Вся синева неба - Мелисса да Коста
Через несколько часов, вернувшись на борт «Алхимика», они подплывают к острову Сулье. Это скалистый выступ, торчащий из воды. Себастьян рассказывает, что живут на нем одни только птицы и причалить к нему невозможно из-за подводных рифов. Они обходят его и берут курс на островок Надьер.
— Если мы хотим где-то заночевать, то лучше здесь, — говорит Себастьян, когда остров растет на глазах.
— Вот как?
— Это призрачная деревня. Здесь много развалин, которые защитят нас от ветра. Мы можем укрыться за ними и поставить палатки.
Когда лодка подходит к островку и показываются развалины, они обмениваются только одним взглядом, одним-единственным, и понимают, что проведут здесь ночь во что бы то ни стало.
— С ума сойти, — бормочет Жоанна себе под нос, устремив взгляд на горизонт.
Она вернулась на пляж и села на бутылочно-зеленую лодку, приставив руку козырьком к глазам, чтобы полюбоваться закатом солнца над озером.
Они обошли остров и развалины деревни, не говоря ни слова. Молчал даже Себастьян. От прижавшихся друг к другу или разделенных узкими проулками домов остались одни руины. Некоторые сохранили островки черепицы на крыше, а в других удивительным образом осталось кое-что из обстановки: раковины и печи. Себастьян объяснил, что семьи рыбаков жили здесь до 1930-х годов. Пешеходные мостки позволяли им добраться до острова из Нового порта. Он добавил, что одна местная ассоциация собирается реставрировать часть домов.
— Может быть, через несколько лет остров снова станет обитаемым.
Было решено поставить палатки среди высоких развалин, которые защитят их от ветра и холода. Они разбили лагерь, и Себастьян заявил, что займется костром. Жоанна ушла на пляж, где, усевшись на «Алхимик», наслаждалась закатом солнца. А Эмиль, отойдя в сторонку, сел на песок. Он жалеет, что не взял с собой черный блокнот. Ему хотелось бы продолжить дневник. Описать красоту пейзажа. Волшебство момента. Волосы Жоанны, освещенные золотыми бликами закатного солнца. Крошечную тень Пока рядом с ней, роющегося в песке в поисках невесть какой добычи. Маленькую рыбацкую лодку и два весла, спокойно лежащие на песке.
Тревога и мрачное настроение на время отпустили. Сегодня он счастлив здесь. Он рад, что они встретили Себастьяна, хоть тот и слишком разговорчив, хоть и знает обо всем на свете так много, что впору сойти с ума, хоть и смотрит на Жоанну странным взглядом и читал «Алхимика». Во всяком случае, Эмиль пытается себя в этом убедить.
Он поднимает голову, заслышав, как к нему идет Жоанна, а следом за ней бежит Пок.
— Редко мне доводилось видеть такие закаты, как этот, — говорит она, опускаясь рядом с ним на песок.
Он кивает. Ему думается, что за три месяца их эскапады он видел больше закатов солнца, чем за двадцать шесть лет. Он чувствует, что ее взгляд устремлен на него, но не хочет смотреть ей в глаза. Он не сводит глаз с озера и последних алеющих бликов на воде.
— Эмиль, с тобой все хорошо?
Он предчувствовал этот вопрос. Вот почему он предпочитает избегать ее взгляда.
— Да.
Он по-прежнему не смотрит ей в глаза. Играет песком, пропуская его между пальцами. Пок подходит обнюхать его руки и, незаинтересованный, удаляется.
— У тебя какой-то отсутствующий вид в последние несколько дней.
Ком тревоги снова набухает в груди. Зачем ей понадобилось говорить об этом сейчас? Почему она не могла подождать до завтра, или до другого дня, или вообще не спрашивать? Ему было хорошо. Он сумел унять тревогу на время, а тут она со своими дурацкими вопросами.
— Все хорошо, — отвечает он, стиснув зубы.
Ком сдавил легкие, грудную клетку, закупорил горло. Проходит несколько мгновений, и Жоанна, к его отчаянию, снова подступает с расспросами:
— Ты какой-то молчаливый и пришибленный.
Эмиль сглатывает. Боже мой, неужели она доведет его до крайности? С него станется заплакать. Ну почему он такой чувствительный сегодня?
— Что ж, мы, наверно, поменялись характерами, вот и все. Раньше я говорил за двоих, а ты не открывала рта. Теперь наоборот.
Он не хотел говорить таким сухим и резким тоном. Он злится на себя, но вынужден защищаться как может. Не хватало только разнюниться перед закатом солнца, потому что баба донимает его вопросами.
— Ты находишь, что…
Голос у Жоанны мягкий и нерешительный.
— …что я слишком много говорю?
На этот раз он не может удержаться и смотрит на нее. Порыв внезапной нежности удивляет его самого.
— Нет. Нет, Жоанна, я рад, что тебе лучше, что ты…
Он ищет слова, чертя кончиками пальцев бороздки на песке.
— Что ты снова улыбаешься… как сама сказала.
У нее все еще встревоженное лицо. Ему почти хочется взять ее за руку и успокоить, но он этого не делает. На ней нет кольца.
— Но ты, что с тобой происходит? Ты был куда счастливее, когда мы отправились в путь.
— Ты находишь?
— Да.
Он не понимает, почему она вдруг так погрустнела, пока не слышит ее шепот:
— Если ты хочешь ехать дальше один, знаешь, я пойму…
— Прекрати, Жоанна! Не говори глупостей!
— Тебе, наверно, надоело…
— Ничего подобного!
— Я же вижу.
— Что ты видишь?
— Что ты угас рядом со мной.
Он не находится с ответом в ужасе от ее слов. Произошло вовсе не это. Совсем наоборот. Он бормочет непослушным языком:
— Все наоборот, Жоанна! Ты открыла мне глаза. Ты показала мне красоту, ты…
— Наш брак, возможно, был ошибкой. До этого ты был счастлив.
Он отчаянно трясет головой. Что бы он ни сказал, кажется ему, он не сможет до конца убедить Жоанну.
— Нет. Это болезнь. Это моя память. Это…
Он тяжело вздыхает.
— Я начинаю все забывать. Повседневные мелочи, но не только. Даже этапы нашего путешествия уже стираются из моей памяти.
Он слышит, как срывается его голос. Чувствует, как наполняются слезами глаза. Он знает, что Жоанна видит
