Николай Гоголь - Повести

К 1847 г. относится первый из отзывов о “Шинели” Аполлона Григорьева: “В образе Акакия Акакиевича поэт начертал последнюю грань обмеленья божьего создания до той степени, что вещь, и вещь самая ничтожная, становится для человека источником беспредельной радости и уничтожающего горя…, волос становится дыбом от злобно-холодного юмора, с которым следится это обмеление”. — См. Собрание сочинений Аполлона Григорьева под ред. В. Ф. Саводника, вып. 8-й, М., 1916, стр. 9. — Позже Ап. Григорьев не раз сближал именно с “Шинелью” односторонность “школы сентиментального натурализма”, — так он называл Достоевского и его последователей. — См. указанное изд., стр. 26–27; см. также Полное собрание сочинений Ап. Григорьева, I, Пгр., 1918, стр. 151–152; Ап. Григорьев “Воспоминания”, изд. Academia, 1930, стр. 318; “Н. В. Гоголь. Материалы и исследования”, под ред. В. В. Гиппиуса, 1936, стр. 252–253.

Чернышевский посвятил “Шинели” особый экскурс в статье “Не начало ли перемены?” (1861 г.), посвященной “Рассказам Н. В. Успенского” и трактующей о реалистическом изображении “народа”, “без всяких прикрас”.

“Упоминает ли Гоголь о каких-нибудь недостатках Акакия Акакиевича?” спрашивает Чернышевский: “Нет, Акакий Акакиевич бесусловно прав и хорош; вся беда его приписывается бесчувствию, пошлости, грубости людей, от которых зависит его судьба. Как пошлы, отвратительны сослуживцы Акакия Акакиевича, глумящиеся над его беспомощностью! Как преступно невнимательны его начальники, не вникающие в его бедственное положение, не заботящиеся пособить ему! Акакий Акакиевич страдает и погибает от человеческого жестокосердия. Так подлецом почел бы себя Гоголь, если бы рассказал нам о нем другим тоном”. “Но Акакий Акакиевич имел множество недостатков… Он был круглый невежда и совершенный идиот, ни к чему неспособный. Это видно из рассказа о нем, хотя рассказ написан не с той целью. Зачем же Гоголь прямо не налегает на эту часть правды об Акакие Акакиевиче?.. Мы знаем, отчего. Говорить всю правду об Акакие Акакиевиче бесполезно и бессовестно, если не может эта правда принести пользы ему, заслуживающему сострадания по своей убогости. Можно говорить об нем только то, что нужно для возбуждения симпатии к нему. Будем же молчать о его недостатках… Таково было отношение прежних наших писателей к народу. Он являлся перед нами в виде Акакия Акакиевича, о котором можно только сожалеть, который может получать себе пользу только от нашего сострадания… Читайте повести из народного быта г. Григоровича и г. Тургенева со всеми их подражателями — всё это насквозь пропитано запахом “шинели Акакия Акакиевича”. — См. Соч. Чернышевского, VIII, Пгр., 1918.

КОЛЯСКА

“Коляска” впервые была напечатана в первой книге пушкинского “Современника”, вышедшей в апреле 1836 г. (цензурное разрешение от 31 марта). Рукопись, с которой печаталась повесть в “Современнике”, до нас не дошла. Сохранилась лишь первоначальная черновая редакция (КPM6). [См. “Сборник общества любителей российской словесности за 1891 г.”, М., 1891, стр. 55; Соч., 10 изд., VI, стр. 367.]

В третьем томе Сочинений Гоголя изд. 1842 г. “Коляска” перепечатана с небольшими стилистическими изменениями; текст “Современника” почти в точности повторен и в издании Сочинений Гоголя 1855 г.

Время написания “Коляски” определяется положением ее первоначальной редакции в КРМ6, куда Гоголь начал вносить свои записи с 1835 г. Непосредственно за “Коляской” следует текст наброска исторической драмы “Альфред”, а несколько дальше (на листе 16) — рецензия на пьесу Загоскина “Недовольные”, вышедшую в начале 1836 г. Поскольку, таким образом, основной материал тетради относится к концу 1835 и началу 1836 гг., следует и первоначальную редакцию “Коляски” отнести не ранее чем к середине 1835 г. В начале октября 1835 г. повесть была Гоголем закончена и передана Пушкину — для проектировавшегося, но не осуществленного альманаха. Так, уже в письме от первой половины октября Пушкин сообщал П. А. Плетневу из Михайловского: “Спасибо, великое спасибо Гоголю за его Коляску, в ней альманах далеко может уехать, но мое мнение: даром Коляски не брать, а установить ей цену: Гоголю нужны деньги”. [Пушкин, “Переписка”, изд. Академии Наук, т. III, с. 238.]

Самое обращение Пушкина по поводу “Коляски” к Плетневу вызывает предположение, что рукопись ее была переслана в Михайловское Плетневым и прочтена Пушкиным непосредственно перед написанием письма. Гоголь 1 сентября 1835 г., т. е. за несколько дней до отъезда Пушкина в Михайловское, вернулся в Петербург из своей поездки на юг. Вероятнее всего, что вписанная раньше, в черновой редакции, в тетрадь КРМ6, повесть была закончена и переписана для печати в течение сентября 1835 г., после возвращения Гоголя в Петербург, и в начале октября передана, для помещения в альманахе, Пушкину. Так как предполагавшийся альманах не состоялся, то “Коляску” Пушкин и напечатал в “Современнике”.

В виду значительного различия между первоначальной редакцией “Коляски” и текстом, напечатанным в “Современнике”, текст КРМ6 помещается в настоящем издании в разделе “Другие редакции”. Ссылки на эту редакцию в Вариантах даются лишь в тех случаях, когда они необходимы для обоснования принятого в основном тексте чтения.

Первоначальная редакция “Коляски” занимает в КРМ6 четыре страницы: листы 7 и 8 и верхнюю половину лицевой страницы 9-го листа. Текст “Коляски” не озаглавлен, написан убористым почерком с рядом помарок и поправок, в несколько приемов (вероятнее всего, в 3–4). После 9-го листа — следы вырезанных страниц; нижняя лицевая сторона 9-го листа и оборот его остались незаполненными. На обороте 6-го листа записаны две строчки, относящиеся к тексту 7-го листа: “да какой-нибудь помещик в нанковом сюртуке тащился вместе <с> своими мешками в какой-<то> полубрычке и полуповозке на гнедой кобыле с бегущим лошаком”. Эта фраза должна, судя по соответствующему месту первопечатного текста, предварять следующее место черновой редакции: “Самая рыночная площадь имеет немного печальный вид”; однако, включение ее в текст не представляется возможным, в виду явной бессвязности, которая получилась бы в этом случае.

Несмотря на то, что черновая редакция “Коляски” дважды публиковалась — Н. Тихонравовым в “Сборнике общества любителей российской словесности на 1891 год”, М., 1891, и В. Шенроком (Соч., 10 изд., VI), текст обеих публикаций страдает неточностями; кроме того в них не учтены зачеркнутые Гоголем варианты.

Черновой характер рукописи КРМ6 выражается между прочим и в том, что имя главного героя повести здесь еще не установлено, и он называется то Кропотовым в начале повести, то Крапушкиным — во второй ее половине. Сравнение первоначальной редакции с текстом, напечатанным в “Современнике”, свидетельствует о большой работе, проделанной Гоголем при подготовке повести для печати. Эта переработка выразилась главным образом в стилистической отделке; ни сюжет, ни даже отдельные ситуации почти совершенно не изменены.

2 марта 1836 г. повесть, предназначавшаяся для первой книги “Современника”, была направлена в цензуру, о чем писал Гоголь Пушкину, советуя сцену “Утро чиновника” отправить “если можно, сегодня же или завтра поутру к цензору, потому что он может ее взять в цензурный комитет вместе с “Коляскою”, ибо завтра утром заседание”.

Прохождение повести через цензуру встретило значительные затруднения. На заседании петербургского Цензурного комитета от 3 марта 1836 г. в присутствии председателя комитета, попечителя петербургского учебного округа кн. М. А. Дондукова-Корсакова, и цензоров П. И. Гаевского, В. Н. Семенова, А. Л. Крылова, А. В. Никитенко, П. А. Корсакова и С. С. Куторги было вынесено постановление об изменении четырех мест в повести, “признанных неприличными”. [“Н. В. Гоголь. Материалы и исследования”, I, 1936 г., стр. 306–308. Публикация В. В. Гиппиуса.]

Данные этого цензурного дела (ссылка на которое была сделана еще во “Временнике Пушкинского Дома”, СПб., 1914, стр. 30) не были использованы ни в одном из изданий “Коляски”, в то время как они дают возможность восстановить подлинный текст повести без цензурных купюр.

Приводим эти цензурные купюры, восстановленные нами в основном тексте на основании цензурного дела и черновой рукописи.

1. На лобном месте солдат с усами уж верно мылил бороду какому-нибудь деревенскому пентюху, который только покряхтывал, выпуча глаза вверх. — в печатных прижизненных текстах нет

2. Бездна бутылок, длинных с лафитом, короткошейных с мадерою, прекрасный летний день, окна, открытые напролет, тарелки со льдом на столе, отстегнутая последняя пуговица у господ офицеров, растрепанная манишка у владетелей укладистого фрака, перекрестный разговор, покрываемый генеральским голосом и заливаемый шампанским, — всё отвечало одно другому. — “отстегнутая последняя пуговица у господ офицеров” — в печатном тексте нет