Константин Станюкович - Том 10. Рассказы и повести
Можно полагать, что в этой напряженной обстановке Станюкович пережил, как и многие люди его поколения, что-то вроде растерянности. Он вышел из этого положения на первый взгляд неожиданно, но вполне в духе той бурной эпохи: в ноябре 1865 года он уехал в село Чаадаево Владимирской губернии и стал там школьным учителем. Тогдашняя радикально настроенная молодежь, воспитанная на идеях Герцена и Некрасова, Чернышевского и Добролюбова, была убеждена, что главными вопросами всего русского общества являются вопросы народной, крестьянской жизни. Стало быть, думали они, надо прежде всего узнать народ и потрудиться на ниве его просвещения.
Почти через тридцать лет Станюкович в одном из своих писем об этом эпизоде рассказывал так: «Адмиральский сын, только что оставивший службу, сулившую ему блестящую карьеру, несмотря на советы великого князя Константина Николаевича остаться моряком, — хлопочет вслед за отставкой о назначении его сельским учителем в одну из школ министерства государственных имуществ (других школ тогда не было).
Тогдашний министр Зеленый, хорошо знакомый с отцом, пришел в большое изумление, когда я обратился к нему с такой просьбой…
На месте изумление было еще большее, когда сельские власти прознали мой указ об отставке, из которого узнали, что я бывший паж, отставной лейтенант, был три года в кругосветном плавании и послан из Сингапура курьером к генерал-адмиралу. Не меньшую сенсацию произвело мое появление и на окрестных помещиков…».[45]
Учительствовал Станюкович всего одну зиму. В очерке «Из воспоминаний сельского учителя» он рассказывал (насколько это позволяли тогдашние цензурные условия), как жила нищая послереформенная деревня, по-прежнему покорно переносившая произвол помещика и сельских властей. Именно они — помещик и сельские власти при усердной поддержке сельского духовенства — постарались сделать все для того, чтобы молодой учитель в конце концов оставил свои просветительские попытки и уехал в Петербург.
Опыт «хождения в народ» не удался (как, впрочем, не удался он и десятью годами позднее, когда не единицы, как в шестидесятых годах, а сотни самоотверженных молодых людей пробовали просветить и революционизировать русского мужика); очерк «Из воспоминаний сельского учителя» не привлек общественного внимания, публицистическая работа шла тоже без сколько-нибудь заметного успеха.
Но ведь у него была еще и «морская» тема. Станюкович, детство проживший на самом берегу Черного моря, а юность — на берегу Финского залива, к встрече с бесконечностью океанских далей был в известной мере подготовлен; но все-таки жизнь на малом — по сравнению с этой бесконечностью, в сущности, микроскопически малом — сооружении, неделями и месяцами противостоящем своенравию стихий, была полна таких сильных переживаний, что молодой человек, решивший стать писателем, не мог не пытаться запечатлеть их в слове. В плавании и в первые годы после возвращения Станюкович написал и частью напечатал целый ряд очерков и рассказов о море, о моряках и заморских странах. В начале 1867 года он их издал отдельной книгой, которую так и озаглавил: «Из кругосветного плавания. Очерки морского быта».
Русская литература не слишком изобиловала книгами о море и о «морском быте». Повести Марлинского к этому времени были уже забыты, а после него о море и о моряках писали главным образом профессиональные моряки, художественных задач перед собой не ставившие. Только в пятидесятых годах появилась книга И. А. Гончарова «Фрегат „Паллада“», а несколько позднее — «Корабль „Ретвизан“» Д. В. Григоровича. Книга Станюковича, хоть в ней и дает себя знать недостаточная литературная опытность ее автора, по богатству и разнообразию воспроизведенного жизненного материала не уступает книгам Гончарова и Григоровича, а по свежести и непосредственности передачи впечатлений, может быть, даже и превосходит их. Но ни критики, ни читатели ее, в сущности, не заметили; видно, пришлась она, как говорится, не ко времени. И не была ли эта неудача одной из причин того, что Станюкович тогда устранился — и надолго! — от темы, предназначенной ему самой судьбой?
Пришлось заново решать, что делать дальше, чем заняться. И теперь уже не за одного себя. Летом 1867 года Станюкович женился (на Любови Николаевне Арцеуловой), а через год у них родилась первая дочка — Наташа. Прозаическую нужду, то есть такую, какая заставляет каждый день думать о хлебе насущном на завтра, он и сам, когда жил один, переносил далеко не стоически, а теперь нужно было оберечь от нее семью. Выход был, по-видимому, только один — служить. Летом 1869 года он поступает на службу в управление Курско-Харьковско-Азовской железной дороги и, оставив семью в Петербурге, уезжает в Курск.
Так началось еще одно — и опять вынужденное — «плавание» Станюковича, длившееся больше семи лет: около полутора лет он служил на железной дороге, затем три года — в петербургском обществе взаимного поземельного кредита и, наконец, два с половиной года — управляющим пароходством по реке Дону и Азовскому морю. В эти годы Станюкович ведет почти полукочевой образ жизни: живет то в Курске, то в Харькове, то в Таганроге, то снова в Курске; потом в Петербурге и, наконец, в Ростове-на-Дону. Служба в эти годы занимала почти все его время. Но, само собой разумеется, Станюкович не отказался — да и не мог отказаться — от писательства.
5Резкий поворот в собственной жизни Станюкович не мог воспринять как что-то случайное, сугубо личное: он видел, что нечто похожее произошло и с многими его сверстниками — «вскормленниками шестидесятых годов»; да и не только с ними, но и со всеми людьми того времени; больше того, ясно было, что изменилось само время, его характер, его цвет. В чем был смысл этой перемены и каковы ее причины? Это были главные вопросы всего русского общественного сознания тех лет и, естественно, всей русской литературы. Наиболее проницательные люди догадывались, что это был исторически неизбежный поворот. Но куда она, история, клонила, было еще совсем непонятно, и это вносило в сознание всех мыслящих людей беспокойство и тревогу.
Новая деятельность ввела Станюковича в такую сферу жизни, которая раньше была ему мало знакома. Впечатления, наблюдения и переживания уже в первые месяцы этого «плавания» были так сильны, неожиданны и значительны, что они завладели всем его творческим сознанием, оттеснив на второй план многие его замыслы, совсем недавно казавшиеся неотложными. В те годы Станюкович изъездил весь Юг России и почти всю Украину, то есть как раз те районы, где шло тогда наиболее бурное промышленное и железнодорожное строительство. И видел он его, это строительство, не со стороны, не в качестве наблюдателя с записной книжкой (в наше время сказали бы — с блокнотом), а изнутри, как участник. Вот как он рассказывал об этом узнавании в одном из писем жене: «Завтра еду… на ст. Амвросиевка. Посылают меня для расследования, мошенничает ли там начальник дистанции и подрядчики. Поручение не особенно веселое, тем более, что я наверное знаю, что придется обнаружить большую массу грязи и что меня опять будут тщиться подкупить… На линии, т. е. На Амвросиевке, буду дописывать комедию. Писать хочется, руки чешутся».[46]
В последних двух фразах, как говорится, весь Станюкович. Его горячая заинтересованность в жизни всего общества помогала ему быстро распознавать общественное значение всего, что происходит вокруг него — сегодня, сейчас, и заставляла немедленно же браться за перо публициста, чтобы защитить то, что он считал достойным защиты, и выставить на публичное осуждение то, что противоречило его идеалам и мешало их утверждению. Публицистическое воодушевление не оставляло его и тогда, когда он писал художественные произведения — рассказы, повести, романы или комедии. Только что цитированное письмо написано в июне 1870 года, то есть всего через год после поступления Станюковича на службу, но к этому времени он подготовил к печати сатирический очерк «Русские американцы» — как раз о подрядчиках и субподрядчиках, нагло обсчитывавших рабочих и обворовывавших казну, то есть в конце-то концов все тот же народ, заканчивал комедию «На то и щука в море, чтоб карась не дремал» — тоже о хищниках, но масштабом покрупнее — и писал роман, в сюжете которого впечатления и наблюдения этого года играют весьма заметную роль («Без исхода»).
Особенно характерной в этом отношении является комедия «На то и щука в море, чтоб карась не дремал». Это пословичное заглавие само по себе дает возможность предугадывать, к чему сведется драматическое действие пьесы: щуки, как это им и «положено», будут пожирать карасей, то есть хищники будут торжествовать, а жертвы — страдать и гибнуть. Но Станюкович как будто бы не спешит подтвердить это предположение и не сразу показывает «подвиги» щук. Читая первый акт пьесы, можно подумать, что ее конфликт не социальный и уж во всяком случае далек от публицистической злободневности, как естественнее всего предполагать, судя по заглавию, а семейно-бытовой. Здесь вырисовывается, по-видимому, чисто любовная завязка: провинциальная помещица Елизавета Петровна Василькова уговаривает свою внучку — хорошенькую, добрую и жизнерадостную Лидию — принять предложение местного прокурора Карла Карловича фон Шрека, а та наотрез отказывается от этой чести и признается бабушке, что любит другого — Алексея, сына миллионера Николая Антоновича Авакумова. Вскоре выясняется, что Алексей любит Лидию уже давно, и первый акт кончается помолвкой.
