Николай Переяслов - Я пишу - лучше всех
Вот - примерно та "фактура", на которой строится роман Юрия Мамлеева. Конечно же, это не просто пересказ подобных анекдотов, роман намного шире и даже не лишен потуг на определенную "философию", пытающуюся сказать читателю, что понятия "жизнь", "смерть" и "время" вовсе не такие однозначные, как мы о них привыкли думать. Однако читается вещь довольно тяжело, в ней много искусственной надуманности и нереалистичности, так что если роман и может стать бестселлером, то не более как для одних только почитателей мамлеевского таланта. А это, надо признать, весьма-таки узкий круг...
4. На роман Маруси Климовой "Белокурые бестии".
ПОДРАЖАНИЕ ЭДИЧКЕ?..
НЕ ЗНАЮ, НАДО ЛИ говорить что-нибудь о содержании этого романа или же достаточно только процитировать какой-либо из участков его текста. Ну хотя бы вот этот: "...Нет, эти мальчики в кожаном, которые ходят с хлыстами и привязывают себя к унитазам, чтобы на них все мочились, его не интересуют, сам он так никогда не делал, есть, конечно, в этом что-то приятное, испытать подобное унижение, когда тебе в лицо бьет струйка мочи, но он это не пробовал... И сосать хуи или жопу подставлять Алеша не любил и не стал бы этого делать никогда. Он вообще с удовольствием имел бы дело с бабами, но с ними всегда возникают какие-то проблемы, им что-то надо, от них не отвязаться, а мальчика он мог всегда послать на хуй. Например, просыпается он утром и видит на подушке рядом с собой чью-то физиономию, какого-то юношу, которого он накануне подклеил в баре, тот, конечно, уже осмотрел квартиру, ему, понятное дело, понравилось, и он не прочь здесь у него задержаться, но Алеша с ним мог особенно не церемониться: дал ему двести крон - и гуд бай!
Алеша любил молодых блондинов, а у них на работе, в основном, были стареющие брюнеты, причем все, как один, страдающие слабоумием и импотенцией, у них уже давно не стоит, и они и представить себе не могут, чтобы у кого-нибудь вообще стоял, а тем более на такие вещи, на какие у них не стоял никогда..."
Думаю, что после книг Эдуарда Лимонова или Натальи Медведевой вряд ли кого-нибудь можно особенно удивить употреблением матерных слов в своем сочинении. И хотя народ и использует эти слова в своей устной речи, для великой русской литературы их демонстративное употребление в печатном тексте все-таки остается и по сей день оскорбительным. А потому, наткнувшись в очередной раз на подобный абзац в романе Климовой, так и хочется взять нехороший пример с этого самого Алеши и, выкрикнув в сердцах: "Да пошло оно на х...!" - отправить этих "Бестий" прямиком в мусоропровод, где для них будет самое лучшее место.
* * *
...Сегодня же Виктор Хотулёв прислал из Старицы письмо с рукописью статьи о том, как этот древнерусский город и весь Старицкий район переходит в руки чеченцев. Они чуть ли не массово заселяют эти места, занимая все руководящие должности, плодят своих детей - и, того и гляди, скоро над Старицей взовьется зеленое знамя ислама.
Но где это можно сегодня опубликовать, в каком издании? Да и будет ли от этого польза или появление статьи в печати только навлечет беду на самого Виктора? Ведь чеченцы - народ мстительный и жестокий...
16 февраля, суббота. Вот уже несколько дней в Международном трибунале в Гааге идет суд над бывшим президентом Югославии Слободаном Милошевичем. Однако вместо того, чтобы оправдываться в выдвигаемых против него обвинениях в геноциде и военных преступлениях, Милошевич сам обвиняет США и НАТО в развязывании на Балканах войны, которая привела к неоправданным жертвам среди населения и разрушению жизненно важных народнохозяйственных объектов. И надо сказать, что его показания, подкрепляемые документами и фотоматериалами, выглядят гораздо весомее тех явно тенденциозных обвинений, которыми оперирует его главный оппонент - прокурор Карла дель Понте...
17 февраля, воскресенье. Погода по-прежнему отвратительная - все те же плюс четыре градуса да при этом ещё и довольно сильный сырой ветер, так что мы никуда не пошли гулять, а весь день просидели дома. Женщины мои занимались какими-то своими делами, Алинка ходила в библиотеку и в магазин, а я читал выдвинутые на премию "Национальный бестселлер" произведения и писал на них рецензии.
1. На роман Дмитрия Липскерова "Родичи":
КИМ and РУШДИ В ОДНОМ ФЛАКОНЕ
ГЕОГРАФИЯ МЕСТ ДЕЙСТВИЯ липскеровского романа довольно пестра и широкомасштабна - здесь тебе и заснеженная зимняя Чукотка, и проданная когда-то американцам Аляска, и жаркая Африканская пустыня с её песками, и российский городок Бологое, и матушка Москва с её знаменитым Большим театром. Время действия - в основном сегодняшнее, хотя есть один эпизод с неизвестно как перенесшимся во времена Иакова и Марии белым медведем, которого несколькими десятками страниц ранее малышом подобрал во льдах уже в наши дни главный герой романа чукча Ягердышка. Хотя действительно ли он главный?.. Да и вообще - нужна ли была в романе сюжетная линия, повествующая о его женитьбе на эскимоске Укле, хождению на Аляску и возвращению домой через Москву?.. Как впрочем и целый ряд других линий - о рождении Марией ребенка от белого медведя, о крушении странного вагона с палладиевыми колесами и следствии по этому делу, о воскресающем альбиносе-олигофрене Михайлове и так далее?..
Любопытные сами по себе, все эти линии как-то очень слабо пересекаются друг с другом и не образуют того художественного целого, которое должно было бы работать на раскрытие романной идеи. Практически каждое из русел сюжета живет своей собственной жизнью, и если они каким-то образом и пристыкованы друг к другу, то в основе таких пристыковок лежит вовсе не логика развития романного действия, а единственно - одна только авторская воля.
На первый взгляд, роман замахивается на постижение неразрывной связи сразу между несколькими мирами - между земным и горним, из которого в жизнь Ягердышки то и дело вторгаются духи погибших братьев Кола и Бала; между реальным и мифологическим, откуда к железнодорожному полотну под Бологое прибегает злобный потомок рожденного Марией от медведя существа по имени Арококо, а также миром живых и миром мертвых, который несколько раз пытается покинуть загадочный студент-олигофрен-балерон Михайлов, являющийся одновременно ещё и кем-то из того же мифологического мира, откуда появился в лесах под Бологое Арококо.
В романе много непонятных моментов, которые так и остались до конца необъясненными. Да, честно говоря, необъясненным в романе осталось практически ВСЁ, и это ВСЁ к последним страницам ещё и замкнулось в некое сюжетное кольцо, как бы намекая на необходимость своего повторного прочтения.
Нечто подобное когда-то уже было продемонстрировано в романе Анатолия Кима "Белка", где так же, как в "Родичах", мертвые возвращались после своей смерти в мир живых, животные соединялись с людьми, времена заезжали одно в другое, а религии перепутывались в некий сложный клубок верований. К сожалению, вопрос с художественным переосмыслением различных вер - это одна из самых непростых и "взрывоопасных" тем в литературе, и обращаться с ней нужно очень и очень осторожно. У Дмитрия же Липскерова такого осторожного подхода хватает, похоже, не всегда, и в некоторых случаях создаваемые им переклички с текстами Священного Писания (да и вообще его вторжения в область народных верований) балансируют на той тонкой границе, за переход которой Салману Рушди был в свое время вынесен смертный приговор исламистами. Потому что и Коран, и Библия - это вовсе не те книги, на которых стоит упражняться в искусстве сотворения пародий. Даже, казалось бы, самых безобидных...
2. На повесть Олега Павлова "Карагандинские девятины":
"БАЛАНДА" О СОЛДАТЕ
КАК БЫ НИ СТАРАЛСЯ критик Павел Басинский выдать сочинения Олега Павлова за достижения так называемого "нового реализма", а более точного определения, чем "пасквили", для того, что делает в своей "армейской" прозе этот писатель, трудно и придумать. На наших русских мальчишек, призванных на воинскую службу, нападают сегодня албанцы в Косово, им отрезают головы арабские наемники в Чечне, расстреливают боевики Басаева из засад, а Олег Павлов всё никак не перестанет уверять читателей, что в нашей Российской Армии ничем другим не занимаются, кроме как избивают молодых, пидорасят слабых, а то и просто так, ни за что ни про что, стреляют в не понравившихся офицеру солдатиков-новобранцев.
Что это, как не затянувшееся авторское отмщение некогда обидевшей его армии? Проходит год за годом, а, оставаясь ослепленным чувством своей обиды, Павлов все мстит той карагандинской караульной роте, где ему когда-то довелось служить и где его, похоже, чем-то унизили тогда "деды", и, будучи движим этой местью, до сих пор создает не реалистические картины армейской жизни и не живые образы российских солдат, а какие-то, порожденные личной озлобленностью, уродливые тени, в которых нет ничего общего с подлинными воинами Российской Армии рубежа ХХ-ХХI веков.
