Лахезис - Юлий Анатольевич Дубов
Взял тачку. За рулем не то таджик, не то узбек.
— Куда надо, уважаемый?
— Киевский вокзал. Знаешь, где это?
— Конечно, знаю. А как же! Дорогу покажешь?
— Давай все время прямо. Не собьешься.
Расплатился. Прошел неторопливо к пригородным кассам, взял билет до Апрелевки. Покрутился по залу, купил бутерброд с «докторской» колбасой и бутылку пива. Не спешит, тянет время. Вышел на улицу, воротник пиджака поднял и быстро за угол, подальше от стоянки. Из внутреннего кармана достал приборчик ночного видения, машины на стоянке изучает. Это он хочет убедиться, что машины узбека на стоянке нет. Правильно делает, хотя кто ж его, этого узбека, к вокзальной стоянке подпустит…
— Нагорная улица.
— Нагорная — длинная. Конкретно куда?
— Ближе к Севастопольскому.
— Полтыщи. Типа того.
— Поехали. Там по ходу тормозни, друг, у продовольственного — поесть надо купить.
Машину он остановил за несколько домов, вышел и, помахивая пакетом с едой и бутылками, медленно двинулся вперед. Вошел во двор, где вместо поломанных бетонных плит с торчащей арматурой теперь росли пузатые и сильно пахнущие после дождя липы, поднялся на пятый этаж, выгрузил содержимое пакета на кухонный стол, прошел в комнату и впервые за все это время повернулся ко мне.
И вот когда я увидел его лицо, я впервые понял, что на самом деле с ним произошло. Завершилась не игра — закончилась история, в которой он был одним из главных действующих лиц, и, как бы я дальше ни изощрялся, его это уже затронуть не может, потому что для него все кончено, и все его последующее заэкранное существование пройдет в этой конуре, до малейшей детали похожей на мое временное пристанище.
Он это понял раньше, потому что в глазах у него появилось выражение страха и обреченности, а искривившийся рот начал неслышно бормотать нечто, произносить неслышную для меня мольбу. При этом он лихорадочно жестикулировал, глядя прямо мне в лицо и указывая на что-то.
И тут экран погас.
Да что я, в конце-то концов! Это же все вымысел, продукт пусть и изощренной, но всего лишь компьютерной игры. Да, Лахезис, вторая из трех мойр, очень постаралась, выкладывая причудливыми узорами нить судьбы, а то, что эту нить мне пришлось оборвать, так это уж мое дело. Но в этой игре всегда можно вернуться к началу и переложить нить заново — там снова будет Квазимодо, немножко подправленный, и буду я, то есть мой аватар, подталкивающий Квазимодо к исполнению поставленной мною цели, и на этот раз должно получиться, потому что на ошибках учатся, и если в первом созданном мною игрушечном мире не все сложилось так, как я замышлял с самого начала, то со второго — пусть даже с четвертого или пятого захода — все будет так, как задумано, и вовсе не надо тратить нервные клетки на сопереживание, ибо в виртуальном мире компьютерной игры живут существа исключительно виртуальные, сочувствовать которым смешно и нелепо.
Так я размышлял, постепенно успокаиваясь и глядя на свое отражение в черном экране компьютера. Потом совершенно машинально подошел к окну и выглянул. Примелькавшийся амбал был на своем привычном месте, но теперь он не сидел на спинке скамейки, а стоял рядом с ней, повернувшись лицом к двоим, шагавшим к нему через газон от появившейся во дворе черной «Волги» с распахнутыми дверями. Когда они подошли, то встали кружком и о чем-то начали сосредоточенно совещаться. Продолжалось это недолго, всего несколько минут, потом один из вновь прибывших похлопал амбала по плечу, троица развернулась в мою сторону, и амбал, подобно гоголевскому Вию, указал своим корявым пальцем на мое окно.
Я отскочил, наткнувшись на песочные часы, и увидел…
Пустой верхний конус огромных песочных часов, стоявших позади меня, больше не был пустым.
Теперь пустым был нижний конус. Вернее, не совсем пустым. Маленькая песчаная горка на дне его медленно, но неуклонно увеличивалась в объеме.
Время пошло.
2005–2013, Лондон
Слова благодарности
Они обращены в первую очередь к Александру Темерко и Михаилу Трушину, легкое и приятное общение с которыми внесло в процесс написания романа существенный вклад. Хотя — и об этом надо сказать непременно — к печальной судьбе людей ЮКОСа и самой компании ни наши разговоры, ни текст романа отношения не имели и не имеют.
Я бесконечно признателен первым читателям Александру Гаврилову и Дмитрию Быкову. За замечания и пожелания, которые я немедленно и с благодарностью учел, и за профессиональную оценку того, что в результате получилось.
У этой книги были все шансы так и остаться бесформенным собранием недодуманных мыслей и недосказанных историй, если бы рядом со мной не находилась очень близкая и родная женщина — моя жена Ольга.
