано. — Бесполезные мальчишки! — проворчала она.
Через пятнадцать минут, когда еда была приготовлена, мы расселись за столом.
— Помолимся! — провозгласила Клара, сложив на стол руки ладонями вверх.
Я оказался зажат между Майклом и Ником. Протянул руку. Тот неуверенно протянул свою в ответ.
— Боже, спасибо Тебе за эту еду! Благослови руки, которые приготовили ее! И дай нам благоразумие, чтобы мы помнили о потребностях других, — произнесла Клара на удивление на английском.
— Аминь! — ответили мы в несколько нескладных голосов.
Поначалу было странно быть частью семьи, половина членов которой отсидели тюремный срок, занимались сбытом краденого или мелким мошенничеством, и при этом каждое воскресенье посещать церковь. Но Клара всегда говорила, что наша жизнь только дорога, на которой мы должны сделать свой выбор. Потому что потом нас ждет что-то большее. Что, она не уточняла. Только смиренно поднимала глаза к небу.
Любовь. Еда. Семья. Вот три кита, на которых держалась ее вера. Ее же она вложила видимо и в меня.
— А теперь ешьте. На вас троих без слез не взглянешь. Особенно на тебя, — указала она вилкой в сторону Ника.
Тони постучал снизу. Наложив полную тарелку жареных яиц и салата, Клара отправила к нему Майкла, и все наконец принялись жевать.
Уж не знаю, были ли какие-то правила за столом в самой Италии, в нашем доме они отсутствовали вовсе. Здесь можно было смеяться, болтать, есть руками и даже облизывать тарелки, если понравилось. Еда — единственная вещь в этом доме, которой разрешалось всё.
Зи работала в портовой столовой. А я помогал ей три раза в неделю, так что быстро научился не только отличать заветренную говядину и вымоченную от плесени курицу от свежей, но и в случае ошибки приготовить их так, чтоб никто носа не подточил. Она научила.
Пока мы уничтожали завтрак, Нику приходилось с набитым ртом отвечать еще и на поток вопросов.
— Откуда твои родители?
— Мама из Франции, отец — англичанин.
— Чем они занимаются здесь? — не отставала Клара.
— Только отец. Он… ну не работает… пока… — Ник потупил взгляд, ковырнув кусок помидора на тарелке. — Мама умерла недавно.
Лицо Клары тут же стало до предела серьезным. Кодовое слово было произнесено. Поздравляю, только что вы получили абонемент на пожизненный кусок хлеба в этом доме.
Ник еще не знал, что, став частью семьи, ее невозможно покинуть. Он уже буквально стоял на пороге, ему оставалось лишь его переступить. И он неосознанно сделал шаг, улыбнувшись и произнося:
— Все было очень вкусно, Зия.
Он назвал ее «тетей» неосознанно, просто попутав с именем. Но на деле, считай, получил итальянское гражданство — новый паспорт, пусть и негласный. Теперь он тоже стал Кавано. И я ухмыльнулся.
— Зия, мне на работу пора, — поцеловав тетку в щеку, поднялся с места Майкл. Забросил грязную посуду в раковину и вышел также, как и появился. Через окно. Все-таки сбив с него пепельницу.
Ник тоже подскочил, принявшись убирать со стола, а я успел уловить взгляд Клары. «Еще один», — явственно говорил он. Еще один член семьи, еще один рот. Еще один повод волноваться, пусть она никогда этого и не показывала.
Я пожал плечами. «Он как-то сам на меня свалился. Ну нормальный же, чё?»
— Я соберу тебе с собой, — сказала Клара Нику и прервала его попытки отнекиваться о предложенной еды одним лишь взглядом. А потом добавила: — Буду звать тебя Нико.
И вот тут я понял, она его тоже приняла.
Я вызвался проводить его до остановки. А то мало ли что, район у нас не для домашних сынков.
— Спасибо, — пожал Ник мою руку, глядя как из-за угла заворачивает тот самый автобус, на котором он вчера приехал с братом.
— До встречи, fra (перевод с итал.: fratello — брат), — ответил я. Ник, кажется, не понял.
— Вряд ли еще увидимся, так что бывай.
Я рассмеялся. Потряс головой. Рассмеялся снова.
— Я что-то не то сказал? — недоуменно приподнял брови он.
— Ничё, давай, вали уже, — ухмыльнулся я, махнув на прощание.
Автобус затормозил, открывая скрипящие двери. Ник не оборачиваясь поднялся по ступенькам в салон и… уехал.
«Ему многому еще предстоит научиться, — подумал я, доставая из-за пазухи нож и инициалами Н и Л на рукоятке. — И начать стоит с того, что от семьи так просто не скрыться…»
Глава 22. Хаос и порядок
К тому моменту, когда я заканчиваю читать, все собираются в комнате. Все, кроме Ника.
«Где он?», — думаю я, но только собираюсь искать, Джесс, словно догадавшись о чем я подумала, останавливает едва заметным кивком. «Ник в курсе». Успокаивая, усаживая обратно.
— Почему? — хочу спросить я, но тут же даю себе ответ. Джесс знает Ника даже лучше, чем я. Заставь его сделать что-то против воли, он наизнанку вывернется, но поступит по-своему. Видимо, тут сработает также.
Проснувшись ото спячки, в Лондон вдруг врывается весна — теплым ветром, распускающимися цветами, солнцем, которое не стремится прятаться за небосвод. Арт же дышит короткими слабыми вдохами и периодически закрывает глаза, впадая в агонию. Кажется, уже сам не понимает, в сознании ли он. Притихает, будто проверяя, что я все еще держу его за руку.
Мой милый Артур. В нем жизни всегда было на троих. Самый безрассудный, шумный и живой. А сейчас он молчит. И я чувствую, что он уходит куда-то совсем далеко. Туда, откуда друзья не возвращаются.
Я окидываю взглядом нашу разношёрстную компанию. Все мы — одно одиночество, разбитое на множество осколков. Острых, ранящих, плохо друг у другу подходящих, но являющихся все еще
