Антон Чехов - Том 30. Письма 1904. Надписи
Но, увы! погас, безвременно погас великий сердцем, умом, словом и добродетелью Антон Павлович, не дождавшись даже обещанного им конца июля. Вместе со смертию его, мне кажется, сошла с ним в могилу и моя надежда на него.
Приношу Вам, Виктор Александрович, искреннюю благодарность за доброе дело, оказанное мне, по милости добрейшего усопшего, которому Вы устроили достодолжное с честью погребение <…> О сыне моем и сути искательства снова повторяю: он, Александр Леонидович Любимов, с успехом в сем году переходящий с 2 курса на 3-й медицины Юрьевского университета, и желает для облегчения непосильных мне трат на него перейти на свою родину в Москву».
4447. К. П. ПЯТНИЦКОМУ
3 июня 1904 г.
Печатается по подлиннику (Архив Горького). Впервые опубликовано: «Звезда», 1944, № 5–6, стр. 83.
Телеграмма. Датируется по служебной помете на телеграфном бланке: «Принята 3» и по связи с письмом 4441.
Ответ на телеграмму М. Горького и К. П. Пятницкого от 2 июня 1904 г.; Пятницкий ответил телеграммами от 3 и 8 июня (ГБЛ).
Маркс отказал. — В телеграмме, полученной Чеховым, говорилось: «Просим поставить Марксу условие не выпускать пьесу раньше конца года. Пешков. Пятницкий». Об отказе Маркса Чехов сообщил Пятницкому накануне 2 июня (см. 4445).
Посоветуйтесь присяжным поверенным. — Пятницкого консультировал юрист О. О. Грузенберг. На совет Чехова Пятницкий отвечал сначала в телеграмме от 3 июня: «Хорошо посоветуемся, отказом Маркс отнимает предоставленное Вам договором право помещать произведения сборниках сносных условиях, то есть нарушает договор». В следующей телеграмме давался совет: «Необходимо формально телеграфом протестовать против выпуска пьесы до конца года иначе Маркс скажет действовал согласно автора». Затем в письме, без даты, с пометой Чехова: «1904, VI», он сообщал: «Вы поручили мне посоветоваться с присяжным поверенным. Я обратился к Оскару Осиповичу Грузенбергу, так как он уже беседовал с Вами и хорошо знаком с текстом договора между Вами и Марксом. Его мнение следующее. Первый пункт договора предоставляет Вам право помещать новые произведения в повременных изданиях и литературных сборниках с благотворительной целью. Вы имеете право самостоятельно установить условия и обещать, что в течение известного срока отдельного издания не будет. Маркс может выпустить данное произведение лишь после того, как Вы передадите его Марксу в собственность „по особому договору“ <…> В данном случае нужно направить к Марксу формальное заявление такого рода: „Первый пункт нашего договора предоставляет мне право помещать новые произведения в повременных изданиях и литературных сборниках с благотворительной целью. Я воспользовался этим правом и отдал пьесу „Вишневый сад“ на одно издание в сборник „Знание“, книга II, причем обещал, что, согласно установившемуся обычаю, отдельного издания не будет до конца подписного года. Согласно первому пункту, готов передать Вам „Вишневый сад“ в полную литературную собственность „по особому договору“. Если хотите, моту подписать „особый договор“ немедленно, отметивши в нем время выхода отдельного издания. Настоятельно прошу иметь в виду, что раньше конца года отдельного издания выпускать нельзя“ <…> Послать заявление нужно заказным письмом с обратной распиской. Если Маркс уже пустил „Вишневый сад“ в продажу, нужно требовать, чтобы продажа была прекращена до конца года». Однако совет О. О. Грузенберга запоздал: Чехов подписал «особый договор», не оговорив время выпуска «Вишневого сада», еще 17 марта 1904 г. (см. примечания к письму 4372*).
4448. М. П. ЧЕХОВОЙ
3 июня 1904 г.
Печатается по подлиннику (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма, т. VI, стр. 386.
Телеграмма. Датируется по служебной помете на телеграфном бланке: «Принята 3 VI. 1904».
Сегодня уезжаем. Здоровье хорошо. — Многие современники Чехова недоумевали по поводу его отъезда за границу в тяжелом состоянии. И. А. Бунин вспоминал по этому поводу: «Меня всегда мучает вопрос, почему его повезли за границу в таком состоянии. Сам он Телешову сказал: „Еду умирать“. Значит, понимал свое положение. У меня иногда мелькает мысль, что, может быть, он не хотел, чтобы его семья присутствовала при его смерти, хотел избавить всех от тяжелых впечатлений, а потому не возражал. Конечно, порой он надеялся, как большинство чахоточных, что поправится. Замечательно, что сестре он стал из Москвы писать нежнее.
Он и мне в последнем письме, которое не попало в собрание его писем, писал в середине июня, что „чувствую себя недурно, заказал себе белый костюм“…» (ЛН, т. 68, стр. 668).
4449. А. Л. ВИШНЕВСКОМУ
6 (19) июня 1904 г.
Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма, т. VI, стр. 388–389.
Открытка.
4450. М. П. ЧЕХОВОЙ
6 (19) июня 1904 г.
Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма, т. VI, стр. 387–388.
М. П. Чехова ответила письмом от 12–14 июня 1904 г. (Письма М. Чеховой, стр. 230).
В Москве после твоего отъезда… — М. П. Чехова выехала на лето из Москвы в Ялту 14 мая.
…в четверг выехал за границу… — Перед отъездом М. П. Лилина принесла Чехову на вокзал письмо от К. С. Станиславского: «Я опять захворал и не могу выезжать. Мне не придется Вас проводить, и я очень грущу об этом. Жена передаст Вам это письмо и пожмет Вашу руку за меня. Мысленно буду с Вами, постоянно буду вспоминать о Вас и желать, чтоб Вы поскорее ободрились и за лето окрепли настолько, чтоб провести всю будущую зиму безвыездно в Москве. Будьте здоровы и не забывайте любящего и душевно преданного К. Алексеева. 1904, 3 июня, Любимовка» (Станиславский, т. 7, стр. 288).
Ехал хорошо, приятно. — 1 июня Книппер писала М. П. Чеховой: «В нашем поезде едет и Якунчиков, при котором состоит доктор. Это очень хорошо, спокойнее» (Книппер-Чехова, ч. 2, стр. 57).
Здесь в Берлине заняли уютный номер… — В Берлине Чехов и О. Л. Книппер остановились в отеле «Савой». «Русские ведомости» (1904, № 166, 16 июня, стр. 2) сообщали: «Мы только что получили известие, что А. П. Чехов, выехавший 3-го июня из Москвы за границу для поправления здоровья, благополучно прибыл в Баденвейлер — один из горных курортов Шварцвальда, где и намерен провести часть лета. Остановившись проездом в Берлине, А. П. воспользовался случаем посоветоваться с известным специалистом по внутренним болезням, профессором берлинского университета Эвальдом. С удовольствием можем отметить, что предпринятая поездка уже в самом начале оказывается благоприятною для здоровья нашего писателя. Лицам, видевшим его в Берлине, он говорил, что чувствует себя гораздо лучше, чем за последнее время пребывания в Москве».
Завтра у меня будет ~ проф. Эвальд… — Книппер писала о визите проф. Эвальда: «В первых числах июня мы выехали на Берлин, где остановились на несколько дней, чтобы посоветоваться с известным профессором Э<вадьдом>, который ничего не нашел лучше, после того как выслушал и выстукал Антона Павловича, как встать, пожать плечами, попрощаться и уйти. Нельзя забыть мягкой, снисходительной, как бы сконфуженной и растерянной улыбки Антона Павловича. Это должно было произвести удручающее впечатление» (Книппер-Чехова, ч. 1, стр. 63). И. Н. Альтшуллер вспоминал: «Ольга Леонардовна впоследствии с возмущением мне рассказывала, как в Берлине в Савой-отель к Чехову приехал приглашенный известный клиницист проф. Эвальд. Внимательно исследовав больного, он развел руками и, ничего не сказав, вышел. Это, конечно, было жестоко, но развел он руками наверно в справедливом недоумении, зачем и куда такого больного везут» (ЛН, т. 68, стр. 699–700).
В Ялте ли Ваня? — 12 июня Мария Павловна отвечала: «Ваня приехал один. Мы плакали, когда он рассказывал про твою болезнь и про то, что он не мог спать ночи — ему все представлялся твой болезненный образ, он потому и не ехал, все ждал, когда тебе будет лучше. Говорит, что стеснялся тебя часто беспокоить, бродил около дома и заходил справляться о тебе. Вообще страшно и тяжело было! <…> Вчера с Ваней и с Жоржем ездила в Гурзуф, очень там хорошо и тихо. Ваня будет жить в Гурзуфе».
Читаю немецкие газеты. — Книппер вспоминала: «Антона Павловича сильно мучила и волновала злополучная война с Японией, и он с жадностью каждое утро ждал почты и русских газет. И ежедневно нужно было переводить ему все то, что писалось в берлинских и венских газетах» (Книппер-Чехова, ч. 1, стр. 389). Об этом же она писала в своих дневниках, написанных в форме писем к Чехову. 24 августа 1904 г. записано: «Обедали у меня все родные, Ваня с Соней. Безумно горячо говорили о войне, а я о ней слышать не могу. Она столько боли причинила тебе, мой родной. Сколько мы с тобой читали немецких газет, и как мне трудно было переводить тебе беспощадно написанное о нашей бедной России, когда я чувствовала, как это тебе было больно. Скорее бы кончился этот ужас! А чем он кончится, неизвестно» (там же, стр. 382).
