Южная Мангазея - Киор Янев
«Человек, которого не было» / «The Man Who Wasn’t There» (Коэн, 2001)
Волосы — цветы душ, открылось Крейну, второму парикмахеру в городке Санта-Роза, и он взмыл из своего салона туда, где парила музыка Бетховена, печатаемая дружественной нимфеткой Птичкой и летали неопознанные тарелки контактерши Нирдлингер, жены буйного менегера Бигдейва. Сами же души смешивались в цветочный гумус, описываемый Копенгагенским принципом неопределенности, как то объяснил заезжий из Принстона адвокат Риденшнайдер. Как и положено гераниевому компосту, души обменивались соками с помощью ротика-насос Птички, переплетений Бигдейва с женою Крейна, клубов сигарном дыма и прочих процессов, присущих плодородной почве, иногда взрыхливаемой свинтусами на местных фермерских праздниках. Пока в городок не попал гей-жульман Толливер с лысой душой и проектом сухой алхимчистки и у Крейна появилась возможность поучаствовать в менделеевских процедурах, дабы разложить мир на фракции и структурировать свое лунатическое зрение. Тем самым, впрочем, заискрили привычно-следственные связи и возник новый порядок вещей — с сухим геем в пруду, ножичком в любовнике, женою на крюке, Птичкой в кювете, — над которым воцарился главный герой на электрическом троне и с высоковольтным нимбом на голове.
«Оживленный мир» / «Le monde vivant» (Грин, 2003)
Сюжет фильма — превращение слов в людей. Альтер эго ранневекового апофатика Майстера Экхарта — князь Огр, поглощая подвластных ему жителей в округе своего замка, оставляет на их месте лишь эхо. Его соперник — Кавалер со львом, чей рык уплотняет эти колебания воздуха так, что вновь сгущается человеческая форма. Иногда не на своём месте, поэтому подданные впаиваются в деревья. Хотя все герои и имеют антропоморфный облик, но находятся в почти газообразном состоянии. Так, оруженосец Николя, направленный львиным Кавалером к положенной принцессе, плавно поднимается в слуховое оконце пленившей её капеллы. Разморенная демуазель, грезящая о рыцаре-спасителе, наяву влюбляется в живого оруженосца. Однако Кавалер, оглушенный Огром подобно невымовленному слову, вновь совпадает с тем, кого принцесса любит во снах. Лишь резонируя с причитаниями Пенелопы, подложившей мужу-людоеду свинью, Кавалер возвращается в явь. Ослабевший Огр, создатель осмысленных звуков, сожран львом — рыкающей собакой. Оставшиеся плотские пары приступают к бессловесному размножению.
«Коктебель» / «Roads to Koktebel» (Хлебников, Попогребский, 2003)
— «Вы здесь е***есь, а мне что делать» — спрашивает подросток бомжеватого отца, одурманенного первыми встречными феромонами на полпути из Москвы в русский рай. Ибо главное умение мальчика — закрыв глаза, выйти из тела и, зависнув в свежести, наблюдать с высоты за пейзажем — недостаточно, чтобы произвести впечатление на симпатичную девочку Таню. Герой, покинувший канализационный притон под Москвой, хочет добраться до крымской розы ветров — учительницы головокружительного пилотажа. Однако, чем ближе Таврида, тем грузнее становится его летучая часть. Сначала её лишь чуть смолит сигаретка, пущенная в петлю Нестерова с девичьего подола, как с батута. Но, после выстрела в отцовскую белочку, свинцовая пыль чердачных Брокгауза и Евфрона белит её как альбатроса, мерцающего двойника, равновесного самому герою. И, наконец, едва не угодив в женскую, анальгинно-персильную изложницу, и избежав шампура людоеда, она достигает киммерийского Планерского, где, в мелкой лихорадке от чебуречной торговли, уже чайкой-воровкой надоедает хозяину, пока мальчик не душит помеху, готовясь отбыть наземным транспортом в Нижневартовск.
«Gegen die Wand» / «Головой о стену» (Акин, 2004)
Германотурок Джагит — отражение смерти. Он выжил после прицельного удара его автомобиля о стену. В клинике герой встречается с ещё одной неудавшейся самоубийцей — Сибель. Её турецкое имя означает «каплю дождя». Когда капля отскакивает от дождевой лужи, она уже не та, что вначале, но наполовину состоит из содержимого той лужи. Сумрачного океана. В Сибель греют жемчужины, а другой, Джагит, вглядывается. Поэтому, обманув ортодоксальных родителей, после показушного брака они ведут многогранную жизнь по гамбургским притонам. Маячат друг другу тем дурманным блеском, что есть в них обоих. Пока не брызнули свежие, яркие осколки ревнивой джагитовой бутылки от черепа случайного любовника Сибель. Подобно устрицам, получившим достаточную дозу перламутра, герои отползают по новым точкам сборки: Джагит — в плюшевую немецкую тюрьму, Сибель — в Турцию, полную опиумного молочка и мясорезок.
"Аморт", Соловьев, 2005
Она говорит: душа не у каждого. Это так редко случается, когда они вьют гнезда в людях. С тобой, говорит, это почти случилось.
Роман местами упоительной красоты. Вернее, это роман — местами, в гнездах трехактного головокружения «Аморт». Собственно говоря, действующих головокружения — два, Его и Её. Два выметенных из голов главных героев сновидения, каждое — с собственными оптическими обманами и преломлениями, сцепившихся, как две иерихонские розы. Они относятся к двум типам человеческих сновидений прозрений из запредельного. Первый тип — это воспоминания о пренатальном, полон поллюций и первобытностей. Второй тип — смертные Сны, просвечивающие из будущего небытия. Эти сонные миры называются в романе двумя странами — Индией и Германией. Героиня Ксения вплетена в Германию — в иерихонскую розу из позванивающей серебра, с позвоночником древесной арабески средневекового рода, чьи иссохшие линии прогладывают в её известковых ладонях. Мир Ксении, «странницы», лишь просвечивает в мир героя, так что она предстаёт ему недовоплощенной, недорожденной, подобно иссохшему зародышу при внематочной беременности. Пытаясь полюбить Ксению, он совершает каббалистическую процедуру, оборот макро-микрокосма, отправляясь со «странницей» обратным адамовым путём («Адамовым мостом») в огненный волчок Индии, будто возвращая героиню обратно в матку, надеясь что тамошние пылкие змеи расплетут выродившиеся австрийские вены и впрыснут в них живой ад. Но оказывается, что он ездил в Индию не с равнорожденной женщиной, подвластной разнообразной тантричности укусам и проникновеньям, но лишь с лилитоподобным, из иного мира, призраком, для
