М. Забелло - Подсечное хозяйство, или Земство строит железную дорогу
По возобновленіи засѣданія, предсѣдатель резюмировалъ рѣчи всѣхъ ораторовъ и предложилъ на баллотировку только одинъ вопросъ: строить ли дорогу отъ А… до Б… губернской управѣ, какимъ она найдетъ наиболѣе удобнымъ способомъ, но безъ посредства огульнаго подрядчика, — или же сдать съ торговъ постройку дороги огуляному подрядчику?
Баллотировка была произведена открыто и дала громадное большинство за постройку дороги самою управой.
Затѣмъ предсѣдатель прочелъ заявленіе многихъ землевладѣльцевъ, не бывшихъ гласными и потому не присутствовавшихъ въ собраніи, но изъявлявшихъ желаніе участвовать въ постройкѣ дороги, если сооруженіе оной будетъ производиться земствомъ безъ посредства огульнаго подрядчика. Заявленіе было подписано крупными землевладѣльцами всѣхъ трехъ губерній, чрезъ которыя проходила дорога, и они всѣ вмѣстѣ брались сооружать земляное полотно болѣе чѣмъ на шести стахъ верстахъ дороги. Почти всѣ гласные большинства собранія также изъявили желаніе участвовать въ постройкѣ землянаго полотна дороги на большемъ или меньшемъ числѣ верстъ, смотря по средствамъ каждаго, жадности къ наживѣ и энергіи къ дѣлу избавленія народа губерніи отъ голода.
Засѣданіе закрыто было въ шесть часовъ. При концѣ долго разговаривали о подробностяхъ и частностяхъ постройки, причемъ предводитель, Кречетовъ и Рымнинъ — оказались большими знатоками въ строительномъ искусствѣ и очень легко разрѣшали массу вопросовъ, касавшихся постройки дороги. Нужно сказать правду, что хотя ни одинъ изъ трехъ знатоковъ не только никогда самъ не занимался строительствомъ, но и никогда не присутствовалъ при постройкѣ дорогъ, — они изъ распросовъ и изъ книгъ съумѣли уловить суть дѣла и ихъ отвѣты были толковы и даже практичны.
Въ концѣ концовъ было рѣшено собраніемъ: 1) Если земляныя работы перваго года будутъ убыточны для неопытныхъ строителей-землевладѣльцевъ, тогда постройку дороги сдать огульному подрядчику. 2) Губернская управа съ завтрашняго же дня должна раздѣлить профиль землянаго полотна дороги между желающими участвовать въ постройкѣ, руководствуясь, чтобы каждому участвующему приходилось работать на дорогѣ по возможности вблизи его имѣнія. 3) Всѣ участвующіе въ постройкѣ должны, не позже какъ чрезъ недѣлю, внести залоги въ управу и немедленно же энергично готовиться къ дѣлу, чтобы непремѣнно перваго мая на участкѣ каждаго строителя служился молебенъ и приступлено было къ работѣ. Кромѣ того, для большей гарантіи успѣха дѣла, всѣ строители порѣшили собираться вечерами у Кречетова и сообща выработать одну для всѣхъ программу найма рабочихъ, устройства администраціи, закупки и заготовки матеріаловъ и т. д.
Затѣмъ всѣ разошлись изъ собранія въ самомъ прекрасномъ настроеніи, которое сообщилось даже и тѣмъ немногимъ гласнымъ, которыхъ взглядъ на голодъ и на постройку дороги прекрасно былъ переданъ ораторомъ, говорившимъ первымъ въ собраніи. Горячность, энергія и толковость, съ которой принялось большинство собранія за новое дѣло, невольно заставляли и этихъ противниковъ постройки дороги земствомъ добродушно улыбаться и снисходительно-ласково говорить: „Давай вамъ Богъ успѣха, господа“!
ГЛАВА III
Послѣ засѣданія экстреннаго с-нскаго губернскаго земскаго собранія
I.Madame и mademoiselle Рымнины и ихъ кавалеры, оставивъ залу дворянскаго собранія, прохаживались по аллеямъ городскаго сада. Впереди шла Катерина Дмитріевна, со Львовымъ и Вороновымъ по бокамъ, а сзади — Софья Михайловна, съ Орѣцкимъ и Кожуховымъ, тоже по бокамъ. Орѣцкій острилъ и потѣшался надъ всѣмъ собраніемъ, надъ Кречетовымъ, элегантнымъ гласнымъ, надъ предсѣдателемъ и даже надъ Рымнинымъ и самимъ губернаторомъ.
— О, да! — говорилъ онъ. — Мнѣ просто смѣшно, когда представитель администраціи, полный генералъ, начальникъ губерніи, фигурируетъ въ роли перваго министра, воображая, что онъ читаетъ тронную рѣчь императора Наполеона предъ законодательнымъ собраніемъ. О, да! Этотъ историческій докладъ объ исторической стѣнѣ будетъ, навѣрно, достояніемъ исторіи о началѣ нашего парламентаризма…
— Браво, monsieur Орѣцкій! Вы не шутя разсержены земствомъ?… Я первый разъ слышу отъ васъ такую длинную и полную злой ироніи рѣчь. Браво, браво! — говорила улыбаясь Софья Михайловна.
— Мнѣ только смѣшно, Софья Михайловна. О, да! Безъ году недѣля, какъ уничтожила верховная власть крѣпостное право, кнутъ и клеймо, и вдругъ у насъ уже успѣлъ образоваться парламентаризмъ! Пахнетъ конституціей въ залѣ благороднаго собранія!
— Право, вы несправедливы и безвинно осуждаете земство. Мы только-что оставили собраніе и развѣ тамъ было при насъ что-либо возмутительное, достойное такой злой критики, какъ ваша? Нѣтъ, вы — злы и несправедливы! Петръ Ивановичъ, неужели и вы раздѣляете мнѣнія monsieur Орѣцкаго? — обратилась Софья Михайловна въ Кожухову. Она прекрасно усвоила себѣ привычку со всѣми и обо всѣмъ говорить совершенно индифферентно, и теперь съ беззаботной улыбкой предлагала вопросы и выслушивала возраженія не какъ женщина, мужъ которой земскій дѣятель, а какъ свѣтская барыня, умѣющая каждому разговору придать изысканную вѣжливость и милую веселость аристократическихъ гостиныхъ.
— Почти, Софья Михайловна, — совершенно спокойно и еще болѣе гортаннымъ голосомъ отвѣчалъ Кожуховъ. — Мнѣ странно, что предсѣдатель, такой умный и разсудительный человѣкъ, не воспользовался, недавно предоставленнымъ ему, правомъ унимать черезчуръ горячихъ ораторовъ. Такихъ мнѣній объ администраціи, какія высказывалъ князь Король-Кречетовъ, нельзя допускать въ собраніи, — это ложь и глупость. Конечно, можно надъ этимъ смѣяться, но и становится грустно, вѣдь такъ говоритъ и это одобряетъ дворянство, опора престола и отечества!.. Такъ говорятъ послѣ мягкой, гуманной, полной довѣрія и искренности, рѣчи начальника губерніи!.. Это грустно.
— Но, господа, вы, кажется, позабыли, что Гавріилъ Васильевичъ говорилъ объ администраціи со словъ Московскихъ Вѣдомостей, Каткова же нельзя причислить къ глупцамъ и шутамъ!
— Чего не печатаютъ газеты, Софья Михайловна!.. Катковъ не исключеніе, — отвѣтилъ Кожуховъ. — Онъ печатаетъ все, что пришлютъ ему предводители, а Кречетовъ читалъ выдержку изъ корреспонденціи нашего предводителя.
— Но скажите, правда ли это? Есть ли правда въ такомъ мнѣніи объ администраціи въ народѣ? — все также индифферентно спросила Софья Михайловна.
— Конечно, нѣтъ. Народъ благоговѣетъ передъ властію, и скажи власть слово — и отъ благороднаго дворянства не останется и слѣда… Но мнѣ, право, нравится ихъ шутовское отношеніе къ постройкѣ,- продолжалъ Кожуховъ болѣе мягкимъ голосомъ и съ слабою улыбкой на лицѣ. — Вы извините, Софья Михайловна, за рѣзкость, но я не причисляю Дмитрія Ивановича къ числу всѣхъ остальныхъ. Онъ уменъ, знающъ и только заблуждается въ своихъ товарищахъ, — онъ судитъ о нихъ по себѣ… Романъ Юрьевичъ, хотите пойдемъ на пари, что дворянская постройка дороги кончится громаднымъ скандаломъ? — закончилъ Кожуховъ, обращаясь къ Орѣцкому.
— Хорошо! Но я самъ за скандалъ, воровство, глупость, разореніе и проч. О, да! Я хочу предложить князю Король-Кречетову развить мысль о способности дворянъ съ крестьянами командовать войскомъ, управлять государствомъ и, безъ науки, найти точку опоры для Архимедова рычага.
— О, съ послѣднимъ князь справится!.. Позволь ему — и онъ скоро перевернетъ весь міръ вверхъ дномъ, даже безъ точки опоры, которой просилъ Архимедъ для своего великаго научнаго рычага.
— Ха-ха-ха! — смѣялась Софья Михайловна, какъ бы вторя шутливому тону словъ Кожухова.
II.А въ то же время Катерина Дмитріевна и ея кавалеры вели разговоръ совершенно о другомъ.
— Я не думаю, Катерина Дмитріевна, чтобы можно было когда-либо уничтожить бѣдность и неравенство на землѣ,- говорилъ Львовъ. — Кстати, я познакомился съ Могутовымъ и онъ удивилъ меня своими дѣльными сужденіями…
— Напримѣръ? — живо спросила Катерина Дмитріевна.
— Я говорилъ съ нимъ о многомъ и, между прочимъ, о голодѣ нашей губерніи. Насъ было трое: я, онъ и еще Переѣхавшій. Вы не знаете, вѣроятно, этого оригинала, Катерина Дмитріевна?
— Нѣтъ, — отвѣтила она, смотря въ землю и внимательно вслушиваясь въ слова Львова.
— Это мой секретарь въ статистическомъ комитетѣ,- поспѣшилъ познакомить Вороновъ. — Не глупый человѣкъ, но больной и до смѣшнаго увлекается всякой высокою чепухой.
— Это тотъ самый, что сидѣлъ рядомъ съ Могутовымъ въ собраніи? — спросила Катерина Дмитріевна, и когда Львовъ подтвердилъ ея предположеніе, она тихо добавила: — Какое у него печальное лицо.
— Ваша правда, Катерина Дмитріевна. У него, дѣйствительно, очень печальный видъ, а говоритъ онъ еще печальнѣе, сильно въ носъ и либо злится, либо плачетъ… Такъ вотъ этотъ Переѣхавшій, — продолжалъ разсказывать Львовъ, — для уничтоженія голода предлагалъ устроить на землѣ всеобщее равенство. Я очень интересовался, будетъ ли Могутовъ поддерживать подобную утопію, и не мало удивился, когда услышалъ отъ него совершенно противоположное.
