Калейдоскоп, или Наперегонки с самим собой - Лев Юрьевич Альтмарк
Может, они всё-таки не умирают, а спят? А потом улетают куда-то далеко, чтобы уже никогда к нам не вернуться?.. Или Яшка даже в этом так до конца и не разобрался?
Слегка нарушим и без того нестрогий порядок нашего повествования, чтобы, забегая вперёд, рассказать о Яшкином сыне, который сегодня уже вполне серьёзный молодой человек, правда, не чуждый некоторому отцовскому авантюризму, хоть и напрочь лишённый его нерасчётливости и неистребимого разгильдяйства.
В садике сынишка полностью доказал, что с генами не поспоришь, и посему с ужасающей точностью копировал собственного батюшку, хотя и были некоторые существенные различия. Так же, как и отец, он органически не мог находиться в стройных рядах одногоршечников и танцевать под дудку ненавистной тиранши-воспитательницы. Однако он мужественно стискивал зубы, чтобы не зарыдать от обиды, и никогда не требовал вернуть маму, оставившую его здесь и ушедшую на работу. Он молча садился в стороне от веселящихся коллег, ковырял лопаткой в песочнице и волчонком поглядывал на каждого, кто пытался установить с ним личный контакт.
– Мы ни разу не услышали его голоса! – жаловалась Яшке воспитательница. – Это ненормально для ребёнка в его возрасте!
– Но он же не немой! – слабо возражал папаша. – Дома ещё как с нами разговаривает!
– Может, у него проблема со слухом? – не успокаивалась мегера. – Думаю, его стоит показать детскому психологу.
Шла бы ты сама к психологу, размышлял Яшка, выходя от неё, но деваться было некуда, и они с женой отвели сына к детскому врачу.
– Ох, и нелегко ему придётся в жизни! – прокудахтала старушка-психолог, повидавшая на своём веку немало проблемных детишек. – Он у вас ярко выраженный интроверт и индивидуалист. Ходить строем для него всегда будет мукой. А в нашем современном обществе без строя никуда…
– Как же нам поступить? – расстроились Яшка с женой.
– Старайтесь сглаживать острые углы. Пока он сам это не научится делать. Подрастёт – как-нибудь приспособится. А вы его поддерживайте. Больше ничего не могу посоветовать…
– Молодец! – похвалила сына Яшкина умница-жена, когда они вышли на улицу от психолога. – Не прогибайся и дальше. Только в этом случае чего-то сумеешь добиться в жизни. Не бери пример со своего тюфяка-папаши!
– Но я же в детском саду был почти такой же! Не прогибался… – возмутился Яшка, однако жена загадочно ответила:
– Такой да не такой!
…С тех пор Яшка никак не может ответить себе на вопрос: всё-таки прогибался он в жизни или нет? Ведь любой наш поступок можно истолковать двояко. С одной стороны, ты герой и идёшь напролом к желанной цели, а с другой стороны, может, и в самом деле тюфяк, выбирающий совсем не те цели, которые ведут к успеху. Время покажет, как верно сказала старушка-психолог. А может, и не покажет… На особую объективность рассчитывать, увы, не приходится.
Правда, жена, похоже, на этот сакраментальный вопрос для себя уже ответила. Просить озвучить Яшка не решился по вполне понятной причине.
Сын же, по его наблюдениям, оказался более крепким орешком, чем он, и, главное, более целеустремлённым. Яшка ему даже втайне завидует. Если сын совершает какую-нибудь глупость, то сразу узнаёт в нём себя, если нет, то видит какого-то совершенно незнакомого человека. Такого, каким всегда хотелось стать самому, но, увы, что-то помешало. Силёнок, видно, в своё время не хватило.
Впрочем, о сыне мы ещё вспомним в нашем дальнейшем повествовании, а лучше всего дождаться, пока он сам напишет собственные мемуары, если дело, конечно, дойдёт до них. Чужая душа потёмки. Хоть это и родная душа.
Сейчас же снова нескромно вернёмся к нашему главному герою.
Как каждый уважающий себя серьёзный пацан, Яшка начал строить свои товарно-денежные отношения с этим миром с коллекционирования марок и спичечных этикеток.
В газетный ларёк рядом с его домом периодически завозили марочные наборы для коллекционеров в маленьких хрустящих целлофановых пакетиках, и нужно было проявлять чудеса ясновидения, чтобы отловить момент их поступления и обогнать традиционно более удачливых конкурентов. Это не всегда удавалось, поэтому лучше всего, как мудро рассудил Яшка, установить непосредственный контакт со старушкой-продавщицей, что имело бы ряд несомненных преимуществ.
Теперь каждый раз, проходя мимом ларька, а порой и по нескольку раз в день, он засовывал голову в окошко и вежливо здоровался. Хоть сей приём и не особо новаторский, но уже скоро старушка его запомнила и через месяц-другой, если кто-то из посторонних стоял рядом, хитро подмигивала и говорила, подняв кверху указательный палец:
– Задержись, мальчик, я тебе покажу кое-что интересное.
Марки и этикетки – это было, конечно, хорошо, но в понимании старушки большой ценности они не представляли. Гораздо интересней были дефицитнейшие в то время газеты «Неделя», «Футбол-хоккей», журналы «ГДР» и «Куба». Самой же вершиной дефицита были толстые литературные журналы «Новый мир», «Наш современник», «Октябрь», «Знамя», «Юность». Дабы не расстраивать старушку своим невежеством, Яшке приходилось скрепя сердце время от времени их покупать на деньги, выдаваемые родителями на сладости и походы в кино. Чем-то стоило жертвовать ради любимых марок.
Толстые журналы были ему скучны, потому что не было в них цветных фотографий холёных белокурых немок в коротких юбочках и развратно улыбающихся смуглых кубинок в купальниках. Эти журналы нужно было не рассматривать, а читать, и вот этого-то Яшке как раз в то время не хотелось.
Однако марки с этикетками он получал регулярно. Правда, в товарно-денежных отношениях с товарищами-конкурентами, для чего эти приобретения, собственно говоря, и делались, так и не преуспел. До сих пор он не научился торговаться и ходить по магазинам в поисках нужной вещи по более низкой цене. Честное слово, злой рок преследует его ещё с тех журнально-марочных времён…
Несмотря ни на что, Яшкина коллекция постепенно росла, и уже скоро он начал ловить себя на подлой мысли, что ему нравятся не столько сами марки, сколько зависть, которую они вызывают у коллег-коллекционеров. Какие-нибудь Гамбия или Сальвадор, пополнявшие его коллекцию с завидной периодичностью, доводили их до белого каления. А добить их до полного нокаута можно было не менее редкими Никарагуа или Гренадой…
Конец… нет, скорее, не конец, а перерыв в этом невинном увлечении положила любовь. Первую свою страсть Яшка испытал в первом классе, и звали её Наташей.
